— К тому, что там творится подготовиться нельзя. Словами это не выскажешь. И ты, и я знаем об этом. Но не забывай, что он учитель, а не воспитанник. Мы меряем не по той планке.

Робин угрюмо помотал головой вверх-вниз, как старик-паркинсоник.

— Просто я никому не пожелал бы того, что пережили мы с тобой.

Честер криво усмехнулся.

— Тогда лучше пожалей тех детей, что остались в семьдесят первом.

— Не приближайся ко мне! Пошел вон! Я сказал уходи!

Когда я вернулся в барак, все ребята рассеялись по стенкам, вжавшись в спинки своих кроватей, ошалелыми глазами смотря на Карла, моего соседа по койке, который стоял посреди комнаты и размахивал разбитой бутылкой. Его глаза налились кровью, лицо побагровело, а на тонких руках выступили фиолетовые жилы.

— Убирайтесь к черту! Пошли вон!

Я встал у двери, даже не закрыв ее, и шепотом спросил у Макса, стоящего рядом:

— Что с ним?

Я даже не узнал свой собственный голос. Конечно, я был напуган, но такого хриплого и одновременно высокого голоса у меня никогда не было.

— Я не знаю. — Пробормотал Макс. — Он просто сошел с ума. Просто сошел с ума.

Я посмотрел на парней и подумал, что сумасшедшими мне больше показались они, чем Карл.

— Убирайтесь вон!

Его крик вырвал меня из задумчивости, я вздрогнул и стал медленно шагать навстречу Карлу. Один шаг за полминуты. Парни смотрели на меня с опаской, но я продолжал идти. Медленно и осторожно. Марти, стоящий у левой стены, у окна, бросил на меня предостерегающий взгляд и нахмурился.

— Карл, чего ты хочешь? — Спросил он, отвлекая парня.

— Убирайтесь вон! — Заорал тот.

Я сделал несколько быстрых мелких шагов ему навстречу и остановился, когда Карл повернулся ко мне.

— Убирайся вон! — Крикнул он мне, тыча разбитой бутылкой в грудь.

Я молчал, неморгая смотря на товарища. Мы находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга, но, казалось, никогда не были так далеко. В действительности Карл был уже по другую сторону дороги, он, как будто, находился за стеной из каленого стекла: прозрачной, но не пробиваемой.

— Опусти, Карл. — Прошептал я.

— Убирайся вон! — Еще громче закричал он. Его рука взмыла в воздухе, и, не успел я опомниться, как что-то горячее ошпарило мне лицо. Я зажмурился, а когда открыл глаза, Карл лежал передо мной, в луже собственной крови, захлебываясь и хрипя. По его горлу текла багровая жидкость, застилающая ковром наш дряхлый пол.

Марти подбежал к нему, упал на колени, прижал его к груди.

— Карл! — Он стянул с себя рубашку, перевязывая ею горло. — Карл!

Я стоял как вкопанный, рядом с телом умирающего друга и, словно, отстранился от реальности, я воспарил над ней, оторвался от земли. Я слышал, чувствовал, видел, но все было как в тумане, как будто меня поместили в стеклянный купол, а весь мир остался за его пределами. Ребята что-то говорили, Марти перевязывал горло Карла, кричал, плакал, в барак ворвались Оуэнс со своей свитой, вышибалы, меня оттолкнули к кровати и я упал на землю. Наверное, я ударился головой, потому что больше ничего не видел и не слышал, меня поглотил темный, густой туман.

Как оказалось, ни обо что я не ударялся. Парни, когда я очнулся, сказали, что упал я на кровать и даже не задел ни одного перила. Наверное, меня вырубило от страха. Не каждый день видишь, как твой сосед по койке перерезает себе горло. У меня, наверное, до конца жизни будет на лице ощущение его теплой и вязкой крови, соленой и жгучей.

Я приподнялся на локте и осмотрелся. Обычная палата лазарета. Окно, открытое каждый день, независимо от погоды. Твердые койки с прелыми матрасами и мокрыми простынями. Ледяной скрипучий пол, прогибающийся под ногами так сильно, что тебе кажется, что ты сейчас провалишься в подвал, где держат шприцы и таблетки.

Я сел на подоконник у открытого окна и поджал колени под себя. Ненавижу.

— Мистер Рипли.

Молодая сестра в жестко накрахмаленной шапочке и узком длинном халате до середины лодыжки вошла в палату.

— Немедленно сядьте на свою кровать. Вы же простудитесь! — Сердито сказала она.

Я лениво перебрался на постель и принял ту же позу.

— Как ты себя чувствуешь? — Спросила она, закатывая рукав моей линялой пижамы. — Руки холодные. — Сказала она мимо. — Голова болит?

Я задумался. До ее вопроса я не думал о своем самочувствии. Голова не болела, да и вообще чувствовал я себя лучше прежнего. Только шею немного тянуло. Наверное, продуло.

— Нормально. — Ответил я. — А что с Карлом?

Сестра посмотрела меня как на полоумного, быстро дернула рукава назад, проверила рукой лоб и нахмурилась.

— В морге твой Карл. — Безучастно ответила она.

Я почувствовал, как слезы стали жечь глаза, и я быстро прислонил крепко сжатые кулаки к ним.

— Что с тобой?

Она ухватила меня за запястья и потянула.

— Почему он сделал это? — Проскулил я.

Медсестра, смягчившись, оттянула мои руки и погладила по голове.

— Он не выдержал этих условий. Особенно после смерти того мальчика, как его звали?

Я обозлился. Эти невежественные сестрички строили из себя самых милосердных монахинь, а на деле, даже не знали, как нас зовут.

— Колли. — Буркнул я.

— Да, он. — Кивнула сестра. Она встала с моей койки и, хрустя халатом, прошагала к выходу. — Но ты же не собираешься повторять их судьбу?

Я посмотрел на нее исподлобья, и мне показалось, что она больше беспокоилась о репутации лазарета и своей собственной, чем о моей жизни. Ей плевать умру я сегодня или нет, лишь бы не в ее смену и не в больничке.

Я покачал головой. После того как я увидел смерть, больше всего на свете мне захотелось выжить. Хотя бы назло всем: Колли, Карлу, Хейвсу, Оуэнсу, Саймону. Я должен был выжить, чтобы доказать, что мир не вертится вокруг «Обители Рая» и судьба еще не решена, если ты попал сюда в восемь лет.

— Они все ополоумели. Они все делают мне назло. Они пытаются выйти из-под моего контроля.

Хейвс раскинулся за столом, будто был властителем Вселенной. Перед ним на кресле сидел Оуэнс, за его спиной, оперевшись на спинку кресла, начальник тюрьмы — мистер Кларксон, а у стены, медленно, лениво куря сигару — главный контролер, мистер Шарп.

— Я бы перерезал ему горло сам, если бы он уже не умер. — Прохрипел Оуэнс.

Хейвс прищурил один глаз.

— Меня беспокоит новый учитель. Вы смогли выяснить о нем что-нибудь?