— Назад, — махнул я рукой, отпуская такую приятную теплую стену.

Все со стонами поспешили в свои укрытия. Хорошо, Вилка спит, а так бы достал бы своими вопросами по типу: «А может это не то, а может это не так».

Вернувшись за телегу, я лег на другой бок таким образом, чтобы видеть происходящее на улице. Зачарованных оказалось семеро, и если судить по одежде, то это докеры. Темную фигуру в плаще так и не удалось рассмотреть. Когда новая партия влилась в толпу, Проклятый лихо взмыл на крышу и замер на коньке пугалом.

— Сержант, — зашипел в ухо Болтун, не в силах перебороть свою любопытную натуру даже в столь критической ситуации, — а чего он нас не трогает?

— Он нас не видит и не чувствует из-за близости к этим, — тут тот самый случай, когда легче ответить, чем промолчать.

— А-а-а-а. И что мы будем делать?

Ох, как бы мне хотелось знать ответ на этот вопрос.

— Я думаю, — помнится, так всегда отвечал старик Жельбон, когда не знал, что сказать.

Но единственная здравая мысль, забредшая в голову, это сломать ближайшую дверь, когда Проклятый уйдет. Конечно, есть большой риск нашуметь, но и тут прятаться вечно мы не сможем.

— Значит так… — начал было я шептать, как Болтун округлил глаза, прижимая указательный палец к губам.

Я приподнялся на локтях и глянул в щель. Проклятого на крыше трясло и мотало как при мощном урагане хиленькую березку. Потом что-то хрустнуло и тело в черном плаще покатилось вниз, гремя как балки, пущенные по скату. Удар и тишина. За спиной послышался оглушающий выдох. Обернулся. Толпа уже не напоминала оживших мертвецов, люди за шатались, хватаясь за головы, словно только что вышли из глубокого сна.

— Похоже, Одарённые справились с этой проблемой, — радостно заговорил Болтун, поднимаясь во весь рост.

Я встал, и пока людская толпа окончательно не пришла в себя, поспешил к Проклятому. Неестественно длинное худое существо, почти на голову выше меня, полностью закутано в чернявый плащ, свободна лишь голова, более всего похожая на лосиный череп, с такими же ветвистыми рогами. Рядом остановился Мел, немного помедлил и сказал:

— Мой черед, — и в три удара отделил голову от тела павшего врага, поднял за рога, затем хмыкнул и сказал. — Деревянная. Топорно сделано, но как же талантливо, Беззликий меня побери, как талантливо.

— Брось.

— Нет, сержант — это мой трофей.

— Тогда спрячь. Таскать с собой эту мерзостью не позволю.

— Как скажешь, — оглядываясь, ответил Мел.

— Сержант, сюда, — раздался вопль Тихого.

Да что там еще случилось-то? Обернулся — Тихий и Михлан, заломав руки, с трудом сдерживали Болтуна. Гадство и в этого дух Проклятого вселился, что ли. Нет, убивать его точно не буду, свяжу и брошу прямо тут на улице. Но убивать не стану.

Подошел со скорбным выражением лица.

— Что случилось? — я глянул в полные отчаянья глаза Болтуна и выдохнул с облегчением. Не одержим, хоть чуть-чуть легче.

— Вот дезертировать собрался, — пыхтя, отчитался Михлан.

Я свел брови к переносице и попытался придать лицу как можно более суровое вырождение.

— Сержант, отпусти, а? Вся эта война не мое. Я простой кузнец. Меня только из-за силы в легион и загребли, напоили, связали и привезли. Зачем мне здесь воевать, для чего? Вам деньги нужны или слава, я же хочу покоя. Отпусти, — не было в голосе ни надрыва, ни мольбы, только отрешённая грусть.

Парни уже не держали Болтуна, а просто стояли рядом для порядка. Очнувшиеся люди сонно бродили вокруг, каким-то, чудом не врезаясь в нас.

— Тебя поймают и повесят, — холодно сказал я.

— Не поймают. Теперь уже не поймают, будь уверен.

— Ладно, ребята, пойдем на Проклятого глянем, — силком тянуть людей на войну я не стану.

Тихий шлепнул Болтуна по плечу и поспешил к телу Проклятого. Михлан слегка помялся, недобро глянул на меня и последовал за братом по оружию. Чую, аукнется мне эта вольность. Все вспомнят в трудный час. Не прощаясь с дезертиром, подошел к своим бойцам, те задумчиво разглядывали упавшее тело. Мел, пока мы разбирались с Болтуном, разрезал плащ.

— Кукла, — одним словом охарактеризовал я увиденное.

Деревянная лосиная голова крепилась к несуразной конструкции, состоящей из множества видов древесины, скреплённых друг с другом в крайне сложной манере. От столь противоестественного вида стало дурно

— Надо бы сжечь.

Краем глаза заметил, как парни подхватили тело за плащ и потянули за ближайшую лавку, стараясь не глядеть на куклу.

— Жечь не надо, мало ли что, — сказал Мел. — Надо уходить, пока эти буянить не стали.

Я обвел растерянную толпу взглядом, пока выглядят сонными мухами по весне, но скоро придут в себя, тогда истерик и давки не избежать. И скорей всего им понадобится крайние во всех бедах, а как известно, всегда во всем виноваты или стражники, или вояки. К тому же наших сил явно не хватало, чтобы помочь этим несчастным.

В небе внезапно что-то блеснуло синим и через мгновение послышался мягкий хлопок. Я приложил ладонь ко лбу, пряча глаза от солнца. Сверху сыпался снег, внутри появилась твердая уверенность — беды ждать не следует. Одна снежинка резко остановилась передо мной, протянул руку — она легла на ладонь, обдавая приятным холодом. Сжал пальцы, чувствуя, как тает, и одновременно в голове прозвучал приятный женский голос. Слов не разобрать, но сложилось стойкое ощущение — меня зовут куда-то вперед, где хорошо, тихо и главное мирно.

Залихватский удар по щеке выбил из меня эту дурь.

— О, помогло, — послышался голос полный искреннего удивления.

— Тихий, ты охренел? — зарычал я, потирая щеку.

— Это все Мел, — он ткнул пальцем в бывшего библиотекаря.

— Зов Аглаи. Она мирных жителей наружу тянет, — занудным тоном разъяснил Мел, — а мы, вояки, нам туда нельзя, дезертирами признают, а там глядишь и до трибунала не доживём. Разбираться, почему мы за стенами, а не воюем, навряд ли кто будет. А ты по глупости… или незнанию раздавил одну, вот тебя и потянуло. И мы решили испробовать один древний метод, чтобы тебя, так сказать, вынуть из этого состояния.

Большинство людей так же, как и я хватали снежинки и давили в руках. Те, кто не попали под зов, просто двигались со всеми в общем потоке. Были, конечно, и те, кто отделился, но их было явное меньшинство.

— Хм, — одарив бойцов хмурым взглядом, я развернулся и пошел подальше от слепо бредущих людей. В словах Мела имелась логика, новобранцев скорей заподозрят в трусости, чем в геройстве.

Да, день