Он только успел поставить ногу на нижнюю ступеньку лестницы, как почувствовал за спиной какое-то движение. Он хотел повернуться, но другой оказался проворнее и нанес Сэму сильный удар в висок. От страшной боли, словно у него взорвался мозг, парень застонал, потерял сознание и рухнул как подкошенный. Нападавший ласкар с отвратительной улыбкой наклонился над своей жертвой, легко поднял Сэма, будто перышко, и, перекинув его через плечо, выбрался из подвала и направился на семейное кладбище рода Хэмли, тихо радуясь, что сможет положить на алтарь темной богини еще одну жертву…

* * *

Леди Элизабет сидела в постели, когда к ней ворвался доктор Морригам. Ее лицо было мертвенно-бледно, но она, как всегда, прекрасно владела собой и не выказала ни малейшего удивления его бесцеремонным вторжением.

— Прошу прощения, миледи, — взволнованно произнес Майкл Морригам, — но я нигде не могу найти вашего мужа. И, похоже, что мисс Браун исчезла.

Леди Элизабет резко приподнялась на постели, прижала руку к сердцу и глухо застонала. Доктор, почувствовав себя виноватым, бросился к ней, но она жестом остановила его:

— Боюсь, что все зашло слишком далеко. Я же предупреждала мисс Браун, просила ее покинуть остров вместе с вами, — тяжелый вздох прервал ее речь, — теперь, похоже, слишком поздно.

Молодой врач пододвинул свой стул поближе к постели к больной. Он больше не думал о соблюдении врачебной этики, его волновала только судьба Хелен:

— Умоляю вас, миледи, если вам что-то известно, расскажите мне. Я… я очень привязан к мисс Браун и не вынесу, если с ней что-нибудь случится.

Леди Элизабет улыбнулась, ее глаза на миг потеплели, а затем в них снова появилось серьезное выражение, и в уголках рта пролегли глубокие складки. Она набрала в легкие больше воздуха и откровенно заговорила о том, что мучило ее уже несколько месяцев:

— Вот уже полгода я стою на краю могилы. Я сопровождала моего мужа в Индию, хотя знала, что это вредно для моего больного сердца. Но мне не хотелось оставлять Генри одного. Как вы прекрасно знаете, у меня тяжелый врожденный порок сердца, лишивший меня многих радостей жизни. Мои родители были против нашей свадьбы, потому что наш домашний врач требовал, чтобы я вела уединенный образ жизни и большую часть времени проводила в санатории. Но ведь я была молода, мне хотелось любить и не отказывать себе во всех радостях жизни! Когда сэр Генри попросил моей руки, я добилась благословения родителей и разрешения на брак. В первые годы нашей супружеской жизни мы были безмерно счастливы, муж буквально носил меня на руках. К сожалению, мы не могли завести детей, но Генри не делал из этого проблемы. Когда его полк направили в Индию, я последовала за ним, хотя муж уговаривал меня остаться в Англии. Но мне так хотелось всегда быть рядом с ним! Что значили бы для меня дополнительные два года жизни, если надо было провести их вдали от любимого мужа? Однако очень скоро я убедилась, что переоценила свои силы. Боли в сердце не просто возобновились, а значительно усилились. Мне становилось все хуже. Наконец, я окончательно слегла, и врачи давали мне не больше двух недель жизни. Я, разумеется, грустила, но перспектива близкой смерти не ожесточила меня. Даже если мне была отпущена богом короткая жизнь, я провела ее рядом со своим любимым мужем! Но Генри эти доводы не утешали. Его отчаяние было безграничным. Он мучительно и настойчиво искал выход. И в одно прекрасное утро я почувствовала себя гораздо лучше: боли исчезли, я снова могла ходить и ощущала себя здоровой. Я все время пытала Генри, в чем причина? Но он только отшучивался и сразу принимался страстно целовать меня. Правда, один раз он проговорился, что его ласкар Махата обратился к индуистским богам и нашел способ восстанавливать мое здоровье. А потом я случайно увидела в рабочем кабинете мужа древнюю рукопись на санскрите с миниатюрой — женской фигурой с шестью руками, в каждой из которых был зажат кинжал с изогнутым клином.

— Кали, богиня смерти, — прошептал мужчина.

Леди Элизабет изумилась:

— Вы образованный человек, доктор Морригам. Да, я узнала, что это изображение богини из индуистской мифологии. Но я узнала и еще кое-что. Как раз в это время в городе пропала юная проститутка, которую видели поздно вечером около нашего дома. И в мою голову закралось страшное подозрение. И потом каждый раз, незадолго до того, как в моем состоянии наступало улучшение, до меня доходили слухи, что пропала девушка.

— Вы думаете, что исчезновение девушек связано с улучшением вашего состояния?

Леди Элизабет ответила вопросом на вопрос:

— А вы думаете иначе?

— Господи, помоги! Вот и объяснение всему! Где она сейчас может быть?

— Точно не знаю. Но я видела, как поздно вечером Махата шел на семейное кладбище. Может быть, она в усыпальнице…

Майкл резко вскочил со стула и ринулся вон из комнаты.

— Господи, молю тебя, пусть будет еще не поздно! — прошептала больная, едва шевеля посиневшими губами…

* * *

Солнце зашло, и темнота накрыла Лайвинг-Айсленд, когда Махата открыл дверь склепа и начал спускаться вниз по каменной лестнице, держа на плечах еще не очнувшегося Сэма Траута. Ласкар захватил с собой корабельный фонарь, освещавший помещение слабым светом. Он оглядел склеп и увидел Хелен, свернувшуюся калачиком в углу на холодном каменном полу. Она быстро вскочила и направилась к нему. Махата быстро закрыл дверь, чтобы отрезать ей единственный путь к спасению. Хелен остановилась, увидев принесенного ласкаром человека.

— Пожалуйста, — ее голос, потерявший былую мелодичность, звучал хрипло и еле слышно, а сама она едва держалась на ногах. — Помогите мне выбраться отсюда.

Махата не обратил никакого внимания на ее слова — ему надо было связать Сэма. Но он не заметил, что парень очнулся. Когда ласкар попытался связать ему руки, он резко вырвал их и мгновенно вскочил на ноги. Несмотря на сильную головную боль, он не собирался сдаваться.

Реакция Махаты не заставила себя ждать — в его руке матовым блеском сверкнул изогнутый клинок. Махата злобно смотрел на Сэма, слегка отступившего назад. Хелен наблюдала эту сцену, не имея возможности ни вмешаться, ни убежать.

Ласкар начал медленно и бесшумно приближаться к своей жертве. У него было достаточно времени, его рука с зажатой в ней рукояткой кинжала не дрожала, а в сердце царил ледяной холод.

— Что ты сделал с моей Мэри, грязная черномазая свинья? — закричал Сэм. — Что здесь произошло? Говори! Что творится на этом проклятом острове? Говори же, скотина!

Губы Махаты зашевелились почти незаметно, он тихо произнес:

— Эта девушка ничего не значила. Она была никем. Ее легко было заменить. А нам она потребовалась, чтобы принести жертву Кали, богине смерти. И это принесло нам пользу. И ты последуешь за ней! Нам надо задобрить богиню, смягчить ее гнев.

Сэм побелел как полотно. Известие о жестокой смерти подруги на мгновение ослабило его, и Махата воспользовался дарованной секундой — молниеносным прыжком хищника он подскочил к парню и вонзил ему в горло изогнутый клинок.