– Установлением личности убийцы Журавского занимаемся днем и ночью, ваше высокопревосходительство.

– Но воз и ныне там. Когда ожидать результата, Чаров?

– Дело сложное и запутанное. Кавалерийским наскоком не решишь, – заикнулся о трудностях расследования судебный следователь. – С помощью швейцара гостиницы я составил словесный и нарисовал графический портрет вероятной убийцы, – с этими словами он достал из портфеля лист бумаги и положил на письменный стол шефа жандармов.

– Нарисовано недурно. Какой пронизывающий взгляд!

– Копия этого портрета имеется и в Сыскной полиции. Что до оценщика в ломбарде, принявшего брошь от Журавского и продавшего ее Полякову, а также устроившего подпольную ссудную кассу и скупку краденого на своей квартире, он раскаялся и отныне будет информатором господина Блока.

– Превосходно, Чаров. Кстати, – неожиданно подхватился Шувалов. – Давеча пришла печальная весть из Висбадена. Скончался министр почт и телеграфов Толстой. Вот к чему приводит лечение на немецких водах. Говорят, он подхватил там болотную лихорадку27, – со скорбной миной произнес граф.

– Поляков лишился высокого покровителя, – выдержав полагающуюся в подобных случаях паузу, с философской грустью молвил судебный следователь.

– Зато приобрел нового, – с таинственным видом объявил Шувалов и, заметив недоумение на лице собеседника, продолжил свою мысль. – Атаман войска Донского генерал Потапов согласился оказать содействие Полякову в деле прокладки дороги до Ростова. Известие о смерти министра Толстого, полагаю, уж дошло до него. А посему отправляйтесь в «Демут» и сообщите решение атамана. Это поднимет ваше значение в его глазах.

– И роль вашего высокопревосходительства будет ясно обозначена, – Сергей озвучил невысказанное желание графа, чем заслужил окончательное прощение Шувалова.

– И еще, Чаров. Я уж говорил вам здесь ранее, – потеплевшим взглядом он обвел свой Белый кабинет. – Мой адъютант – хороший знакомец нашего деловара. Но не его одного. Полковник Шебеко состоит в добрых отношениях и с генералом Потаповым. И я не хотел бы, чтобы лавры доставленной Полякову концессии увенчали его голову.

– В таком разе я немедля еду в «Демут», ваше высокопревосходительство.

– А что насчет тех поляков? – уже в дверях остановил его граф.

– Агент Шнырь неотлучно следует за ними. Задержание и допрос Ржевуцких, кой я грешным делом предполагал провести ранее, считаю сейчас несвоевременным и вредным. Можем спугнуть, – отрапортовал Чаров и поведал в подробностях о первых результатах наружного наблюдения.

– Нечаев, стало быть, у вас вольная птица, сам себе предоставлен, – пристальный взгляд шефа жандармов вперился в молодого человека. – Что ж, – примирительно проронил он, выслушав объяснения Сергея насчет переезда учителя Закона Божия на новую квартиру и связанных с этим хлопот. – Растроиться Шнырю действительно затруднительно, а Нечаеву обустроиться надобно да с начальством Сергиевского приходского училища отношения наладить, не до революций ему покамест. Однако, ввиду особенной важности дела, филера из числа недавно принятых в службу я у Мерзликина вытребую и в помощь ему дам. Пускай ремеслу у Шныря поучится, – расщедрился Шувалов.

Вечером Чаров с удовольствием потягивал охлажденное шабли и заедал его нормандским бри на квартире у Несвицкого. После помолвки князь избегал модных мест и даже в скромном «Золотом якоре» не засиживался, предпочитая заказывать на дом полюбившиеся блюда и напитки. Лишь в Манеже да яхт-клубе на Крестовском острове его можно было изредка видеть. Репутация жуира и волокиты, коей он пользовался в свете, едва не повредила его счастью, и отныне, зная свою отзывчивую, открытую удовольствиям и веселой компании душу, он не желал подвергать риску предстоящую женитьбу. «Доброхоты донесут Матильде, и свадьбе не бывать», – с грустью размышлял князь, сетуя на несовершенство человеческой природы и вынужденно соглашаясь с предостережениями матушки, устроившей ему этот выгодный брак.

Раздался звонок в передней, и слуга Тихон доложил о приезде баронессы Лундберг.

– Странно, я не жду ее, да и матушка в отъезде! – изумился Несвицкий и, сделав знак Сергею оставаться на месте, поспешил навстречу будущей теще.

– Лицо ваше мне кажется знакомым, – наведя лорнет на Чарова, надменно молвила баронесса грудным сочным голосом.

– Следователь Окружного суда коллежский асессор Чаров. Имел честь видеть вас на помолвке, мадам, а допрежь на премьере в Александринском театре. Давали «Смерть Иоанна Грозного» господина Толстого. Мой дядя Валуев представил меня вашей милости.

– Петр Александрович? – лицо баронессы просветлело и приняло приветливое выражение.

– Сергей Павлович любимый племянник Петра Александровича, мадам, – со значением пояснил Несвицкий. – А также мой добрый приятель. Превосходно зарекомендовал себя по службе и раскрыл не одно запутанное дело.

Говоря про службу Сергея, его сиятельство дал понять будущей родственнице, что он вовсе не тот шалопай, о ком судачат в порядочных домах, где есть дочери на выданье, и чье имя треплют в светских гостиных, а вполне себе добропорядочный малый, водящий дружбу с основательными людьми.

– Стало быть, на помолвке князь вдругорядь представил вас мне, – усмехнулась баронесса. – Что ж, счастлива продолжить знакомство, месье Чаров, – молвила Матильда и протянула для лобзания ручку. Непринужденно поболтав еще с четверть часа, она удалилась, исполненная достоинства и неся на губах сдержанную улыбку.

– Невероятная удача, что ты оказался у меня, мон шер! Баронесса неспроста сюда притащилась! Вынюхивает, что поделываю да с кем время провожу. Ты же знаешь, о чем шепчутся на мой счет в салонах. Все про Потемкинскую да камелий небылицы врут. А тут ты, человек с положением, принятый в свете. Одним присутствием здесь развеял ее подозрения. Вместо дружеской попойки или карточной игры, кою Матильда чаяла застать, она лицезрела нас, мирно беседующих под бутылочку шабли. Грандиозно! – неподдельная радость распирала князя, и, кликнув Тихона, он потребовал шампанского с устрицами.

Не став особенно нагружаться, Чаров все же припозднился у Несвицкого и вернулся домой за полночь. Спать не хотелось, но он заставил себя улечься в постель и сомкнуть глаза. Свидание с Поляковым в «Демуте» занимало его мысли. Сергей был доволен беседой, и ему показалось, что делец стал доверять ему. Сраженный известием о смерти покровителя, тот воспрянул духом, когда узнал о решении генерала Потапова.

– Стало быть, господин Чаров, смею надеяться на благоприятный исход моего дела в Комитете железных дорог?

– Можете надеяться, месье Поляков. Его высокопревосходительство мне так и объявил, а он, как вы могли убедиться, свое слово держит. Атаман войска Донского на дружеской ноге с графом и уверил его в своей безусловной поддержке ваших интересов. Касаемо иных аспектов согласия генерала, я покамест не уполномочен разъяснять их, – таким образом Сергей намекнул на ответные шаги, должные последовать от счастливого обладателя концессии до Ростова.

– В таком разе я ваш должник, – взор дельца заметался в поисках точки фокуса, пока не остановился на участливо-понимающей физиономии Чарова.

– Не мой, я его высокопревосходительства, – уточнил судебный следователь.

Повитав еще какое-то время в гостинице «Демут», его мысль устремилась на Галерную улицу, залетев в квартиру миллионщика Утина. «Коли опираться на сообщения Блока, допрашивавшего подельника Князя Ваньку Решетова, поляки приносили свои опусы в редакцию журнала и, видать, получили отказ от господина Стасюлевича, хотя свидетельство Шныря об их кислых физиономиях не обязательно с оным связано. Надо бы самому в редакцию сунуться да глянуть, чем там они дышат, тем паче что и материалец подходящий имеется», – подумал о практически готовой статье Чаров, кою он начал писать еще в бытность свою студентом училища правоведения.

Глава 12. Марионетки и кукловод

– Ржевуцкий отбыл в Первопрестольную, – шмыгая носом, доложил Шнырь, прибыв для доклада, ввиду позднего часа, на квартиру судебного следователя.

– Стало быть, ясновельможные паны по России нынче раскатывают, да первым классом, небось?

– Никак нет, вторым, ваше высокоблагородие, – энергично мотнул головой агент.

– А его дражайшая половина, значитца, одна-одинешенька свои дни в столице коротать теперь будет.

– Даже на Николаевский вокзал приехать не изволила. Ржевуцкого одни Лиховцевы провожали, муж с женою, – сообщил Шнырь, и лукавая искорка загорелась в его глазах.

– Видать, есть дела поважнее, чем по вокзалам таскаться да мужа на прощание целовать, – криво усмехнулся судебный следователь. – Еще что сообщить имеешь?

– Распоряжением