Паша Зудов с Лужковым объезжали владельцев кривовских внедорожников. Большей частью это были люди, весьма занятые, поэтому приходилось их просто вылавливать где-то в городе.

— О, гляди: Ланд Крузь — Беларусь.

Лужков ткнул пальцем в сторону стоящего перед зданием ЦУМа автомобиля. Они подрулили к нему вплотную, вылезли из машины.

— Шины как раз те — Мишлем, хотя и не зимние, — сообщил гаишник, присев около колес автомобиля.

— Так, тогда я пойду искать хозяина, а ты, Семен, возьми пробы резины, — решил Зудов.

— Хорошо.

Впрочем, далеко ему идти не пришлось. Не успел Лужков склониться над колесом «японца», как словно из-под земли появился мужчина лет тридцати пяти, с солидным пивным животиком, одетый во все светлое.

— Э-э, мужики! Какого хрена вам надо?! Ну-ка, пошли отсюда!

Зудов достал свое удостоверение, Семен же решил, что достаточно того, что он сам в форме. Но на толстяка корочки Зудова не произвели никакого впечатления.

— Ну и что!? Валите отсюда, говорю! Без санкции прокурора я с вами даже срать рядом не сяду!

Паша разозлился.

— Ах, даже так!

Он достал из папки желтый бланк повестки, начал его заполнять.

— Фамилия?

— Моя, что ли? — ухмыльнулся толстяк. — Не скажу я вам. Нахрен мне это надо.

— Ладно, это не проблема. Сема, глянь там, в списке, кто это такой.

Тот достал список, нашел нужный номер.

— Гуревич, М.С. Ленина шестнадцать, квартира сто.

Зудов быстро заполнил квитанцию, отдал ее толстяку. Тот продолжал кочевряжиться.

— Завтра в девять у меня встреча в Железногорске, так что я не приеду.

— Если в полдесятого вы не будете у нас в третьем отделении милиции, то мы приедем к вам всем отделам, и увезем силой, — пообещал Зудов.

На толстяка эта угроза не подействовала.

— Ой-ой-ой! Напугали. А если я сейчас позвоню вашему начальнику или прокурору, и доложу о том, что вы мне хамите?

Толстяк с ухмылкой достал из кармана навороченный мобильник.

— Звони, — разрешил Павел, — только звони уж самому Путину, чего мелочишься то.

Тот, действительно, разыскал в справочнике какой-то номер, и, дождавшись ответа, зачасти: — Алексей Дмитриевич? Это Гуревич вас беспокоит, Гуревич! Что-то плохо вас слышно. Тут на меня менты наши наезжают, абсолютно не по делу. Что? Где? В Геленджике? А к кому обратиться? По какому номеру? Хорошо.

Гуревич, как-то сразу вспотевший, начал тыкать в кнопки, потом уже не столь уверенным тоном начал говорить в микрофон: — Ольга Леонидовна, здравствуйте. Это вас беспокоит Гуревич, владелец фирмы «Зенит». Мне ваш номер дал Кудимов, Алексей Дмитриевич. Тут два милиционера без всяких санкций хотят осмотреть мою машину.

В этот раз связь работала нормально, так что даже до ушей милиционеров донесся знакомый голос Ольги Малиновской: — Ну, и в чем проблема? Пусть осматривают.

— Но, у них нет на это никаких разрешительных бумаг.

— Если вы не хотите чтобы машину осмотрели вот так, неформально, то пусть они оформят повестку на завтра, на утро. Предупреждаю сразу, что если вы опоздаете на встречу хоть на десять минут, то вас доставят в отделение уже с ОМОНом.

— Но в чем дело? — недоумевал толстяк.

— А вы, разве не слышали? Вчера убили трех наших милиционеров, и, возможно, в этом участвовал какой-то внедорожник. Дело поставлено на контроль президента, так что не советую вам препятствовать работе следствия.

Ольга отключилась, и Гуревич, окончательно утративший веру в торжество привычного товарно-денежного диалога между милицией и предпринимателями, с досадливой гримасой на лице обратился к милиционерам.

— Ну, и что вы хотите знать?

— Мы хотим снять пробы резины с ваших шин. Кроме того, мы хотим знать, где вы были вчера, с девяти до двенадцати часов утра.

— А, ну тогда у меня нет никаких проблем. Вчера я весь день был в Жуковке! — оживился толстяк. — У меня там дача.

— Кто может это подтвердить?

— Соседи. О, кстати! У Анатолия Николаевича, Сосновцева, моего соседа справа, тоже внедорожник, Джип. Можете его опросить, он все подтвердит. Он работает в администрации, в отделе муниципального имущества.

— Хорошо. Сейчас мы еще сделаем соскоб с ваших шин, и все.

Когда милиционеры уехали, Гуревич вызвал по телефону соседа по даче.

— Анатолий Николаевич? Слушай, тут в городе такой хипишь стоит, менты все джипы проверяют. Да, с чего! Ты что, не слыхал, что ли? Вчера троих мусоров положили тут на федеральной трассе, вот они и лютуют. Ты уж подтверди, что я вчера в Жуковке был. А я уж тебя тоже прикрою. Вот спасибо. Да, ты будь с ними повежливей, а то они сегодня злые, как собаки. Хорошо, будь здоров!

Следствие следствием, а график дежурств составляется раз в полгода, и навсегда. После хлопотного дня, ночью Алексею Шаврину пришлось по графику дежурить в родном, третьем отделении милиции. До шести часов вечера промотавшись по делам о расстреле гаишников, он, на полчаса заскочил домой, и, поужинав, прибыл на службу. В этот раз на телефоне сидел прапорщик Гасан Алиев, добродушного вида азербайджанец, пребывавший в этой должности уже лет двадцать. Он настолько сросся со своей работой, что даже по отделению ходил в самодельных шлепанцах из сапожной кирзы на босу ногу. Поздоровавшись с Шавриным за руку, Гасан спросил: — Что будешь, дорогой, чаек, плов?

Чай заваривать, и плов делать, азербайджанец был мастером, но, чуть подумав, Алексей решил пренебречь чаепитием.

— Нет, пойду, лягу посплю. Вымотался как собака. Поднимай, если только что серьезное будет.

— Хорошо, сделаем. Что там, про этих козлов, что убили гаишников, ничего не слышно?

— Нет, — на ходу ответил Шаврин, — дело, похоже, глушняк.

— Понятно.

Алексей устроился на диване в кабинете начальника отделения, и быстро уснул.

В одиннадцать вечера Гасан в третий уже раз пил свой чай. Литровая кружка огненного напитка вызвала у него обильное потоотделение, которое он ликвидировал большим, махровым полотенцем. При этом азербайджанец читал и рассматривал «желтый» порнографический журнал, как обычно, случайно попавший ему в руки. Читая, он крякал, хмыкал, и мотал головой, не то восхищенно, не то удивленно.

— Что пишут, а? Что пишут?! — пробормотал он, и перевернул страницу. И, в этот момент распахнулась дверь, и что-то темное, большое, влетело в предбанник, и с размаху ударилось о закрывавшую проход в само отделение решетку.

— Открой! — заорало нечто, и начало трясти руками решетку. — Убивают! Открой! Богом молю! Убивают!