его пальцы своими и не отводя глаз, продолжая выжидающе смотреть на него. Спокойно! – говорила она себе, ощущая, как с каждой новой секундой теряет самообладание.

– Я должна выбраться от сюда, понимаешь? – умоляюще посмотрела она, ослабив хватку.

Он снова поднял на нее глаза – отец не позволит тебе уйти из дома – все тем же отсутствующим голосом произнес он.

Она почувствовала, что ее рука начала дрожать, затем поняла, что это не она а Мартин. Страх, пребывающий все это время внутри мальчика и отражавшийся в его ясных глазах, начал все более громко заявлять о себе, выбираясь на ружу.

– Мне нужно, понимаешь?

– Я боюсь – почти шепотом проговорил он, потупив устремленный в пол взгляд.

– Я знаю – ответила Алисия, отпустив наконец его руку и тут же почувствовала сожаление и стыд перед ним, за свой поступок.

– Помоги мне, прошу – умоляюще произнесла она, снова сжимая его руку в своей, только на этот раз не крепко.

Коридор, в который вела дверь из чулана, был слабо освещен одной лампочкой, горевшей под потолком и был очень узким. По левой стороне от нее, коридор заканчивался, упираясь в стену, на которой из нескольких досок было сооружено некое подобие стеллажа, уставленного пустыми стеклянными банками и картонными коробками, большими и не очень. По правой, коридор заканчивался поворотом на лево, где начиналась узенькая лестница, ведущая куда то наверх. Здесь так же пахло сыростью, воздух был затхлым. Еще в нем Алисия уловила запах толи гниющих досок, толи чего то еще, очень напоминающего запах разлагающейся древесины. Скорее всего источник этого запаха находился у них под ногами.

Продолжая держать мальчика за руку, она повторила свой вопрос, продолжая пристально смотреть на него.

– Я боюсь – повторил он полушепотом – так будет только хуже… хуже, для всех.

– Я должна выбраться от сюда во что бы то ни стало и найти свою дочь – скорее себе, нежели ему, проговорила Алисия, отпустив его руку. с этими словами она поднялась и шагнула к лестнице.

– Нет, не надо, не ходи туда! – завопил Мартин истерическим голосом, вцепившись в ее руку. Она почувствовала боль от его ногтей, впившихся в ее ладонь. Мальчик к ее удивлению, был довольно силен для своих лет. Возможно и то, что страх придавал ему физическую силу. Страх и отчаяние, по прежнему стоявшие в его глазах, в которых теперь, вдобавок ко всему, виднелись слезы. Резким рывком на себя, она вывернула его руку и высвободившись, оттолкнула мальчишку к противоположной стене коридора. Шанс на то, что бы выбраться из этого проклятого дома, ровнялся нулю, так как если и был еще минуту назад у неё фактор внезапности, то теперь от него оставались одни воспоминания. Крик Мартина наверняка был услышан на верху. На верху лестница выходила к еще одной двери, довольно крепкой, выполненной Не мог быть не услышан. Черт! – про себя выругалась Алисия, направляясь к лестнице, ведущей на верх. Быстрее! Быстрее, из этого чертового подвала! – крутилось у нее в голове. За какую то долю секунды она оказалась у основания лестницы и бросив беглый взгляд в сторону мальчика, принялась подниматься, перепрыгивая сразу по две ступеньки. Мартин даже не смотрел в ее сторону, он прислонился спиной к стене и сполз по ней вниз, глядя перед собой. Поднявшись на верх Алисия остановилась, что бы перевести дыхание. Сердце отчаянно стучало в груди, готовое казалось выскочить в любую секунду. На верхней площадке, куда поднялась Алисия, была еще одна, отделявшая подвал дверь, резная, похоже дубовая, с огромной металлической ручкой в форме песочных часов. Схватившись за ручку Алисия потянула на себя, дверь отворилась с противным скрежетом несмазанных петель, словно ворча от недовольства. За ней был хорошо освещенный коридор, стены которого покрывали светло-голубые обои с изображениями каких то полевых цветов. По правой стороне находилось две двери, ни одна из которых не была открыта. Выходил коридор в гостиную. Алисия со своего места видела часть входной двери и большое, не меньше 4 футов высотой окно, портьеры на котором не были задернуты, впуская в гостиную дневной свет. В доме царила полная тишина, не нарушаемая ни единым звуком, кроме биения ее собственного сердца, которое продолжало стучать так гулко, что казалось, было слышно во всем доме. Алисия прислонилась плечом к дверному косяку и прислушалась, пытаясь дышать как можно тише. Тишина, в которую она окунулась, была зловещей, так как таила в себе неизвестность. Люди по своей природе бояться того, что им не ведомо. А после того шума, который поднял Мартин в подвале, она и во все казалась какой то не реальной. Может они сейчас одни с Мартином в этом чертовом доме? – подумала она про себя. Ну нет, он наверняка бы знал это, должен был знать. Может ей повезло и никто не слышал его крик? Вряд ли, наверняка слышали. Сколько их? Он упоминал своего отца, которого он похоже до жути боится, но с ними может жить еще кто то. Вполне себе возможно. Закусив нижнюю губу, она быстрым взглядом обвела коридор, в поисках какой ни будь альтернативы холодному оружию. Алисия Тейлор была из тех, кто всегда сохранял самообладание в нестандартных ситуациях, но сейчас ее положение даже с большой натяжкой, вряд ли можно было охарактеризовать как нестандартное. Она впервые в жизни сталкивалась с подобным… с подобным ужасов, который подобно урагану ворвался в их с Мартой спокойную и размеренную жизнь. Ей казался странным тот факт, что сейчас она ни думала ни о чем, кроме собственного спасения и спасения Марты. Что сталось с отцом, жив ли он – она не знала, не могла знать. Мысли о том, что он вполне вероятно уже мертв острой болью обжигали сознание, хотелось спрятаться от всего этого, от этой реальности, спрятаться, зарыться с головой под одеяло и просто не думать ни о чем. Мысли кладут начало размышлениям, которые приводят к осознанию и тем самым вызывают сильнейшие душевные муки, подчас куда сильнее физических. Убегать от них неимоверно сложно, иногда просто невозможно, так как они являются частью тебя самого, маленькой, крохотной крупицей твоего я, а от себя как известно не убежать, каким бы сильным не было желание. Сейчас эти размышления могли навредить ей, рассредоточить её внимание, а значит были смертельно опасны. Сейчас нужно было действовать, она всегда и во всем полагалась лишь на действо, направленное на выполнение намеченной цели. Так, как учил ее отец. Не думать ни о чем постороннем!