— Караул, гибнем! — вопила Лягария. — Я же говорила! Я предупреждала! Теперь всем конец! Катастрофа!

— Ничего не понимаю, — гудел Твинас, — я тут немного вздремнул… А где же моя трубка?

— Тут, — ответила живая заплатка Кадрилис, — здесь она! Я успел поймать её, чуть не улетела!

— Дружище, — встревожился Кутас, — а сам-то ты не вылетишь наружу?

— Продержусь как-нибудь, — стиснул зубы заяц.

— Корабль падает… я чувствую… — продолжала надрываться Лягария. — Это катастрофа! Всё кончено! Я говорила! Это финал!

— Внимание, — прозвучал спокойный, как всегда, голос пилота. — Наш корабль пробит метеоритом, осколком неизвестной планеты. Опасность миновала, системы корабля работают нормально, он лишь незначительно отклонился от курса. Застегните ремни безопасности. Тому, кто своевременно заткнул опасную пробоину, объявляю благодарность.

Волнение улеглось, пассажиры снова стали устраиваться поудобнее, только Кутас не находил себе места.

— Дружище, — снова обратился он к зайцу, — тебе очень тяжело?

— Тяжело, — не отрицал Кадрилис. — Однако не настолько, чтобы потребовалось произнести… сам знаешь что.

— Знаю, — с серьёзным видом кивнул щенок и попытался представить себе, как сейчас выглядит со стороны космический корабль с торчащим наружу заячьим хвостиком. Картина показалась щенку настолько уморительной, что он невольно рассмеялся.

— Кхи… кхи… — пристыженно крякнул он. — А теперь пусти-ка меня на своё место, приятель.

Кадрилис вместо ответа отрицательно помотал головой.

— Но ведь, — не отставал щенок, — мне будет легче. Сам же знаешь, из чего мой хвост.

— Знаю, — ответила живая заплатка. — И всё же я никуда отсюда не сдвинусь, потому что должен искупить свою вину. Ведь я тайком пробрался на корабль.

— О, это трезвый взгляд на вещи, — похвалила зайца Лягария. — Пожалуй, я смягчу твоё наказание, хотя тебе всё равно его не избежать.

— Вы… — хотела сказать что-то Эйнора, но внезапно замолчала и только тряхнула головой.

— Любопытно, — пробасил Твинас, — чем бы закончилось дело, будь с нами не Кадрилис, а жизненно важный самовар?

— Самовар, — парировала лягушка, — ещё прочнее заткнул бы дыру.

— Однако, — напомнил Кадрилис, — он тоже был с дыркой.

— Зато, — хитровато прищурил крошечные глазки Твинас, — саквояж не дырявый, и лучшей затычки для пробоины не придумаешь.

— И… и мне это пришло в голову! — воскликнул Кутас.

— Пристали к моему несчастному саквояжу, как смола! Видно, мало я от вас натерпелась!

— Может, мой шлёпанец подойдёт в качестве заплатки? — предложил пингвин.

— Маловат, — помотал головой Кадрилис. — Да вы за меня не волнуйтесь. Я вполне… — Он хотел было весело похлопать лапами, но не смог, не хватило силёнок… — Мне совсем… хорошо… лучше… и быть… не… мо… жет…

Заяц совсем окоченел, хвост и спина его покрылись ледяной коркой, язык начал неметь, зубы застучали, в глазах потемнело, и Кадрилис рухнул бы на пол, если бы намертво не примёрз к краям пробоины.

— Эй, приятель, — почуял недоброе щенок, — что это с тобой?

Он выскользнул из-под ремня и поплыл было к Кадрилису, но тут же плюхнулся на пол, приземлившись на все четыре лапы.

— Внимание, — объявил пилот, — наш корабль совершает посадку на ближайшую планету. Нам необходимо заделать пробоину.

«Серебряная птица» садилась на планету, это почувствовали и сами пассажиры. Их больше не подбрасывало к потолку, ноги всё твёрже упирались в пол, разлетевшиеся по всему кораблю вещи опустились и, словно уснувшие птицы, осели на ковровом покрытии. Минута-другая, и корабль замер и закачался, как в гамаке. Когда качка прекратилась, дверь открылась и вниз опустился трап. Игрушки стали поспешно отстёгивать ремни, стремясь поскорее выбраться на свежий воздух. Первой с неизменным саквояжем вывалилась Лягария, Твинас вызвался помочь Эйноре, а Кутас бросился к Кадрили су:

— Эй, Кадрилис!

Заяц не ответил. Он висел, не доставая ногами до пола, широко расставив передние лапы и прикрыв глаза.

— Приятель, ну ответь же! — не на шутку встревожился щенок, дёргая зайца за ногу.

Нога была твёрдая и холодная, как лёд.

— Его нужно как можно скорее вынести отсюда, — послышался за спиной голос, и щенок, обернувшись, увидел Менеса.

Они вдвоём с огромным трудом оторвали зайца от пробоины — мелкие крошки льда так и посыпались во все стороны. Затем Кадрилиса осторожно понесли вниз.

— Дзынь, дзынь! — гулко постукивал по ступенькам трапа заячий хвостик-сосулька. В другое время Кутас покатился бы со смеху, но сейчас думал только об одном: произнести вслух волшебное слово или повременить?

Спустившись, они с пилотом осторожно положили бедного зайца и огляделись. Оказывается, их корабль приземлился на лепесток гигантского цветка: вот почему они так мягко и долго раскачивались!..

Остальные пассажиры как зачарованные смотрели по сторонам. Высоко над их головами светило сразу несколько бледно-зелёных солнц, а вокруг, куда ни кинешь взгляд, росли цветы, один огромнее другого, — целое море цветов. Таких красивых и душистых растений игрушки никогда не видели, у них даже в головах затуманилось от аромата.

— Что это? Чем так пахнет? Что такое мягкое под ногами? — приставала ко всем с расспросами Эйнора, крепко зажмурив веки, чтобы глаза ненароком не открылись сами собой.

— Цветник, — отвечал баском пингвин. — Сплошь цветы, и ничего больше.

— Как тепло, — радовалась кукла, перестав наконец кутаться в рваную ночную сорочку.

Тёплый воздух на глазах растопил ледяную корку на зайце. Под его замёрзшей спинкой уже скопилась целая лужица воды.

Кутас не отходил от друга ни на шаг. Наконец Кадрилис пошевелил ухом и приоткрыл рот:

— Вот… тебе…

— Раз, — поспешил на помощь Кутас.

— Где… я?.. — повёл глазами заяц.

— На лепестке, — бодро ответил Кутас. — Ты что, встаёшь? Тебе помочь?

— Сам, — пробормотал одноухий, с большим трудом поднимаясь на ноги и отступая на несколько шагов от лужи.

— Довольно быстро ты очнулся, — похвалил друга щенок. — Быстрее настоящего зайца!

— Подожди, — пришлёпал к зайцу Твинас. — Разомни-ка лапы, похлопай ими, покатайся-поваляйся немного, и снова будешь как огурчик.

Стоило Твинасу удалиться, как Эйнора не утерпела: открыла и тут же захлопнула свои карие глаза. Однако единственного взгляда ей хватило, чтобы увидеть море лепестков, таких красивых, что у неё дух перехватило. Тут же куклу взяла злость на себя — ведь придётся и дальше притворяться слепой, утопая в кромешной темноте. Не скажи она из гордости про незабудковые глаза, уже после удара метеорита стала бы зрячей. Стянув с руки перчатку, кукла стала комкать её в ладони. Вот так однажды соврёшь и в дальнейшем будешь барахтаться в паутине лжи, не зная, кто ты: коварный паук или пленница-муха…