– Поздравляю! Ты и твой отец на свободе, а мой в тюрьме. Где же тут справедливость?

– Справедливости нет, – отозвался Люка. – Пойдем, пройдемся?

– Просто скажи, что хотел.

– Не здесь. – Он через плечо Софи взглянул на спальню, где находилась ее подруга.

– Я доверяю Белле. Куда больше, чем тебе, учитывая все сказанное тобой.

– Ты знаешь, почему я должен был это сказать.

В глубине души Софи это понимала, поэтому она кивнула и предупредила подругу, что ненадолго отлучится вместе с Люкой.

Сначала они молча шагали по улице, а дойдя до отеля «Океанский бриз», увидели, что к нему уже начали прибывать машины и в фойе то и дело вносят цветы. Было понятно, что готовится большое торжество.

А еще Софи знала, что Белла будет здесь этим вечером и в каждую другую ночь, когда того потребует Мальволио.

– Ты пойдешь на сегодняшний праздник? – первой нарушила напряженное молчание Софи.

– Нет, – ответил Люка. – Я больше не желаю иметь никаких дел со своим отцом.

Пройдя чуть дальше, они свернули на тропинку, известную только местным жителям, и спустились к пещере.

Софи казалось странным находиться тут вместе с Люкой – ведь обычно она приходила сюда с Беллой.

– Мы всегда называли это место «нашей секретной пещерой». Хотя, думаю, так ее здесь называют все. – Софи пыталась болтать о пустяках, но у нее это не получалось – слишком велика была испытываемая ею боль.

А Люка даже не пытался увести беседу в сторону.

– Завтра я уезжаю в Лондон. Я хочу, чтобы ты и Белла поехали со мной. Маттео тоже уезжает, хотя об этом никто еще не знает. Сегодня вечером он явится в отель и притворится, что рад освобождению моего отца, но завтра он покинет Бордо-дель-Чело.

– Белла не может оставить свою мать.

– Она должна это сделать.

– Белла не бросит ее. Мы только что с ней об этом говорили. Я ее понимаю. Она должна работать, чтобы платить за аренду. Когда-то у них был собственный дом, пока твой отец не забрал его, чтобы, как он сказал, «помочь» оплатить им счета от врачей. – Люка знал об этом. Теперь ему было известно все. – Я должна поддержать ее выбор.

Они продолжали идти, и София задумалась над тем, почему так странно получается: в таком красивом месте живут настолько отвратительные люди.

– Ты поедешь со мной в Лондон? – спросил Люка.

– Нет. Мне нужно быть рядом с отцом. Я отправляюсь в Рим – буду жить там.

– Если ты уедешь со мной, сможешь часто навещать отца. Я буду оплачивать твои поездки к нему.

– Я не хочу, чтобы ты за меня платил. Господи, ты такой же самонадеянный, как и твой отец! Да я скорее буду работать шлюхой в баре вместе с Беллой, чем отправлюсь с тобой в Лондон. Ты хоть представляешь себе, какой стыд я испытала, услышав твои слова в суде?

– Софи! – Люка схватил ее за руку и развернул к себе лицом. – Ты знаешь, почему я это сказал. Я сделал все, что мог. А то, что ты сказала мне сейчас, все равно не повлияет на вердикт присяжных.

Но она не желала его слушать.

– Уезжай и живи в Лондоне, веселись на вечеринках с моделями, которым ты нужен лишь из-за твоей красоты и денег. Вы друг друга стоите. Строй свою карьеру на грязных деньгах твоего отца.

– Я не взял от него ничего.

Софи усмехнулась:

– Я добьюсь большего сама по себе, чем с тобой.

– Ты в этом уверена?

– Еще как!

– Ну-ну! – тоже усмехнулся Люка, а потом покачал головой. – Я провел в тюрьме шесть месяцев, два из них в одиночестве. И в те дни я не сошел с ума только потому, что хотел снова увидеть тебя.

Его поддерживали воспоминания о том вечере, который они провели вместе. Он до сих пор помнил, как они вместе мечтали о будущем и как пахли солнцем простыни. Выйдя из суда, Люка первым делом направился в ювелирную лавку. Она, конечно, была закрыта, но он попросил Джованни отпереть свой магазинчик и приобрел то, что давно хотел купить.

– Что именно ты сказал своему отцу? – спросила Софи. – Я хочу знать.

– Меня только что признали невиновным. Разобрали мое прошлое и все мои поступки по косточкам. Ни за что бы не подумал, что, когда выйду из суда, ты устроишь мне еще одно слушание моего дела. А ведь ради тебя я солгал под присягой.

– Мне наплевать на твою ложь, – сверкнув гневным взглядом, возразила Софи. – Для меня важна только правда. Поезжай в Лондон, Люка, поезжай вместе со своими гламурными девицами. К чему тебе тащить с собой крестьянку? – Узнать, что он сказал о ней такое своему отцу, стало для Софи большим унижением, чем то, что ее, полуодетую, полицейские провели в машину на глазах всех местных жителей.

– Я сказал это в запале ссоры с отцом. И был не прав, я это знаю. Когда я открыл дверь и увидел тебя, такую красивую…

Сам того не желая, он снова причинил ей боль. Ведь Люка не мог знать, что в тот день она была одета в свое самое лучшее платье. Эти слова всколыхнули затаенные страхи. Может быть, зная настоящую Софи, Люка счел бы ее недостаточно хорошей для себя?

Собрав остатки гордости, она выплюнула:

– Никогда тебе этого не прощу! Не забуду тот стыд, который испытала, когда мой первый возлюбленный обозвал меня крестьянкой!

– Значит, ты крестьянка и есть! – Чувствуя себя задетым, Люка ударил ниже пояса: – Неужели ты думаешь, мне хочется стоять тут и ссориться с тобой, ведущей себя словно базарная баба, в день своего освобождения? Нет, я хочу шампанского, смеха и прекрасную женщину.

– И?

– Все! С меня хватит! – Люка повернулся и пошел прочь.

Пять лет спустя

Люка ничего не чувствовал. Или, скорее, ему казалось, что это вовсе не те чувства, которые полагается испытывать сыну в день похорон отца.

Да, в душе была скорбь, но вовсе не по отцу.

В родном городе Люка не был пять лет, но в своих снах постоянно возвращался сюда.

За поворотом дороги открылось сияющее под солнцем Средиземное море, а за следующим поворотом уже ждали места, где он провел детство и юность.

Он снова увидел навсегда запечатлевшиеся в сердце церквушки, дома, реки и дороги. Снова всколыхнулись воспоминания о давно ушедших днях, когда он был помолвлен с Софи.

«Я сам отказался от этого обязательства», – напомнил себе Люка.

Сегодня, в день, когда хоронят его отца, все мысли были лишь о Софи и том коротком времени, что они провели вместе.

Она по-прежнему жила в сердце Люки.

Оглядываясь в прошлое, он часто представлял себе тот роковой день своего ареста по-иному. Ведь они могли сбежать в Лондон сразу же после того, как Софи вышла из душа, до того, как ворвалась полиция, разрушив их жизни…