На вопрос, как он относится к тому, что Филипп Пети – неверующий, священник только улыбнулся: «Ему не надо верить в Бога. Бог верит в него».

5

Найдите правильную позицию

Я ищу жизнь. Всегда.

Огюст Роден

Легкость – это не абстрактная идея, а конкретное положение. Иногда нужно совсем чуть-чуть подвинуться или повернуться, чтобы удобно устроиться в кресле. Это важно, потратьте на это столько времени, сколько понадобится. Многое зависит от осанки. Речь не о том, чтобы соблюдать правило, о котором вам постоянно напоминали в школе или дома («Сядь прямо!»), а о том, чтобы найти положение, в котором вы чувствуете себя максимально расслабленно. Все начинается здесь.

Прежде чем действовать, надо переключиться на «режим приема». Но стать не как кресло, которое принимает ваше тело, а как антенна, которая принимает радиоволны. От вас зависит, как вы расположите эту антенну, чтобы как следует поймать все сигналы в пределах досягаемости. В любой непонятной ситуации настраивайте антенну. То есть занимайте удобное положение в кресле. Строго говоря, вам даже делать ничего не нужно: пусть оно найдется само собой. Оно, это положение, может быть продиктовано только вашим собственным телом – никакие чужие приказы тут не работают. Может быть, вы нащупаете его легко – или, может быть, вообще не нащупаете. Одно можно сказать наверняка: никто не может к этому вас принудить. Поэтому не спешите.

Если вы открыли эту книгу в надежде найти способ, как облегчить себе жизнь, начните воплощать эту мечту о легкости прямо сейчас, не откладывая. Доверьтесь своему телу. Пусть оно делает то, что ему нужно. Отпустите его, отпустите себя. Это необходимое условие для любых подлинных изменений. Чтобы избежать трудностей, надо перестать сопротивляться. Легкость достигается легко – просто дайте ей шанс.

Даже в боевых искусствах – особенно в боевых искусствах! – все начинается с правильного положения, со стойки. Это первое, чему вы учитесь. В правильном положении легче дышится, суставы не перенапрягаются, энергия циркулирует как надо, и даже состояние покоя – это уже действие. Как-то я рассказал о сути этой книги своему другу Алексису, математику. Он специализируется на времени, занимается йогой и тай-чи – и тут же принялся рассказывать мне о Франсуа Рустане, неординарном психоаналитике, ученике известнейшего фрейдиста Жака Лакана. Несколькими годами ранее он отошел от традиционного психоанализа – скажем так, «устного» – и начал применять гипноз в качестве психотерапевтического метода. Но не такой гипноз, как в кино, когда человек становится жертвой манипуляции, не осознавая того, а потом не может ничего вспомнить. Нет, гипноз – это лишь рекомендация, и только от вас зависит, следовать ей или нет. Нормальный гипноз – это когда вам говорят: «Разрешите себе принять удобное положение» (а не «Сядьте…» или «Лягте…» в приказном порядке). И, конечно, гипноз не имеет ничего общего с агрессивными методами некоторых приверженцев когнитивно-поведенческой терапии, когда человека буквально заставляют придерживаться именно тех моделей поведения, которые его пугают, чтобы (якобы) избавить его от страха. Можно подумать, достаточно заново прожить и пережить свой страх, чтобы заставить его уйти. Можно подумать, вы сумеете измотать и прогнать страх, испытывая его раз за разом. Это не так. Как правило, от этого страх только усиливается, укрепляется внутри и обретает новую форму – боязнь страха. Мы боимся бояться, и небезосновательно – ведь как только мы чего-то пугаемся, мы глубоко вязнем в страхе, и оттуда не выбраться. Страх всегда опережает свой объект. Юбер Гренье, мой преподаватель философии в лицее Людовика Великого, приводил в пример отношение автомобилистов к площади Звезды в Париже (12 прямых проспектов, одна огромная кольцевая развязка, разметка абсолютно бессмысленна, а плотный поток машин движется вокруг Триумфальной арки). Стоит лишь вообразить – и сразу страшно. Причем, как водится, страшно заранее, пока мы еще не попали в эту ситуацию. А когда попадаем, просто выкручиваемся из нее как можем. От страха избавляет действие. Вот почему нет необходимости заставлять себя садиться в самолет (или, например, играть в авиасимулятор), если вы боитесь летать, или прыгать в бассейн, если вы боитесь плавать. Многократное прохождение испытания не избавит от фобии. Все, что нужно для этого сделать здесь и сейчас, сидя в кресле, – занять желаемое положение, говорит Франсуа Рустан. А единственное желаемое положение – то, в котором комфортно. Но учтите: хоть для комфорта и необходима релаксация, подлинный комфорт ею не ограничивается.

Комфортное положение – то, в котором вы не просто расслабленны: все ваши конечности и органы должны быть мобилизованы. Вы должны чувствовать, что все суставы гнутся, что энергия бесперебойно циркулирует, будто дуновение ветра, летящее от головы к ногам и обратно.

Философ Мишель Серр придумал красивое выражение: описывая теннисиста, прыгающего для выполнения удара с лета, или вратаря, ожидающего пенальти, он говорил о «возможном теле». Конечно, тело всегда самое настоящее и единственно возможное. Но если тело открыто для любого расклада (другими словами, человек не пытается ничего предвидеть, чтобы быть в состоянии адаптироваться к любому развитию событий), оно становится «возможным», готовым ко всему. Оно распоряжается собой предельно непринужденно, не позволяя мыслям мешать чувствам. Расслабление не противоположно действию – напротив, это необходимое требование для того, чтобы тело стало «возможным». Если вы хотите действовать, надо уметь полностью расслабиться – и уже из этого состояния действие может вспыхнуть молнией. Как ни странно, расслабление в этом случае действует как пружина. Чем лучше мы расслабляемся, тем более сосредоточенным и интенсивным будет действие.

Релаксация в этом случае становится высвобождением, она позволяет энергии накапливаться и циркулировать. От фобий лечатся комфортом, а не страданиями. Тело не только не обмякает от комфорта, но и, напротив, становится свободным, не готовым ни к чему конкретно – и, таким образом, готовым ко всему и сразу. Когда тело спокойно, энергия «циркулирует непрерывно, как дыхание». Это главный тезис, очевидный, пусть и парадоксальный: в расслабленном теле больше энергии, чем в напряженном.

Прежде чем мы пойдем дальше, я спрошу: как вы представляете себе энергию? Какой образ она вызывает в сознании? Перед вашим мысленным взором встают накачанные напряженные мышцы (например, бицепсы бодибилдера или боксера-тяжеловеса) или стройный силуэт бегуна на длинные дистанции с его плавными движениями? Чтобы выбрать было легче, предлагаю вместе с Огюстом Роденом пройтись по его частной коллекции. Произведение, которым он больше всего гордится, – это греческая статуя Геракла, героя, обладавшего легендарной силой и совершившего всем известные 12 подвигов. Каким вы его видите? Супергероем с огромными ручищами, ножищами и грудными мышцами? Вы ошибаетесь. «Он совсем не похож на знаменитого Геркулеса Фарнезского, – удивлялся художественный критик Поль Гзель. – Статуя удивительно элегантна. Туловище и конечности полубога, юного и гордого, отличаются чрезвычайной утонченностью»{11}. Сила роденовского Геракла не в массивности, а в легкости и стройности. У него телосложение бегуна на длинные дистанции, а не спринтера на стероидах. Иначе как бы он поймал керинейскую лань с медными копытами? Да, его тело кажется крепким, но это впечатление создается не раздутыми мышцами, а гармоничными пропорциями. «Сила часто сочетается с изяществом, – как-то заметил сам скульптор, – и истинное изящество сильно».

Родену потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить этот парадокс. В молодости он путал силу с усилием: «Я до тридцатипятилетнего возраста не осмеливался сойти с этого ложного пути, не годящегося для скульптора. Мне всегда хотелось делать нечто крепкое, мощное, но, как я ни старался, скульптуры вечно выглядели маленькими и безжизненными. Я понимал это, но ничего не мог поделать. Продолжая ваять как раньше, я чувствовал, что это неправильно»{12}. В конце 1875 г. Роден, который уже несколько месяцев отчаянно пытался спасти скульптуру, позже названную «Бронзовый век», вдруг решил отправиться в Италию – сначала пешком, а потом на поезде, – чтобы увидеть шедевры Микеланджело. Всего за несколько дней Рим и Флоренция перевернули жизнь Родена и избавили его от академизма. Флорентийский скульптор явно не следовал тем правилам, которым учился Роден, однако