Дорвард сдержал обещание и через десять дней связался с Гардоном, объявив о завершении блока работ на Департамент. На прощание Рэд, взяв управление, проделал головокружительный пируэт вокруг орбитального комплекса и «Моника», набирая скорость, ушла с орбиты.

– Вроде не вчера родился, а все как мальчишка, – процедил сквозь зубы Стрэйк, который был старше всех в команде. Виктор пробурчал что-то о насилии над бортовыми системами и объявил, что если автоматическая программа разведения объектов снова зависнет, он принципиально не будет ее восстанавливать. Рэд только сдержанно улыбнулся в ответ.

Джой однажды оказался в кают-компании техблока, когда там зашел разговор о профессиональных рейтингах капитанов гражданского космофлота. Независимый социологический центр публиковал их раз в квартал. Каждая публикация «Топ-100» сопровождалась бурными спорами и большими денежными ставками. Во втором полугодии Гардон откатился с восьмого места на двенадцатое, что привело его команду в состояние легкого уныния. «Не, ребята, мы не то что в тройку, как „Таро“, мы так и в пятерку никогда не попадем!» – буркнул кто-то из парней. Старший техник Левис Белтс посмотрел на Джоя, поглаживая усы, и очень тихо сказал: «На самом деле мы уже давно всех обставили, малыш. А почему Гардона в официальных рейтингах в тройку не пропускают, я тебе объяснять не буду. Сам поймешь со временем. Ты парень смышленый. Не зря тебя старпом любит».

– Никогда так не делай, – сказал Рэд стажеру, выведя его из состояния задумчивости. – Джери, отдай ему управление. Пусть упражняется, пока все спокойно.

– Джой, слышал, что капитан сказал? Переводи маршевые на себя. Виртуальным контролем только не балуйся – глаза разбегутся. Иди по обзорникам.

Джой послушно выполнил распоряжение и тяжело вздохнул. Он уже усвоил, что для Стрэйка правила писаны, чтобы их соблюдать, а для Гардона – чтобы им никогда не следовать. Подстроиться под стиль кораблевождения того и другого ему постепенно удалось. А вот как быть, когда они оба на него смотрят? Оказывается, бывают в жизни стажера ситуации, когда сидеть за штурвалом совсем не хочется. Даже если это штурвал ультрасовременного сверхскоростного облегченного транспортника, которых на весь гражданский космофлот едва ли штук пять наберется. На его счастье, штурман снизошел до синхронной коррекции курса на обычном маршевом участке, и оба пилота тут же перестали обращать на них внимание. «Должен будешь», – сказал Серж в индивидуальный коммуникатор перед началом практического занятия по астронавигации. Вслух он несколько раз громко обозвал Ива двоечником, поинтересовался, чему его на летном факультете учили четыре с лишним года и для чего им на борту второй пилот, который понятия не имеет о позиционировании. Курс астронавигации Джой сдал на «отлично» в конце третьего года обучения. Но он был так благодарен Сержу, что согласился бы собственноручно исправить оценку в ведомости на «неуд», лишь бы штурман не бросил его в трудный момент.

Стрэйк с Гардоном лениво препирались, выбирая стоящие контракты из вороха посыпавшихся на них предложений. Отношения у Джери с капитаном складывались непросто. Прошлое накладывало свой неуловимый отпечаток: во время войн Второй Волны они воевали в разных лагерях. Рэд сражался за идею, Стрэйк – с самого начала только за деньги. С началом военных операций в колониальных территориях транспортная компания Аналога-1, где работал Джери, разорилась. И Стрэйк остался без работы с беременной женой и маленьким сыном на руках. Сколько мог – он перебивался случайными заработками, пока не наткнулся на вербовщика и не пересел на истребитель. Однако у Джеральда хватило здравомыслия вовремя выйти из игры.

Когда Гардон пришел в спасательное подразделение Стрэйк отказывался верить, что двадцатидвухлетний бывший наемник смог составить ему столь сильную конкуренцию. Джеральд по праву считался одним из лучших пилотов космофлота, и у Рэджинальда по сравнению с ним имелось только одно преимущество: он мог позволить себе в решающий момент поступать вопреки требованиям инструкций, полагаясь лишь на свою потрясающую интуицию и не прислушиваясь к советам и приказам, от кого бы они ни исходили. В таких ситуациях люди смотрели на Гардона затаив дыхание, ему не решались вставать поперек дороги, и он в девяносто девяти случаев из ста оправдывал ожидания. Зачастую Рэджинальд, прошедший половину своего пути в космосе в одиночку, просто подчинял людей своей воле, в то время как Джери говорил что-то вроде: «Ничего, ребятки, спокойно. Не спешите, у нас еще резерв мощности в запасе», после чего экипаж обретал второе дыхание.

Одним словом, Стрэйк с его опытом, личными качествами, умением организовать работу и вести документацию согласно всем требованиям Департамента космоплавания был незаменим в качестве помощника капитана. Когда ему предложили место на МНК-17 Джеральд сначала отказался категорически, будучи твердо уверен, что никогда не сработается с Гардоном.

– Мы развалим любой самый лучший экипаж, оказавшись на одном корабле! – сказал он Дорварду. – Не понимаю, почему ты делаешь ставку на него, Пол, и причем тут я.

– Рэджинальд сам предложил твою кандидатуру. Он не хочет больше ни о ком слышать, а капитан, как ты знаешь, имеет приоритетное право голоса при подборе команды.

– Да он терпеть меня не может!

– Речь идет о профессиональных качествах, а не о любви. Значит, ты ему нужен.

– Вот пусть он мне сам и обрисует перспективы нашего сосуществования. Раз я ему так нужен.

В тот же вечер Гардон заявился к Стрэйку домой. У них состоялся довольно жесткий разговор, к концу которого Джери позволил себя уговорить, не сомневаясь, что не задержится на «Монике» надолго. После бесчисленного количества мелких стычек и нескольких крупных скандалов капитан и первый пилот МНК-17 пришли к выводу, что им есть за что уважать друга, и на борту звездолета воцарился мир.

Пока «Моника» бороздила просторы бета-радиуса удаленности, Джой постепенно освоился в роли второго пилота. Его все чаще стали оставлять на мостике, доверяя контрольное пилотирование. Сначала – только если в тройке дежурных техников на вахту заступали Белтс или Фишер. А потом – и с менее опытной бригадой. Первым его оставил на вахте одного капитан. Ни с того ни с сего, без всякой предварительной психологической подготовки вызвал вечером в рубку, долго пристально смотрел, пока Джой не начал ерзать на стуле под его взглядом и мысленно перебирать все свои грехи, и сказал: «Вот что, Джой. Сегодня твоя первая вахта, с этой секунды – и пока я тебя не сменю. Четыре простых правила: глючит техника – будишь Виктора. Локаторы, ориентация, связь – Кейта, если нет курсовой устойчивости – Сержа, во всех остальных случаях – меня или Стрэйка. Но если хоть одного из нас ты поднимешь зря… Я даже предположить не рискну, как именно и в каких позах тебя пролюбят. Короче, в этом и заключается великое искусство вахтенного офицера: сохранить в целости звездолет и собственную задницу. Дерзай. – Он вдруг улыбнулся. – Я приду, не бойся». И ушел. Три часа его отсутствия стоили трех лет учебы в космошколе. На следующий день притихший Ив попросил у Стрэйка полную версию руководства по эксплуатации МНК-17 и неделю лазил с ней вечерами по техническим уровням. Джеральд удивлялся внезапному рвению к изучению матчасти, Гардон пожимал плечами, а со следующего месяца включил Ива в расписание вахт. На первое время – с дублером.