Финт сделал единственно возможное. Одним стремительным движением он схватил со стола спицу для бумаг и легонько кольнул острием вспотевшую шею злоумышленника. Тихо и жизнерадостно он прошептал на ухо незадачливому грабителю – так, чтобы клерки не расслышали:

– А ну, бросай нож сейчас же и давай деру, или дышать будешь через три ноздри. Слышь, это я, Финт – ты ж Финта знаешь. – А вслух заявил: – Мы тут такого не потерпим, подлый негодяй!

С этими словами Финт выволок грабителя из редакции в туман: тот прямо-таки источал облегчение, заодно с избытком джинных паров. Клерки подняли ор, а Финт громко крикнул через плечо:

– Я его держу, не беспокойтесь!

Он стремительно повлек злоумышленника мимо пристыженного швейцара, свернул в ближайший переулок, протащил за собою вора-неудачника еще несколько ярдов – того, надо признать, заметно стесняла деревянная нога с металлической нашлепкой на конце – и втолкнул его в темный угол.

В переулке пахло, как обычно пахнет в переулках: главным образом отчаянием и раздражением, а теперь еще и Онаном, который в знак протеста дал выход хандре и не только, обогащая переулочный букет первосортным амбре. По счастью, туман окутал их вроде как одеялом. Воняло мерзко, но в том числе и от злоумышленника, чьи штаны так кишели жизнью, что того и гляди пойдут прогуляться сами по себе.

Финт с облегчением услышал, как стукнул о землю брошенный нож. Он пинком отшвырнул его в тень, затем ухватил одноногого грабителя за шкирку, поволок в дальний конец переулка и снова притиснул его в угол.

– Обрубок Хиггинз! – рявкнул Финт. – Чтоб мне провалиться, если в целом свете найдется вор глупее тебя. Слышь, следующий раз, как ты перед судьей окажешься, качаться тебе в петле, как пить дать, дубина ты стоеросовая! – Финт принюхался и застонал. – Да чтоб тебе пропасть, Обрубок, ну и грязен же ты, а! Ты вообще моешься хоть когда-нибудь? Ты бы хоть под дождичком постоял или штаны в кои-то веки сменил! – Он заглянул в помутневшие от катаракт глаза и вздохнул. – Ты когда в последний раз ел-то?

Обрубок забормотал себе под нос, что он-де не нищий и побираться не станет, и Финт уже готов был махнуть на бедолагу рукой, но перед его мысленным взором вдруг замаячил Дедуля – словно наяву.

– Слышь, вот шестипенсовик, – промолвил Финт. – Этого должно хватить и на приличную жрачку, и на место в ночлежке, ежели всего не пропьешь. Ок, бедный ты дурень, вали отсюда – никто за тобой не гонится, так что знай шевели ногами и убирайся из этого квартала подальше. Я тебя в жизни не видел, вообще не знаю, кто ты такой, да судя по твоему виду, Обрубок, ты и сам этого не знаешь, старый ты чертяка. – Финт вздохнул. – И если когда-нибудь еще пойдешь на дело, так нажираться полагается после, а не до, заруби себе на носу!

Вот, собственно, и все. Финт вернулся в редакцию «Кроникл», а там уже и полисмен явился, не запылился, и клерки наперебой описывают ему вышепоименованного Обрубка, причем на тот момент деревянная нога среди особых примет не значилась. Из всей этой невнятной разноголосицы Обрубок представал персонажем не в пример более грозным, нежели Финтов знакомец, а хлебный нож, похоже, уже превратился в самый настоящий меч. Полицейский пытался записать подробности, но галдеж ему здорово мешал, да и слова он выводил очень медленно, одним глазом приглядывая за Финтом: может, грамотностью полицейский и не блистал, зато таких, как Финт, распознавал с первого взгляда.

Финт ожидал неизбежного с минуты на минуту, и вот вам пожалуйста: полисмен ткнул пальцем в его сторону и поинтересовался:

– Этот джентльмен – сообщник грабителя, так?

Клерки оглянулись на Финта, а заведующий редакцией неохотно признал:

– Вообще-то нет, на самом деле, правду сказать, это он прогнал негодяя, пригрозив ему спицей.

– О, так этот человек тоже вооружен? – живо откликнулся полицейский. Финту он нравился все меньше и меньше.

Заведующий редакцией пояснил:

– Нет, вообще-то нет, я имею в виду спицу для бумаг, у нас на каждом столе такая.

Заскрипела лестница у двери – и раздался знакомый голос:

– Этот юноша работает на меня, констебль, и, да будет мне позволено заметить, мистер Финт пользуется моим неограниченным доверием. Как я вижу, перед нами – герой воистину эпических масштабов, спасший «Кроникл» от посягательств кровожадного головореза, о котором только что шла речь, как я слышал, – вероятно, юноша заслужил медаль; я поговорю с издателем. А между тем, джентльмены, у мистера Финта есть для меня конфиденциальная информация; так что мы перейдем в кофейню напротив, где я смогу выслушать его без помех. Прошу нас простить, но мы вынуждены вас покинуть.

С этими словами Чарли кивнул полисмену и сошел вниз по ступеням; потрясенный Финт следовал за ним по пятам, а за ним рысил Онан, с неистребимым оптимизмом надеясь, что путь Финта по туманным улицам, возможно, лежит навстречу косточке. Жизнь нечасто одаривала Онана желанными наградами; Финт привязал его к фонарному столбу, и стало ясно, что сегодняшний день приятным исключением не станет. Финт вновь дал себе слово раздобыть псу вкусную кость при первой же возможности.

Кофе Финт прежде не пробовал, но Соломон говаривал, что это просто грязная муть и ничего больше и в любом случае ему не по карману. А в кофейне этого питья было страсть сколько, равно как и людей, и болтовни, и, главное, шума.

Чарли толкнул Финта на стул, сам уселся рядом и заявил:

– Здесь никто не услышит того, что вы скажете, потому что здесь все тараторят одновременно, а те, что не тараторят, подбирают слова да ждут своей очереди. Есть ли смысл пытаться вызнать у вас правду насчет того пикантного маленького эпизода – или, может, лучше задернем над ним завесу тайны? Вы, случайно, не слыхали о парне по имени Наполеон? Берите еще сахару, не стесняйтесь; когда вазочка опустеет, принесут новую; это новомодное изобретение, сахар-рафинад – превосходная штука, вы не находите?

Финт перестал лихорадочно распихивать сахар по карманам.

– Наполеон, да как же, генерал лягушатников, это из-за него у нас тут старые солдаты вынуждены побираться на улицах, а то и за нож хвататься, верно?

– Так вот, помимо всего прочего, он прославился высказыванием о том, что в своих генералах ищет удачливости, – откликнулся Чарли, – а вы, мистер Финт, удачливы, чертовски удачливы, потому что эта эскапада пахнет неважно, по мне, так посильнее старого сыра. Думается мне, Финт, я вас вижу насквозь, так что я и впрямь подскажу издателю, что тут уместна небольшая премия, возможно, в размере полусоверена, а то и двух, – но попытаюсь убедить его не помещать ваше имя в газеты, потому что подозреваю, из-за этого у вас в будущем могут возникнуть проблемы с друзьями, ведь помощь полиции не слишком украшает curriculum vitae в тех мрачных закоулках, где вы обретаетесь. Вам везет, Финт, и чем больше вы мне поможете, тем больше вам повезет. – Чарли запустил руку в карман – и послышалось недвусмысленное звяканье. – Так что вам удалось узнать?