ты тоже парень не промах, – как бы между прочим задумчиво продолжил Орлов. – Думаю, верным решением будет и тебя с ними за компанию в юршколу направить.

– Это другое дело, – заулыбался Заболотников, и его брови тотчас выгнулись плавной дугой от удовольствия. – Вы, товарищ капитан, об этом не пожалеете, – твердо заверил он и неожиданно воскликнул: – Идут, товарищ капитан, идут!

Журавлев и Шишкин подходили скорым шагом, о чем-то оживленно переговариваясь. Автобус заметно качнулся, когда они запрыгнули на подножку. Торопливо пройдя в салон, гонцы проворно подсели к Орлову и принялись, горячась и перебивая друг друга, рассказывать:

– Товарищ капитан, вот он бумажник с документами…

– Дворник позавчера принес… Кондратьич!

– Временная регистрация имеется… старый двухэтажный дом там…

– Мантова Ольга Владимировна, работает медсестрой в госпитале…

– Не успели они отнести ксиву на наше счастье…

– Владелец паспорта Филимонов Савелий Игнатович, 1922 года рождения…

– Уроженец Кирсановского района, танкист, капитан… герой Советского Союза…

– Горел в танке, лицо обожженное…

– Скорее всего, этот самый Филимонов сожительствует с Мантовой…

Орлов внимательно слушал, переводил быстрый взгляд своих пронзительных карих глаз с одного на другого. Он то хмурился, то как-то неопределенно хмыкал, как будто не совсем доверяя словам рассказчиков, сомневаясь в их компетентности, а когда они выговорились, он еще минуту сидел молча, уставившись в одну точку за окном.

Журавлев и Шишкин, ожидавшие заслуженной похвалы, начали уже томиться от неизвестности, переживая, что сделали что-то не так. В этот самый момент Орлов наконец разомкнул крепко сжатые обветренные губы и уверенно сказал:

– Ну, тут все понятно: подговорил геройский парень своих дружков, они и прижали преступный элемент. Подарок от командующего – это не шутка. Могли и вообще покалечить, фронтовики – люди жесткие, за своего брата в огонь и в воду пойдут без всякого сомнения. Заболотников, адресок слышал? Вот и покатили туда. Так сказать, засвидетельствовать наше почтение молодому герою.

Нужный дом нашелся не сразу, пришлось изрядно попетлять среди частных, тесно прижавшихся друг к другу деревянных лачужек. В небольшом тенистом дворике, густо заросшем сиренью и акацией, стояли два двухэтажных дома, подходившие под описание. Таблички с номерами отсутствовали, как и на большинстве домов в этом захудалом фабричном районе.

– Эй, пацан! – окликнул Шишкин мальчишку лет шести, который палкой катал по двору ржавый кривой обод от велосипедного колеса. Изображая звук автомобильного мотора, мальчишка громко урчал губами, выдувая слюнявые пузыри. Выгоревший на солнце вихор русых волос качался в такт его стремительном бегу, облезлые от постоянной стирки серые трусы хлопали по острым коленкам. Загорелый до черноты, с мелькающими грязными пятками, он был похож на маленького юркого чертенка. – Где здесь проживает герой Советского Союза…

Шишкин не успел договорить, как мальчишка на всем ходу круто повернул в его сторону; не доезжая пары шагов, ловко перехватил колесо, чтобы оно не уехало без него, и, часто дыша, звонко крикнул, указывая пальцем на крайнюю двухэтажку:

– Дядя Сава проживает вон в том подъезде! А он вам зачем? – в свою очередь поинтересовался любопытный мальчишка, разглядывая прищуренным правым глазом высокого Шишкина. – Вы его будете в школу приглашать на встречу с учениками?

– Точно, – засмеялся Шишкин и кивнул товарищам в сторону покосившейся, висевшей на одной петле обшарпанной двери. – Нам туда.

В подъезде устойчиво пахло кошачьей мочой и дрожжами (было похоже, что кто-то из жильцов затеял брагу), с облупленных серых стен обильно сыпалась старая побелка. Стараясь не касаться липких толстых перил, оперативники тяжело поднялись по скрипучим высоким ступенькам на площадку второго этажа.

Здесь все было захламлено вещами, которым в тесных квартирах не нашлось места: у деревянного ограждения стояли тумбочка, шкаф, стул, на стенах висело погнутое корыто, старый велосипед без колес, в углу приткнулась лестница, ведущая на чердак. И лишь у одной из четырех дверей, обшитой порезанным в нескольких местах дерматином, был заботливо постелен цветной коврик, а на саму дверь был прикреплен номерок квартиры.

– Нам сюда, – вполголоса сказал Журавлев и деликатно постучался. Немного подождав и не услышав движения внутри, под требовательным взглядом Орлова постучал уже совсем громко: – Хо-зя-ева-а!

– Иду-у! – отозвался из-за двери приятный женский голос, слегка приглушенный расстоянием: его обладательница явно находилась в другой комнате. Затем стремительно простучали каблучки по чему-то мягкому – должно быть, ковру, – и дверь гостеприимно распахнулась.

В крошечной прихожей с красивыми цветными обоями и большим, в полный рост, зеркалом стояла маленькая молодая женщина. Узкое шифоновое платье с короткими рукавами-«фонариками», едва доходившее до ее округлых колен, было туго подпоясано, что делало фигуру женщины особенно стройной и привлекательной. У нее была высокая прическа, вполне соответствующая последнему послевоенному писку моды, и накрашенное ухоженное лицо. Наметанный глаз Орлова с ходу определил, что женщина явно готовилась к выходу.

Увидев перед собой сотрудников милиции, да еще в таком количестве, она удивленно вскинула тонкие брови и растерянно спросила:

– Вы ко мне?

– Мантова Ольга Владимировна? – официальным тоном спросил Журавлев.

– Она самая, – ответила женщина, но как-то неуверенно, словно про себя раздумывала, надо ли в этом признаваться. – А что, собственно, случилось?

– А Филимонов Савелий Игнатович здесь проживает? – поинтересовался Илья уже более спокойным тоном, вдруг постеснявшись своего необоснованного напора, словно до этого бахвалился перед красивой женщиной своим положением сотрудника угро, и невольно заулыбался: – Мы ему документы принесли… У него их украли, а мы… вот пришли, чтобы вернуть… Мы же понимаем, такой геройский парень… Я сам всю войну прошел…

Глядя на его по-ребячьи искреннюю, даже немного стеснительную улыбку, женщина непроизвольно заулыбалась в ответ. Она с видимым облегчением глубоко вздохнула, ее крепкая небольшая грудь заметно колыхнулась вверх-вниз. Перехватив тоскующий взгляд Ильи, которым он смотрел на нее не мигая, Ольга Владимировна тотчас вспыхнула, ее щеки зарделись легким румянцем, она стремительно обернулась и осекшимся голосом крикнула в глубину квартиры:

– Сава, к тебе из милиции пришли! Говорят, документы принесли, которые у тебя третьего дня украли. Выйди на минуту, товарищам, наверное, некогда!

Из дальней комнаты, бережно прижимая к себе фуражку с черным околышем, появился щеголеватый, с безукоризненной военной выправкой высокий офицер. Бесшумно ступая по мягкому ворсу цветного ковра начищенными хромовыми сапогами, он тремя широкими шагами пересек крошечную комнату. В тесной прихожей Филимонов легким движением отодвинул женщину в сторонку, а сам стал посредине, с интересом разглядывая прибывших милиционеров насмешливо прищуренными серыми глазами. У него были отросшие черные волосы, длинный волнистый чуб спадал на выпуклый высокий лоб, под которым двумя широкими полосами залегали густые брови. Если бы не его обезображенная правая щека, обожженная до кроваво-красного цвета, лицо офицера было бы очень симпатичным. Под его прожигающим насквозь колючим взглядом