Я наклонилась вперед и взяла ее пухлую руку в свои.

— Я как Утта говорю с духами, и должна иметь палатку, чтобы предложить им кров, когда они посетят меня.

— Так, — согласилась она. — Но жена идет к своему господину. И Утта проводила ночи с Айфингом, когда это было нужно.

— Таков обычай, — согласилась я в свою очередь. — Однако я должна жить отдельно. И, сестра, не могу ли я что-нибудь сделать для тебя? Твое тело нездорово. Может быть, духи найдут лечение…

Складки на ее лице зашевелились.

— Это зло с севера. Ты слишком недавно у нас, сестра, ты не знаешь. Это напущено на меня за то, что я делала глупости. Ах!

Она вырвала свои руки из моих и прижала их к груди, вскрикнув от внезапной боли.

Служанка поспешила достать плотно закрытую чашу из рога, открыла ее и дала Аусу выпить. Немного бесцветной жидкости вытекло из ее губ на тяжелый подбородок, оставляя липкие следы, — Напущено, — повторила Аусу шепотом. — И я понесу это до могилы.

Я слышала о таких проклятиях — болезнь духа нападает на тех, кто вольно или невольно вторгается в какое-нибудь место древнего Зла, и отражается в теле человека болезнью. Но среди вупсалов я впервые встретила какой-то знак соприкосновения с древним Злом Эскора.

Снаружи неожиданно донесся громкий металлический звон. Я вздрогнула. Женщины монотонно запели. Айфинг?

Неужели жених уже идет за мной? Я же не успела подготовиться. Что я буду делать? Я растеряла последние остатки своей уверенности.

— Айфинг идет!

Айлия придвинулась ближе, но я заметила, что она не приближается чересчур близко к главенствующей в доме.

— Он идет за своей невестой.

— Пусть войдет, — сказала Аусу с достоинством, которое было ей присуще, несмотря на ее гротескное тело.

Женщины прижались к стенам, служанка Аусу тоже. Айлия не пошла с ними. Аусу еще раз взглянула на меня и на нее, и Айлия тут же отступила.

Главная жена громко окликнула Айфинга.

Полотнище палатки поднялось, и Айфинг наклонив под ним голову, подошел прямо к Аусу. Ее толстая рука поднялась, и он протянул свою темную грубую руку, чтобы ее могла взять Аусу, но смотрели они не друг на друга, а только на меня.

Я не видела в его лице того, что читала раньше у его племянника, что обещало бы мне позор. Айфинг выглядел бесстрастно, как человек, на которого возложили приятную задачу, являющуюся частью достоинства и ответственности вождя. Но за его плечом я увидела лицо Айлии с безошибочным выражением ревнивой ярости.

Айфинг преклонил колено перед громадным телом своей первой жены. Она протянула руку ко мне, я вложила в нее свою, и она прижала мою ладонь к ладони Айфинга, как раньше это сделала Утта.

Сквозь ее свистящее дыхание пробились слова, которых я не поняла, вероятно, какая-нибудь архаичная ритуальная фраза.

Затем ее руки упали, оставив наши соединенными. Айфинг наклонился и отдернул металлическое покрывало, которое я обернула вокруг плеч, чтобы хоть немного защититься от холода.

Затем его пальцы опустились на мои груди и содрали краску, как сдирают одежду. Женщины у стены издали звенящий крик, вроде того, который издала, умирая, Утта. Видимо, это был победный клич.

Меня очень беспокоил вопрос, как далеко зайдет сейчас Айфинг. У меня не было возможности приготовить то, что я задумала, но, похоже, церемонии пришел конец. Понимая, что я плохо знаю их обычаи, Аусу дала мне ключ к следующему шагу, в котором я нуждалась, чтобы выполнить то, что задумала.

— Блюда и чаша будут разделены, сестра. И будь благословенна эта палатка…

Служанка и женщины подошли и поставили ее на ноги. Я тоже встала, чтобы оказать ей почтение, и проводила ее за дверь палатки. Айлия скрылась. Видимо, ее так бесила моя связь с ее господином, что она не желала больше быть ее свидетельницей.

Когда я вернулась, Айфинг сидел на подушке. Я прошла к сундуку Утты, где хранились травы, и достала несколько сухих листьев, которые превращали обычный напиток вупсалов во вкусный праздничный. Я добавила их в чаши, принесенные на подносе, и опустила полотнище двери, как бы для того, чтобы никто не помешал нам.

Когда Айфинг увидел, что я положила листья, глаза его блеснули, потому что травы Утты были очень хороши, и он ждал с явным нетерпением, пока я добавляла в его чашу еще немного листьев и размешивала палочкой.

Заклинания не обязательно произносить вслух, самое главное — воля, направленная на нужный результат, а моя воля была тверда в эту ночь. Айфинг видел, что я ничего не добавляла, кроме тех трав, которые он хорошо знал, но то, что я добавила мысленно, было первым шагом в моем плане спасения.

По крайней мере, хоть в этом Утта не связала меня, как связала рунами на циновке. Айфинг выпил и поел с подноса, который мы с ним разделили, а затем покачнулся и уснул.

Я достала из сундука Утты ярко-красную колючку, обмотала вокруг нее два волоса, вырванных из моей прически, и плюнула на нее, произнеся несколько слов, для которых уши Айфинга были теперь надежно закрыты.

Сделав это, я воткнула колючку глубоко в кожаную подушку под головой Айфинга и стала ткать сон.

Нелегко было вообразить то, чего никогда сама не испытывала, и я не смела себе позволить сомневаться в успехе. Но когда Айфинг повернулся и забормотал во сне, он видел как раз то, что я вложила в его мозг: что он и вправду взял жену и положил на нее руки свои и тело.

Не делала ли такое и Утта? Я думала об этом, когда села в изнеможении и следила за сном Айфинга при слабом свете плененных насекомых. Не таким ли образом она была женой вождей, все еще оставаясь Мудрой женщиной? Когда он проснется, будет проверена надежность сотканного мной сновидения.

Ночь тянулась долго, и у меня было много времени для размышлений и предвидения некоторых опасностей, могущих ожидать меня. Утта многому научила меня, это я знала, но то ли намеренно, то ли потому, что мы происходили не от одного ордена Мудрых женщин, она оставила в моих знаниях пробелы, и я была вроде раненого воина, который, прижимаясь к стене, защищается только одной рукой, да и то левой, в то время как он привык действовать правой. Она не вернула мне мое предвидение, а из всех талантов, которые вупсалы могли от меня требовать, именно это было самым важным.

Я все больше удивлялась этому упущению со стороны Утты. Может быть, она боялась, что я воспользуюсь передачей мысли — что было частью ясновидения — и вызову из Долины помощь? Как бы то ни было, она не подготовила пророчицы для своего народа и лишила их этого дара, который был им нужен больше всего.

Айфинг спал. Я тихонько прошла по палатке и перевернула циновку с рунами, чтобы снова прочитать линии, связывающие меня с этим народом. В то же время я рылась в памяти, ища все, что относилось к подобным чарам, как они наводнятся и как разрушаются.