Выпив и закусив на дорогу, отправились мы в путь: я с детьми малыми впереди на коляске, далее кибитка с родственниками, затем телега с бочонком пива, бутылками наливок и съестными припасами: окороками копчёной ветчины, лотками с солёной рыбой, хлебами и кадкой мёда. Недаром говорят: «Едешь на день, бери еды на три дня», – но кто же знал, что надобно было брать запасу на сорок дней?..

Дорога полна была пешими и конными; все спешили, но вели себя по-разному – одни шли с семействами грустные и плачущие, другие, пьяные, куролесили и пели песни. Последние останавливались у придорожных кабаков, которые брали приступом толпы народа, вырывая друг у друга штофы и полштофы водки; вино из разбитых бочек ручьями текло вокруг кабаков – мужики, припав к земле, глотали его из лужи вместе с грязью; иные, напившись, лежали без чувств в безобразном виде.

Выехав за пределы Москвы, мы слышали упреки крестьян. «Что, продали Москву?!» – кричали нам крестьяне навстречу и в вслед, а иные даже замахивались на нас дубинами и грозили кулаками. Но были и те, которые наживались на общей беде. Если случалось купить в деревне молока и яиц для себя, или взять овса и сена для лошадей, за всё брали втрое и вчетверо. На возражение наше отвечали: «Когда ещё дождёмся такого времени?».

На первом же ночном постое кучер мой Ванька сбежал: в то время молва о том, что Наполеон даст крепостным волю, уже широко разнеслась в народе, и некоторые мужики, сбившись в ватаги, уходили к французам…

На второй день мы достигли Александрова. Здесь, где была когда-то страшная опричная слобода государя Иоанна Васильевича Грозного, в которой он мучил и убивал всех, кто имел несчастье быть заподозренным в измене, мы ночью увидели ужасное зарево со стороны Москвы. Небо всё пламенело, и, казалось, пламень волновался, – такое поразительное зрелище наполнило нашу душу страхом и унынием: ведь там были наши дома и в них наше достояние, там были все заветные святыни русского народа. За что, за какие грехи Господь наслал на нас эту кару? – думали мы.

* * *

Что сказать напоследок? Одиннадцатого октября, спросонья, нам показалось, будто что-то грянуло не один раз, и будто весь покой, где мы спали, поколебался. Сперва мы приняли это за тревожный сон, но сон был в руку. Через несколько времени, в Александрове получено было известие, что наш священный Кремль взорван, зажжённая Москва догорает, а французы из неё вышли, и Бог знает, куда идут…

Вернувшись в Москву, мы нашли её наполненную смрадом, на улицах ещё валялась конская падаль; везде был проезд между обгоревших печей, которые торчали на пожарищах; в подвалах домов гнездились московские жители, лишенные своего крова.

В то же время целыми обозами мужики приезжали в Москву обирать то, чего не успели, или не могли ограбить французы: они вывозили зеркала, люстры, картины книги, богатую мебель, фортепьяны, – словом, всё тащили, что только попадалось им на глаза и в руки, и всё почти везли расколотое, разбитое, испорченное от неумения сберегать. От многих мне привелось слышать, что награбившие, большею частью, оканчивали жизнь свою в нищете и пьянстве…

Измайлово тоже было разорено, последние остатки его былого великолепия исчезли. Вот так, прожив сто с лишним лет и повидав десять царей на своём веку, довелось мне видеть, как всё, чему я служил и по мере сил сберегал, пошло прахом…

На том закончу свою повесть о минувших годах, – а ты, если захочешь её гласности предать для назидания потомству, прибавь, что все дела наши взвешены и сочтены Господом, ибо написано: «Мне отмщение, и я воздам, говорит Господь».

Московский Кремль после ухода французов.

Художник А. Бакарев

(сделанные Иваном Снегирёвым)

[1]. Ян Фельтен, датчанин. С него повёлась мода у наших господ на иностранных поваров.

[2]. За годы правления Петра I население России значительно уменьшилось. Перепись, проведенная в 1718–1722 годах, показала численность народа российского в 5 миллионов 369 тысяч 313 человек, что по сравнению с переписью 1678 года было меньше на 1/5 часть. Когда Петру представили первые результаты переписи, там убыль населения получилась еще большей – это вызвало гнев государя, он обвинил помещиков в утайке сведений об их крестьянах, и в окончательной переписи 1722 года цифра численности населения выросла. Однако убыль населения действительно существовала: она объяснялась военными потерями (с 1680-х годов по 1722 год они составили более 100 тысяч человек), потерями умерших на государственных постройках (примерно 40–60 тысяч человек), а главное, потерями в результате бегства народа на окраины России, или в соседние государства. По данным переписи 1722 года, «в бегах» находилось более 200 тысяч одних только крестьян.

[3]. У императора Петра I и Екатерины Алексеевны было 8 детей, большинство умерло в младенчестве. Большие надежды Пётр возлагал на сына Петра Петровича, родившегося в 1715 году и официально объявленного наследником престола российского. Однако Пётр Петрович родился слабым: до двух лет не держал голову, к трём годам едва начал сидеть, а в три с половиной года умер. Вероятно, сказалось пагубное пристрастие его венценосного отца к вину; последний сын царя, Павел, родившийся в 1717 году, умер на следующий день после появления на свет.

[4]. Виллим Монс, адъютант Петра I, камергер императорского двора.

[5]. В 1711 году царевич Алексей Петрович сочетался браком с принцессой Шарлоттой Вольфенбюттельской. В 1714 году у них родилась дочь Наталья, в следующем году родился (почти в одно время с Петром Петровичем, сыном Петра I и Екатерины Алексеевны) – сын Пётр, будущий император Пётр II. Через десять дней после родов его мать скончалась.

[6]. Царевич Алексей Петрович умер при загадочных обстоятельствах 26 июня 1718 года в Петропавловской крепости. Накануне ему был вынесен смертный приговор по делу о государственной измене, подписанный его отцом, который, возможно, приказал тайно умертвить Алексея Петровича, дабы избежать позора публичной казни. Историки наши до сих пор расходятся во мнениях о действиях царевича Алексея: одни называют его врагом петровских реформ и изменником, другие ищут оправдания ему в деспотизме Петра и утверждают, что царевич не был противником преобразования России, но всего лишь хотел избежать тех жестокостей, с которыми оно проводилось.

[7]. Смотри примечание 3.

[8]. Семён Семёнович Маврин и карпатский русин из Венгрии Иван Алексеевич Зейкан.

[9]. Граф Миллезимо дель Каретто, родственник австрийского посла графа Вратислава.

[10]. Мужем Анны Иоанновны по выбору Петра I стал курляндский герцог Фридрих-Вильгельм. Он умер 10 января 1711 года через день после свадьбы, на который по обычаю, принятому при дворе Петра, было выпито вина сверх всякой меры.