«Пойду и напьюсь! – вдруг решил я. – А что, целых два дня выходных!»

Мне вспомнилась ржавая пивная бочка, стоявшая посреди поворачивающейся мониторной, мне вспомнилась толстая продавщица с ярко накрашенными губами.

– Мужчина, коньяком не торгуем! – раздалось откуда-то сзади, где оставалась моя работа.

– Ну и хрен с тобой и с твоим коньяком, – зло сказал я вслух, – куплю самый лучший коньяк и напьюсь. Назло тебе и твоему пиву напьюсь!

Сзади что-то зашуршало. Я вздрогнул и обернулся. Всего лишь пустобрех Мишка сидел на своей заднице, вилял хвостом и испуганно смотрел мне в глаза, не понимая причины моей злости в таком большом, добром и интересном мире.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Я напиваться не стал. Передумал. Резонно предположив, что в жизни невзгод может быть столько, что сопьешься на хрен. Потом мне очень хотелось уже закончить полностью со всеми последствиями Постновкого корпоратива.

Мне предстояло вымолить прощение еще и у Леночки-лаборанточки. «Серые мышки», к коим Леночка безусловно относилась, могут быть такими непредсказуемыми, что порой и не знаешь, как к ним подступиться.

Я пошел простым путем: заранее купил огромную коробку зефира в шоколаде (цветы покупать счел опасным из-за Лешки), и, прямо с утра, зная, что кроме самой Леночки в лаборатории никого нет, постучал в приоткрытую дверь. Хозяйка лаборатории никак на стук не отреагировала, хотя, как мне показалось, слегка напряглась. Я медленно открыл дверь и осторожно вошел. Конечно, Леночка догадалось, что пришел именно я. Она стояла ко мне спиной, как и в прошлый раз, только ничего в руках не держала.

– Лен, Лена, – начал я голосом, которым обычно говорят траурные речи, – я пришел прощение просить… Виноват я, прости, нес глупость, сам не соображая ничего.

Леночка все также стояла ко мне спиной и как будто не слышала меня. Я не знал, что говорить еще и стоял молча. Пауза затянулась. Я боялся, что кто-нибудь зайдет… нелепо получится.

– Лена! – сказал я и решительно пошел к ней.

Она это поняла и обернулась.

Я ожидал увидеть что угодно: злость, обиду, равнодушие, в конце концов… но улыбку на ее лице я предположить не мог никак! Леночка стояла, смотрела на меня открыто и мило и немного застенчиво улыбалась!

– Прими, мой скромный подарок, – начал я плохо получающимся торжественным голосом, – в знак примирения и моей полной покорности!

Леночка взяла коробку, посмотрела на нее, положила на лабораторный стол, повернулась ко мне и… сделала изящный книксен, тихо сказав при этом: «Мерси!»

– Сильвупле, мадемуазель, только и смог ответить я, – сильвупле!

Леночка опустила глазки, слегка покраснев, так и стояла. Мне хотелось еще что-то сказать, найти красивые слова… но слова не находились и я медленно вышел.

В обед все пили чай с моим зефиром. Леночка-лаборанточка о чем-то мило щебетала с Тонечкой Воробьевой.

По прошествии некоторого времени я заметил, что Леночка стала вести себя гораздо смелее, более раскованно. Я все реже стал видеть Лешку. Понятное дело, он все чаще стал наведываться в лабораторию.

Не зря мудрые люди говорят: нет худа без добра.

* * *

Тонечка Воробьева всегда приходила раньше своего Босса. Ну, так это естественно! И, чтобы окончательно загладить свою вину за мое хамское поведение на корпоративе, я воспользовался этой естественностью, и вошел в Исаевский кабинет. Тонечка раскладывала бумаги на столе. Подняв на меня свои очаровательные глаза, она улыбнулась. Я, жестом фокусника, материализовал из-за спины огромный букет темно красных роз, по-рыцарски встал на одно колено, склонил голову и протянул ей цветы.

– Тонечка, радость моя, – торжественно произнес я, – ну пойдем же сегодня в кино!

Тонечка молчала недолго.

– Бо-ж-е-мой! – раздельно протянула она, – ты меня, прям на настоящее свидание приглашаешь? А куда?

– Ну, в Современник, конечно.

– Чего за фильм, – в Тонечкиных глазах заиграли чертики – про любовь?

– Не-а, – сделал я свой ход, – мочилово какое-то. Кровь льется рекой, зрителей постоянно выносят… Ну, ты не пугайся, только тех, кто сам уже выйти на может… Отряд скорых помощей дежурит у входа.

– Ой, какая прелесть! – звонко захлопала в ладоши Тонечка Воробьева.

Тонечка не знала, куда в Исаевском кабинете поставить мой букет. Решили пока отнести к Леночке в лабораторию.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В одну из моих смен пришлось задержаться. Позвонил Михаил, сказал, что вовремя прийти не сможет. Я не стал спрашивать, что у него случилось – какая мне разница?

Погода была пасмурная, впрочем, без дождя. Из окна моей мониторки были видны две высокие трубы заводской ТЭЦ. Рабочие-верхолазы красили их. Начинали очень рано – я даже не мог определить когда. Забавно было наблюдать, как крошечный человек-точка болтается на тросе на высоте более ста метров.

Неожиданно рано приехал Лешка на своей «Волге». В машине был еще кто-то. Дверцы долго не открывались. Наконец с пассажирского сидения выбрался… я потерял дар речи – наш Дима! Но каков он был!

В детстве я смотрел жуткий и одновременно смешной французский фильм «Фантомас». Многие помнят демонического героя этого фильма. Так вот, в этом французском фильме в виде Фантомаса показывали нашего Диму. Они были похожи, как две капли воды. Впрочем, было все-таки два отличия. Французский Фантомас был подтянут, фигурист. Дима был безобразно толстоват. Еще французский Фантомас имел синюю рожу. А рожа русского Фантомаса-Димы была бледна. На этой бледноте контрастно выделялся иссине-фиолетовый алкоголический нос. Еще они были похожи жестокостью. Во всяком случае, я был уверен, что наш Фантомас-Дима ни перед чем бы ни остановился в достижении своих целей.

Меня поразило то, как был одет Дима. Так одеваются народные артисты и главари преступных сообществ. На Диме был великолепный костюм-тройка кремового цвета, безупречно белая рубашка, галстук-бабочка, лакированные туфли и белые перчатки. Все это сидело на нем как влитое – ни единого изъяна. Лысина в лучах утреннего солнца блестела ослепительно! По всему было видно, что Дима-Фантомас очень доволен собой.

Лешка пошел наверх, Дима прохаживался около Лешкиной «Волги». Я перехватил Лешку у двери мониторки, мы поздоровались.

– Лешь, чего наш Дима такой? – спросил я, не скрывая удивления.

– А-а! – махнул рукой Лешка. – Со своей разводится сегодня.

Я как-то раз видел его супругу. Обыкновенная женщина, по всему видно, скромная, очень положительная, но, что сразу бросалось в глаза, запуганная, затираненная Фантомасом всея Руси. Мне было ее как-то неопределенно жалко.

И так, Дима разводится. Но для чего он так разоделся? Это ведь наверняка его же свадебный костюм. Праздник себе устроил. Горд самим собой. А все для одного, унизить бедную супругу свою, жестоко унизить, сделать ей максимально