— Ладно, харэ, садись уже, — остановил его Бугор и Длинный сел рядом с Лизой, потом подумал и отодвинул свой стул подальше — благо место позволяло. Она облегченно вздохнула. Они с Червяковым сидели напротив остальных пятерых парней — друг против друга.

— Ну что, Черва, за встречу! — поднял рюмку Бугор. — Обычно, оттуда, где ты был, не возвращаются. Значит, фартовый…

Червяков посмотрел на Бугра, потом перевел взгляд на Лизу и кивнул.

— А я тебе говорил, — сказал он ей. — Со мной не пропадешь.

Он махнул рюмку в рот, сощурился, выдохнул и взял с тарелки огурец, шумно втянув воздух ноздрями.

— У-ух!!! Забористый!

— Ну тык! — крякнул Бугор и тоже опрокинул рюмку. За ними последовали остальные.

Делать нечего, — подумала она и поднесла рюмку ко рту. От запаха замутило, она зажмурилась и слегка пригубила, тут же закашлявшись. На глаза навернулись слезы.

Парни весело засмеялись.

— Семьдесят градусов! — сказал тощий с порезанным кадыком. — Это тебе не газировочку попивать!

Она поставила рюмку на стол.

— Ничего, потом распробуешь! — похвалил Бугор. Потом он вдруг резко стал серьезным. — Все это хорошо, конечно, Черва. Но ты нам скажи, как старый знакомый, ты так, проездом, или дело какое есть?

Червяков сразу не ответил. Он откусил еще от полыхающей паром картошки, смачно хрустнул огурцом, тщательно пережевал, оглядывая дом и лишь тогда сказал:

— Есть тут несколько штуковин не так далеко, по сравнению с которыми ваш хваленый хрусталь — полная туфта. И самое главное, что взять это можно запросто. Вещички бесценные, вы таких даже никогда не видели.

Глаза здоровяка загорелись.

— Например?

Червяков покачал головой.

— Например? — Он посмотрел на Лизу, которая сидела рядом, не шелохнувшись. — Например, маленький портативный радиоприемник размером в половину книги.

Рот бугая открылся:

— Таких не бывает…

— Еще как бывает, сам слушал, — нагло усмехнулся Червяков.

Лиза повернулась к нему и замерла, не в силах поверить. Она, разумеется, понимала, что за фрукт этот Червяков, и что раньше он учился в какой-то спецшколе для трудных детей. Но это… Она не ослышалась? Он предложил ограбить своих друзей, своих одноклассников? И это… в открытую… или он шутит? Но, похоже он не шутил. Приемник, про который он говорил, это Петино радио, да, совершенно однозначно — как раз размером в половину книги. Какой ужас… Она вздрогнула, будто бы ей дали пощечину.

— Лиза тоже его видела, да? — он уставился на нее холодным пронизывающим взглядом.

Крикнуть «нет» и убежать, как это сделал бы любой герой в книжке или фильме? У нее резко заболел живот и воздух в груди закончился. Лицо сковала судорожная маска. Если она скажет «нет», ее убьют… или того хуже.

Лиза почувствовала, как из уголка глаза выкатилась маленькая слезинка. Она быстро ее смахнула, вздохнула и не своим голосом, понимая, что совершает чудовищную ошибку, сказала:

— Да.

Глава 7

1984 год

После того как наглый мент, рывшийся в шкафу и чуть не сломавший ему пальцы исчез, растворился в темноте, Николай Гапеев, школьный сторож еще с полчаса не мог унять дрожь в руках. Он присел на диванчике в канцелярии, ожидая, что опер вернется, наверняка вернется, потому что они всегда возвращаются, но прошло пять минут, потом десять и после пятнадцатой Николай не выдержал. Он встал и покачиваясь, направился по длинному пустому коридору к подвальной двери. Там, в ящике с ветошью у него была припрятана заначка для долгой тоскливой ночи — 0,75-литровая бутылка крепленого вина «Агдам».

Проходя мимо школьной стенгазеты, он невольно оглянулся — Красная Звезда, нарисованная чье-то неумелой рукой в шаткой, расплывчатой полудреме просторного фойе выглядела зловеще. Тень, отбрасываемая от створок окна, за которыми качался на ветру желтый безжизненный фонарь, маячила под стенгазетой покосившимся бесплотным крестом.

Николай на миг замер, занеся ногу над крестом, потом чертыхнулся и обошел его справа.

Он постарался припомнить разговор с опером и, хотя детали вылетели из памяти напрочь, он был уверен — лично его странный визит, вроде бы, не касался. Или же?.. Он покосился на подвальную дверь, едва видневшуюся в конце длинного коридора. Там, справа под лестницей, за ящиком с вожделенным «Агдамом», надежно укрытые ждали своего часа три электрических счетчика. Другие два он вынес неделю назад и отдал покупателю. Сегодня после трех часов ночи, когда город погрузится в сон, предстояло довершить начатое. К тому же денежки за приборы, целых сто рублей, уже были получены. Он намеревался потратить их на импортные джинсы «Монтана».

Николай ненавидел ходить по гулким ночным коридорам школы, — несмотря на свой внушительный внешний вид, сторож испытывал здесь какой-то инстинктивный страх — за каждым углом чудилась притаившаяся завуч из бурного школьного юношества — старая карга с косящим куда-то вверх одним глазом. Хулиган и драчун, гроза школы, он буквально оказывался парализованным, если вдруг она случайно (или специально, этого он так и не узнал), бросала на него свой жуткий взгляд и он застывал перед ней, как кролик перед удавом.

Оказавшись возле двери, ведущей в подвал, он вздохнул, покосился на утопающий во тьме коридор и распахнув ее, сделал шаг вперед.

Заначка была на месте. Он откупорил пробку, понюхал содержимое — полные губы растянулись в улыбке. Хоть что-то приятное за день. А ведь этот гад все-таки унюхал, но пообещал, что не расскажет директрисе. Но разве ментам можно верить? — подумал он и поднес горлышко ко рту.

В этот момент в канцелярии, откуда он вышел пять минут назад, раздался телефонный звонок.

Николай замер, прислушиваясь. Может быть, это опер решил его проверить? Словно испуганные светом тараканы, в голове засуетились мысли-предположения.

Конечно, такое случалось, что в его дежурство звонил телефон. В том числе, в вечернюю и даже ночную смену.

Инструкция на этот счет говорила, что он должен ответить, записать просьбу или вопрос звонящего и его номер телефона, а утром передать сообщение секретарю.

Однако на практике Николай никогда не брал трубку. Во-первых, звонки поступали достаточно редко, может быть, три или четыре раза за все его ночные смены, а во-вторых, какая может быть важность в школе? Потерпят до утра, — говорил себе Николай, терпеливо глядя на содрогающийся от настойчивых трелей аппарат.

Но сегодня неистово дребезжащий сигнал заставило его вздрогнуть.

— Да чтоб тебя! Одни нервы с этой школой! — выругался он вполголоса, ожидая с поднятой