Когда они остались вдвоем, Алена демонстративно уселась напротив Петра и, скрестив руки на груди, произнесла:

– Спрашивайте, гражданин начальник.

На какую-то долю секунды Петр ощутил себя снова студентом на экзамене.

– Ален, я не спец в допросах, уж извини, я расскажу все, что знаю, и все, что думаю про вас с Левчиком. Ну, и про Жорку. А ты дополняй и исправляй, если ошибусь. Так уж получилось, что в академии все были в курсе ваших с Матарасом любовных перипетий.

– Вот это как называется, оказывается – перипетии… Как интересно! – Брови старосты взлетели вверх. – Как раз в академии ничего не было. Он, конечно, ухаживал, дарил цветы, в кино пытался водить, но для меня главное было – получить диплом.

– А сейчас что изменилось? – спросил Петр в возникшую паузу. – Он стал знаменитым? Или причина в другом?

Алена раскрыла рот и несколько секунд не могла вымолвить ни слова.

– Ты правда считаешь, что я из-за этого? Из-за его популярности? Из-за его долбаных регалий? В самом деле? Да будь он экскаваторщиком…

– Нет, я так не… – перебил он ее, потом споткнулся и начал оправдываться: – Хотя удостовериться не помешает. Так или иначе, но твое отношение к нему…

– Не только ты – все так наверняка думают, – продолжала «догадываться» староста, пропустив его слова мимо ушей. – Вот в чем дело! Это ж надо!

Петр чувствовал, что давить вопросами не следует, Алена сама все расскажет. Она какое-то время сидела, прикрыв глаза, по щекам то и дело скатывались слезы. Наконец осторожно произнесла:

– А тебе не приходило в голову, что в вузе я могла быть просто дурой. Помешанной на учебе дурой. Не он один, кстати, подкатывал, этот… Жора-потрошитель шагу не давал сделать. Ну, с ним-то я быстро разобралась.

– Каким образом?

– У меня старший брат есть, тренер по дзюдо. Когда простые предупреждения не возымели воздействия, вмешался он. Жора отстал тут же. А Левчик сказал, что будет ждать, когда я изменю свое решение. Хоть всю жизнь. Замечу, что брат его пальцем не тронул.

– И дождался?

– Дождался… Но, мне кажется, не простил упущенного времени. Вернее, не поверил моему оправданию. А мне нечего скрывать, все так и было. В один прекрасный момент я вдруг поняла, что жизнь проходит мимо. Проходит зря.

– Ну а теперь самый неприятный вопрос, – вкрадчиво произнес Петр. – Что было вчера вечером, ночью, и как ты его обнаружила – мертвого под капельницей?

– Если тебя интересует, был ли между нами секс, то сразу скажу, не было. Во-первых, он прилично принял на грудь. И, собственно, не добивался этого. Ему было важно понять, что отныне мы с ним вместе… Он выполнил свое обещание. Ни с кем ничего у него не было за это время. А перепихнуться накоротке – мы не такие.

Петр вдруг вспомнил про записку в кармане и решил намекнуть.

– Ты не заметила ничего особенного? Может, его что-то угнетало? Не возникало подозрения, что тобой он поглощен не всецело, что есть у него другие дела на теплоходе, которые нельзя откладывать, их тоже надо делать. Я не имею в виду твоих соперниц – просто какие-то неотложные дела.

– Трудно сказать однозначно. Мы все изменились за это время, обросли привычками, жестами, мимикой… Несколько раз ему кто-то звонил, он извинялся, отходил, разговаривал односложно. Его тяготили эти звонки. Возвращался, был немного подавлен. Но, общаясь со мной, отвлекался быстро, забывал…

«Значит, были дела, – запульсировало в голове Фролова. – Может, изначально планировалось другое убийство, подельник Матараса не думал, что психотерапевт так увлечется старостой на теплоходе. И из-за этого самого Левчика пришлось убрать. Это отвлекало, мешало, пьяный психотерапевт мог в любой момент расколоться…»

– Ты не спрашивала, кто ему звонил? – продолжил он через минуту.

– Спрашивала. Так, ненавязчиво, типа – с работы? семья? родители? Он отмахивался, дескать, не бери в голову. Но так и не сказал кто. Несмотря на опьянение, он контролировал себя. И довольно неплохо.

– Для тебя стало новостью, что у него проблемы с алкоголем?

Услышав вопрос, Алена сразу замкнулась, уставилась в окно и, казалось, начисто забыла о Петре. Заговорила как бы нехотя:

– Ладно уж, скажу все. Левчик вчера признался, что пить начал из-за меня. Было несколько суицидальных попыток. Сразу после окончания вуза.

Услышав про суицид, Петр насторожился, вспомнил, что внушал Сержу на палубе. В принципе убежденные самоубийцы редко отказываются от своих попыток навсегда. Попытавшийся покончить с собой однажды при определенном стечении обстоятельств может повторить попытку.

Он решил поинтересоваться мнением старосты:

– Как ты думаешь, то, что случилось, не может быть суицидом?

– Я думала об этом. И знаешь почему? Эти звонки на него действовали… Как удары ниже пояса. Но одно дело – сейчас, и другое дело – после вуза. Если ты помнишь, Петь, он распределился в область, а я осталась на кафедре работать над диссертацией. Будь она проклята… – Неожиданно староста схватила себя за волосы и принялась их дергать. – Господи, ну почему, почему я такой дурой была?

– Ален, успокойся, я тебя прошу! – Петр схватил ее за руку. – Не надо себя во всем винить. Комплекс вины – один из распространенных.

Староста откинула его руку и поднялась с дивана:

– Вот и Левчик мне все про комплекс вины талдычил. Ему психотерапевт один очень помог, когда его из петли доставали… совсем, говорит, по-другому на жизнь стал смотреть. Поэтому и прошел специализацию… И стал тем, кем стал. Но для меня он вчера открылся совершенно с новой стороны. Такой… беззащитный, что ли. Я словно вернулась в студенчество.

– Как ты оказалась около его каюты утром?

– Веришь, проснулась с предчувствием нехорошим. Я знаю, что это банально звучит, но мне словно кто-то шепнул, что с Левчиком беда. Я только глаза протерла и понеслась к нему в каюту. Она оказалась открытой, я постучала, мне никто не ответил. Вошла, увидела и сразу все поняла. Пульс на сонных проверила… Дальше не помню.

Староста снова уселась на диван по-турецки, взяла со столика лекарство и залпом допила его.

– Во сколько примерно вы вчера с ним расстались?

– Около трех ночи. Странно, он не говорил, что хочет поставить капельницу, хотя я видела, как ему плохо. Он несколько раз голову под струю холодной воды засовывал. Пил-то он вчера прилично, сама видела. Сейчас понимаю, что надо было остановить, но вчера мы были немного другими. Не такими близкими, что ли. Напившись, он осмелился мне признаться во всем, я оттаяла, словно очнулась от спячки. И по-другому на него взглянула.

– Может, он применил одну из своих психотерапевтических штучек?

Алена ненадолго задумалась, наморщила лоб, потом признала:

– Ты знаешь, если уж быть до конца честной, не исключено. Особенно после этих телефонных звонков я что-то такое почувствовала. Как будто он через свой смартфон хотел кого-то загипнотизировать, а потом переключался не сразу… в силу алкоголя принятого… на разговор со мной, словно еще какое-то время этот гипноз действовал. Возможно, я глупости говорю…