Не убирая платка, я вышла на улицу, и, прикрыв за собою дверь, протерла ее ручку. Жалко, конечно, что и пальчики Григорьева уничтожатся, но очень уж не хотелось оставлять здесь свои.

Я задумалась.

Идя к «девятке», я вспомнила, что Григорьев вынес из помещения фирмы что-то, похожее на тетрадь. Что ж, нужно признать, что времени он не теряет.

Открыв свою машину, я села за руль и достала сигарету. Нужно было решить, что же делать дальше. Теперь все уже сходилось на Григорьеве и фирме «Эсток». После исчезновения Гены Григорьев остался моей единственной нитью в этом деле с уже третьим убийством.

Я прогрела двигатель и не торопясь выехала на трассу. Движение на дорогах было редким, дорожной инспекции не видно, поэтому можно было ехать быстрее, чем обычно. Оставался только один вопрос: куда? Задав его себе, я захотела домой и сразу же сформулировала кучу причин для этого. Но Лене уже было обещано.

Потом решение пришло само. Почему я должна откладывать на завтра важные дела? Лучше лягу сегодня попозже, зато и проснусь попозже.

Увидев таксофон, я затормозила около него. Вышла из машины, нашарила в сумочке жетон — всегда есть про запас на всякий случай.

Аппарат оказался в рабочем состоянии, и я быстро дозвонилась.

— Да! — раздался в трубке приглушенный Володькин голос. Похоже, он уже спал. И зачем человек выбрал себе такую беспокойную работу?

— Володь, — жалобно проныла я, — ты уж не обижайся, но я могу тебе кое-что рассказать.

— Это опять ты? — совершенно безрадостно отозвался он.

— Ага! Хочешь узнать про убийство в Волжском районе? Оно совсем-совсем свежее. Никто не знает, только я, а теперь будешь и ты знать…

— Что-о?! — проревел мгновенно проснувшийся Володька. — Кого ты там замочила?! У тебя что, Танька, чердак совсем снесло, что ли?

На заднем плане у него я услышала недовольный голос его жены.

— Не порть мое впечатление о себе! Разве можно так разговаривать с дамой? А еще форму надел! — Я не обиделась, но нужно было как-то поставить его на место. А грубить я не могу — это все-таки Володька!

— Сейчас я в трусах, а не в форме. Кого ты грохнула? — уже спокойнее повторил он.

— Я — никого. Мною обнаружен труп с огнестрельным ранением, несовместимым с жизнью. Сказать где?

— Конечно, что за дела? Ты откуда звонишь? — Володька подумал, что на меня напала дурь черного юмора, и сам начал заводиться всерьез.

— Успокойся, пожалуйста. Я звоню с улицы из автомата. Записывай координаты.

— Давай-давай! Уже пишу!

— «Царские забавы» на Лермонтова, 77. Прямо в офисе он и прилег.

— Кто прилег? О ком ты? — Володька нервничал и снова закричал. Я невольно пожалела его супругу: угораздило же ее выйти замуж за милиционера! Вот и терпи теперь всю жизнь такое!

— Я с ним незнакома. Сам потом расскажешь, кто прилег и зачем прилег.

— А что ты там делала в этих «забавах»? — В Володьке после его окончательного пробуждения наконец-то проснулся оперативник.

— Зашла случайно. Ты же расследовать не даешь, что хочется, вот я работенку себе и подыскиваю.

— Как это я не даю расследовать?! Глупости! Я тебе просто объясняю, что есть места, куда без очень веских оснований лучше не лезть.

— Я все поняла и не лезу.

— Очень рад за тебя, а теперь…

— А теперь окажи мне услугу — в благодарность за информацию, а?

— Опять машина? Давай быстрее тогда. Сама понимаешь, мне уже некогда.

— Не машина. Адрес Григорьева дай мне, пожалуйста!

Володька замолчал, словно пропал.

— Алло! Ты где?

— Зачем тебе? — наконец откликнулся он.

— Володь, мы же только что все выяснили, я все поняла, ты мне во всем поверил. Не начинай сначала. Я же и сама могу узнать этот адрес, только это будет завтра, а хочется прямо сейчас.

Володька опять пропал. Думал.

— Хорошо, записывай, — решился он, — но имей в виду…

— А как же! Я уже все поняла!

Продиктовав адрес, Володька еще раз попросил, «чтобы без глупостей», и мы распрощались. Интересно, надолго ли?

Отойдя от телефона, я внимательно перечитала записанный мною адрес Григорьева: шоссе Энтузиастов, дом 123, кв. 54.

Это по дороге к Лене. Судя по номеру дома — девятиэтажка. А если прикинуть по номеру квартиры — девятый этаж. Я представила, что мне, возможно, предстоит тащиться пешком на этот высоченный чердак, потому что лифтеры тоже люди и спать хотят, скорее всего лифт будет отключен в такое позднее время. Затем придется пошуметь на ночь глядя, напугать соседей, а потом, если все пройдет нормально, пешком спускаться обратно.

— Тебе это надо? — спросила я вслух у Тани.

— Мне это не надо, — ответила мне она.

— Значит, наносим визит вежливости завтра рано утром! — решила за обеих Иванова, и сразу всем присутствующим стало легко.

Я села в машину и, свернув с основной трассы, не торопясь поехала к Лене.

* * *

Поставив «девятку» почти напротив Лениных окон, я заперла ее и легко вбежала в подъезд. Позвонив в дверь ее квартиры, я подумала, что сейчас она откроет так же быстро, как и в прошлый раз, но не тут-то было. Так всегда, между прочим, бывает, стоит только в чем-то абсолютно увериться. Как не стать суеверной от такой житухи? За Лениной дверью я даже шевеления не услышала. Это было странно. После того как Лена сама предложила мне ночевать у нее, уйти куда-то гулять она не могла. Я позвонила еще два раза, подумав, что, возможно, она заснула. Но на этот раз некий звук из-за двери все-таки донесся.

Мне показалось, будто Лена с кем-то разговаривает. Прижавшись ухом к двери, я точно услышала два голоса. Один, наверное, был Ленин, а вот другой — мужской.

Ну не свинство ли это? Упросить меня приехать, а потом спокойно встречаться с мужчиной! Или она думала, что все успеет? Но ведь меня не было-то всего ничего!

Я обозлилась и подумала, что не лучше ли будет, если я поеду домой? Запрусь на все замки, закреплю над дверью ведро с водой и пусть Григорьев прется ко мне, если хочет!

Только я собралась обидеться окончательно и убраться восвояси, как дверь начали отпирать. Причем как-то медленно. Я подумала, что сейчас внимательно посмотрю в глаза Лене и если замечу, что я здесь лишняя, просто скажу, что у меня тоже есть дела на всю ночь и на следующий день в придачу.

Дверь отворилась вовнутрь примерно до половины, и я увидела Лену в домашнем халате и вовсе не сонную.

— Привет! — поздоровалась я, вглядываясь в Лену.

— Привет, — кивнула она, лицо ее было каким-то странным. Отступив назад, она произнесла грустным голосом: