Что-то пытаюсь ответить, но губы не слушаются, язык словно каменный. Перед глазами размытая картинка, ничего не понимаю.

Когда стало лучше, и я окончательно пришла в сознание, медсестра объяснила, что я нахожусь в частной клинике, после неё пришёл врач и задавал какие-то вопросы.

— Вы помните, что с вами произошло? – Вкрадчиво начал он и я попыталась сморгнуть набежавшие слёзы. Вот оно, точно, я помню! Но лучше бы мне забыть. Уверенно киваю, закрывая лицо ладонями.

— Где мой муж? – Произнесла нечленораздельно, но врач понял, глубоко вздохнул. Я почувствовала чужое напряжение.

— Даниил Алексеевич привёз вас сюда, он оплатил лечение и просил передать, что ближайшее время навестить не сможет. Так, что произошло?

Я смотрела на него, не зная, что ответить. А что, собственно, произошло? Всё в порядке, только тело болит и лицо… трудно дышать.

— Кто вас избил, вы можете ответить на этот вопрос?

— Я не знаю. На меня напали. – Ответила с полным безразличием. Неприятная пустота вдруг наполнила всё тело. Чувство беспокойства пульсировало в голове и отзывалось частым поверхностным дыханием.

— Оксана Владимировна, – более тихо и вкрадчиво начал доктор, – я интересуюсь не из праздного любопытства, и не собираюсь никуда сообщать, но мне это необходимо для дальнейшего лечения. – Я молчала, а доктор тяжело вздохнул. – Ваш муж ничего не пояснил… это он избил вас?

— Нет. – Равнодушно, глядя куда-то в сторону ответила я, а самое главное, что вполне правдиво.

— Хорошо. Тогда насчёт лечения…

Несколько минут он рассказывал мне, что мы будем делать в первую очередь, предлагал подождать, пока сойдёт опухоль с лица. Оказалось, что я плохо вижу не просто так, а оттого, что глаза отекли настолько, что удивительно, как они остались не повреждены. На консультацию пригласил лучшего пластического хирурга, тот обещал, что мой новый нос будут не хуже прежнего, я слабо улыбнулась. Как смогла. Ночью снились кошмары и мне назначали успокоительное. И каждый раз я просыпалась с одним и тем же вопросом, единственное, что хотела услышать, так это, где мой муж. Но Дани не было, он не звонил, не приходил, и никто не пояснял, откуда берутся продукты в холодильнике. Позже я подслушала разговор медсестёр, которые обсуждали мужчину, навещающего меня. Улыбнулась, когда они хвастались, сколько раз его видели, муж у меня самый-самый. Выяснила, что Даня приходит только тогда, когда мне колют успокоительное, долго сидит рядом и гладит мою руку. Хорошо, а то я уж подумала, что съехала с катушек, мне вечно мерещился его запах, и кровать казалась плохо заправлена. Он рядом, он со мной. Больше вопросами о муже никого не донимала, а тихо радовалась его заботе. В больнице пролежала три недели, нельзя сказать, что была окончательно здорова, но теперь вполне могла за собой ухаживать, выполнять простейшие процедуры. И когда всё шло к выписке, в палату явился человек, чужой. Смотрел на меня с неприятным прищуром, как на преступницу, подавлял своим неприятным взглядом, по палате разнеслось чувство тревоги.

— Майор полиции Нефёдов. – Представился он, демонстрируя служебное удостоверение, я притихла, присела на кровати. – Оксана Владимировна, ко мне обратился господин Варенков, вы знакомы с таким?

Я попыталась сообразить о ком и о чём говорит этот человек, окончательно растерялась, но кивнула.

— Да, это помощник моего мужа. Что-то случилось? – Сердце колотилось, рискуя выпрыгнуть из груди, только бы с Данилой всё было в порядке.

— Отлично. – Не понятно чему обрадовался мужчина, достал свои бумаги из дешёвой чёрной папки, положил передо мной пару листов. – Так вот, господин Варенков попросил меня разобраться в вашей семейной ситуации.

— Извините, – я, наконец поняла суть происходящего и задрала подбородок до боли в затылке. – А разве вы работаете не по заявлениям граждан? И о какой ситуации вы говорите, я никуда не обращалась?

— Я понимаю, ваш муж влиятельный человек, но всё же… – Майор скупо улыбнулся, подтянул стул поближе к моей койке и перешёл на доверительный тон. – Варенков пояснил, что вы долгое время подвергались физическому насилию со стороны мужа, он вас избивал?

— Нет. С чего вы взяли?

— Варенков, как близкий друг семьи хочет помочь вам. Прошу отвечать на мои вопросы честно, это лучше для вашего же блага. Домашнее насилие самое сложное из преступлений, так как его трудно доказать, но нам, в некотором смысле, повезло, и вы оказались в больнице.

— Да уж, повезло, ничего не скажешь… Что вы хотите?

— Вы будете подавать заявление на мужа? В принципе, всё уже и так написано, нужна только подпись. – И тогда передо мной оказался один из заготовленных ранее листов бумаги с аккуратно написанным заявлением.

— Вы в своём уме? – Разозлилась я, отшвырнула бумагу, подобрала к себе колени и уставилась на майора, никак не могла уловить его выгоды, и что вообще происходит.

— А вы? В зеркало давно смотрелись? Вы похудели как минимум на десять килограмм, кости торчат, лицо синее, глаза до сих пор опухшие. Думаете, он вас пожалеет?! – Начал майор со странной агрессией, с возбуждением в голосе, с намерением что-то доказать. – В следующий раз всё может закончится плачевно. Я разговаривал с вашим лечащим врачом, он поведал, что привёз вас муж, только вот, пояснять что-либо отказался, а на его руках были отчётливо видны сбитые костяшки пальцев. Что скажете на это?

Я холодно улыбнулась, поджала губы и посмотрела на мужчину перед собой открыто, достойно, смело.

— Мой муж спортсмен, он мастер спорта по самбо, неужели вы думаете, что такой человек будет избивать меня кулаками и не найдёт более действенного способа?

На майора смотреть стало забавно, он мог ожидать от меня что угодно, только вот не такой логический вопрос. Заказ. Это понятно. Варенков… без него тут не обошлось. Сообщить Дане, но как?

— В общем, так, хотите под протокол, хотите без него: на меня напали, муж меня нашёл и привёз сюда. Кто напал, вас не касается. Что происходит в моей семье – тем более. Никаких близких друзей у нас нет, и вряд ли кто-то имеет право вызвать вас. Больше мне добавить нечего, до свидания.

— Но…

— Спасибо за внимание.

Ответила жёстко и властно. Как достойная жена Даниила Дементьева. Майор убрал с лица добрую улыбку и сменил её на оскал.

— Его всё равно прижмут, детка, с тобой или без тебя.

И ушёл.

Ненавижу! Ближе к вечеру в палате появился ещё один мужчина, вот его лицо мне казалось смутно знакомым, кажется, адвокат, я видела его на свадьбе. С добродушной улыбкой он вошёл, поинтересовался здоровьем, только вот чувствовалась во всех его действиях какая-то суета, подвох. Он смотрел… с жалостью, что ли, понимающе, отвлекал общими вопросами, а в руках крутил папку для документов, с которой никогда не расставался. Моё волнение только усиливалось, отчего старые раны начинали ныть, и я, не выдержав этой пытки неведением, посмотрела на него умоляюще.