Он смотрел не на меня. И у него было убийственно-мрачное лицо. Неужели винит в разрушениях свою незадачливую супругу? Ведь до моего появления поместье веками сопротивлялось времени, сражалось с ним своей хоть и ветшающей, но стойкой красотой. Каково Дорну видеть дом своих предков, который ему вверили родители, в таком состоянии?

Я осторожно провела кончиками пальцев по тыльной стороне его ладони — куда дотянулась, в попытке робко извиниться… а он разжал руки, словно мои прикосновения были ему неприятны или причиняли физическую боль. И отступил на шаг, по-прежнему не удостаивая и взгляда. И это после такого поцелуя! Как же мне хотелось увидеть в этот миг его глаза. Услышать хоть какие-то слова, говорящие — пусть между строк, я бы прочла непременно! — что ему не всё равно. И что это была не игра. Не очередной акт нашего затянувшегося спектакля.

Мне пришлось закусить губу, чтобы не разреветься снова.

Я попыталась спрятать боль неловкой улыбкой.

— Как хорошо, что Замок пепельной розы всё-таки среагировал на наш… наше… поведение. И как жаль, что при этом пострадал твой дом. — Я так и не смогла выговорить «наш» дом. — Наверное, нам всё-таки не стоило…

— Определённо не стоило. Больше не повторится, — проронил мой муж, и моё сердце словно покрылось льдом.

Я отвернулась и принялась растирать запястья, которые болели.

— Элис, предлагаю не испытывать больше судьбу и уходить. Здесь опасно.

— Если хочешь — иди. Я останусь.

Он какое-то время стоял, неподвижно и молча, но видимо было что-то такое в моём тоне в этот момент, что не стал на меня дальше давить. А может, просто понял, что Замок пепельной розы не даст в обиду хозяйку, раз уже его ветви смогли сдержать даже осыпающийся потолок над моей головой.

Тяжёлые медленные шаги приглушённо удалялись. И когда хлопнула дверь… я сначала пошла, а потом побежала к дереву.

Втиснулась в расщелину в столешнице, обняла его ствол, который оказался тёплым и по счастью без шипов. Прижалась щекой, как в детстве, когда играла в мамином саду.

Плакала беззвучно и старалась не всхлипывать больше, чтоб никто не услышал. У меня получилось. В этом я была мастер! Долгие и упорные тренировки. Когда-то — чтоб родители не услышали ненароком, что я оплакиваю свою горькую и бестолковую первую любовь. Потом — чтобы дядя с тётей не подумали, что мне плохо живётся у них и я не ценю их попытки заставить меня жить снова.

Но тут что-то отвлекло от собственных переживаний.

Какие-то звуки. Похожие на эхо чужих голосов — мужских, женских… разных.

Я приподняла голову, прислушалась. Неужели кто-то бродит ночью по коридорам поместья?

Ничего! Невесомая ночная тишина плыла над притихшим Тедервин. Тогда я снова прижала ухо к серебристой коре…

Так и есть!

В это было невозможно поверить, но отзвуки голосов доносились словно изнутри дерева.

Шёпот, обрывки разговоров, женский смех… Но я не смогла разобрать, о чём говорят. А ведь это было так важно! Какая жалость.

Я оторвалась от подслушивания и задумалась, что же делать. Несомненно, о моей находке стоило поставить в известность хозяина Тедервин. Вот только должна ли я отложить разговор до утра, как приличная леди?

Но, во-первых, после того сумасшедшего поцелуя, который подарил мне Дорн, я уже не чувствовала себя очень уж приличной леди. Что-то мне подсказывало, что приличные так не целуются.

А во-вторых… что, если за ночь таинственные звуки в недрах дерева пропадут?

И отбросив последние сомнения, я решительно направилась к выходу из трапезного зала. Кажется, у меня появился железный повод совершить полуночный визит в покои собственного супруга… и я всячески гнала от себя мысль о том, что меня влекут к нему совсем иные желания.

Но едва выйдя из высоких дверей, которые находились на стороне зала, ближайшей к ростку, и потому сохранились, я резко затормозила.

Мой муж стоял, небрежно прислонившись к ближайшей стене, и, кажется, внимательно наблюдал за выходом. Слабые отблески пламени с настенных канделябров в этом тёмном коридоре не давали мне разобрать выражение его лица.

Сердце тут же пустилось вскачь, словно крольчонок, которого вспугнули в траве. Я приложила руку к груди от испуга.

— Не думала, что встречу вас здесь. Полагала, вы уже ушли, — как-то само собой снова вернулось это проклятое «вы». Наверное, из-за того, что Дорн так сильно ранил меня равнодушием в один из самых трепетных моментов моей жизни, когда моё сердце было открыто для него.

— Я и впрямь собирался уйти, — сдержанно ответил муж, отстраняясь от стены и делая шаг ко мне, — Но понял, что не могу позволить тебе… вам одной бродить по тёмным коридорам. Тедервин — ветхое поместье. Это небезопасно.

Он обошёл как-то молчанием тот факт, что степень ветхости Тедервин только что изрядно увеличил наш с ним поцелуй. Понять бы ещё, по какой причине. Но без права задавать вопросы это было практически нереально.

Ещё несколько шагов ко мне — быстрых, порывистых… и он останавливается резко, так и не дойдя приличного расстояния. А всё, о чём я могу думать в этот момент — это как же мне хочется снова в его объятия. Всё, о чём могу вспоминать — это его губы на моих губах.

И поэтому я просто застыла на месте, растерянная, и наверняка всё было самым позорным образом написано на моём лице. Поэтому и не подошёл. Поэтому и хмурится сейчас, и молчит. И наше молчание затягивается, как зыбучие пески, в которые мы погружаемся всё глубже и глубже.

Невероятным усилием воли я заставила себя очнуться от наваждения и прекратить рассматривать губы Дорна. По-мужски красиво очерченные, плотно сомкнутые… я теперь знала, что они вовсе не так жестки и грубы, как может показаться.

Как за спасительную соломинку, я ухватилась за слабо пульсирующую мысль — о том, что куда-то же я шла и чего-то хотела.

— Ах да! Я, вообще-то, искала вас, — спохватилась я, тряхнула головой.

— Зачем? Мне казалось, план на сегодня мы даже перевыполнили.

На краешке этих великолепных губ промелькнула улыбка, и я поняла, как сильно я влипла. Кажется, ещё немного, и просто брошусь ему на шею. Сама полезу с поцелуями. Могу лишь догадываться, каким ледяным презрением Дорн окатит меня в ответ на подобный порыв. Он же предупредил, что больше никогда…

Я снова сбилась с мысли, и не сразу сообразила, что ответить. Мысленно дала себе пинок, и всё-таки поведала о своём открытии. Дорн выслушал мой сбивчивый рассказ внимательно, не перебивая.

— Постойте здесь, я проверю. Никуда без меня не уходите.

— Можно я тоже…

— Элис!

Я покорно кивнула.

А когда он проходил мимо, и ему пришлось всё же оказаться ко мне близко-близко, почти задеть плечом — ведь я загораживала проход к дверям, — я поймала его взгляд. Жадный, горячий взгляд, который он бросил на мои исцелованные, припухшие губы.