— Давайте к делу, вы ведь не проведать меня пришли.

Адвокат улыбнулся, поставил на прикроватную тумбу пакет с фруктами, достал из футляра очки и принял невозмутимый вид, никаких ужимок и улыбочек, он профессионал и он на службе – именно об этом говорил острый строгий взгляд, поджатые губы, прямая спина. Мужчина раскрыл свою папку, бросил на меня короткий изучающий взгляд, затем протянул несколько листов, сложенных в прозрачный файл, сразу же передал ручку.

— Ознакомьтесь и распишитесь. – Тихо, стараясь не отвлекать, проговорил он.

Перед глазами ровные строчки, единственное, что точно видела – свою фамилию, имя, на каждой странице подпись Данилы. К горлу подступила тошнота и, с трудом сглотнув, я подняла взгляд на юриста.

— Я… я… Извините, но я не совсем хорошо поняла, что это?..

Я смотрела на этого человека и взглядом умоляла сказать, что всё неправильно поняла, что это сон, миф, что ничего этого нет. Чувствовала, как щёки заливаются румянцем, а пальцы на руках дрожат.

— Вы всё правильно поняли, Оксана Владимировна, – невозмутимо и, на удивление твёрдо, ответил юрист, – это документы на развод. Даниил Алексеевич их уже подписал и ждёт от вас того же.

— Я не подпишу ничего, пока не поговорю с ним. – Швырнула документы назад, с трудом сдерживая всхлипы.

— Это невозможно.

— Я всё сказала.

Мужчина снова открыл свою папку и достал оттуда запечатанный конверт, протянул его мне.

— Думаю, это кое-что прояснит. Я вас не тороплю, жду за дверью.

С твёрдой уверенностью в том, что никогда не откажусь от мужа, вскрыла конверт, прежде, чем смогла прочесть, несколько раз перевернула лист бумаги, исписанный от руки. Его рука, нет сомнений, он часто писал мне записки, глупые, романтические, только сейчас сердце сжимается до того, как я смогу прочесть. Данила стал для меня всем, моей жизнью, моей любовью, моя вселенная замкнулась вокруг него, а он был её центром. Сын… мне сложно говорить о сыне, я любила его, но Даня сделал всё возможное, чтобы оградить меня от его боли, а вдали ощущения искажаются, становятся не такими чёткими, не такими резкими. Я не верила, что муж вот так просто мог вышвырнуть меня из своей жизни, как ненужный хлам. Сидела, держа в руках лист бумаги, и не решалась начать. Он всё делает правильно, он всё может объяснить только мне не нужны объяснения, мне ничего не нужно, только он, его тепло, его дыхание. Да, я сумасшедшая, да, я его фанатик, да, это извращённая любовь и я всё готова ему простить. С самого начала у нас не был равный брак в плане понимания жизни. Данила всегда был ведущим, а я ведомой. Он главный. Его слово – закон. Он вырастил меня для себя, подстроил под себя, как заводной механизм, как живую игрушку. Но я на всё давала своё согласие. Только бы с ним. А сейчас, как ненужную вещь, пытается выбросить, вычеркнуть, забыть. Но я верю в то, что выход есть, и мы должны найти его вместе, иначе «нас» больше нет, а я так уже не умею. С полным решимости взглядом, приступила к чтению. В каждой строчке его голос, его улыбка, его грусть. С каждой строчкой моя уверенность тает, не оставляя после себя и следа. Он решил. Ещё тогда, в день похорон, он не даст мне шанс…

«Оксана, родная… Оксана… хочу попросить у тебя прощения за это унижение, мне стыдно признавать, что я струсил, но так и есть. Не могу сказать всего этого тебе в глаза, потому что не отпущу. Хочу, чтобы знала, ты – это всё хорошее, что у меня когда-либо было, и я боюсь потерять тебя… навсегда, поэтому принял решение. Ты должна уйти, уйти сама… нет, я хочу, чтобы ты ушла! Так нужно, поверь, так правильно. Ты достойна семьи, любви, а я могу принести тебе только боль. Я и сам болен, всё понимаю, и я пройду курс лечения, обещаю тебе, только между нами это ничего не изменит. В день нашей последней встречи я чуть не потерял тебя… я мог тебя убить… Не могу остановиться и поэтому прошу тебя, прошу: уходи. Больше не будет встреч. По условиям развода ты должна уехать из города без права проживания. Ты не имеешь права приезжать на кладбище, я запрещаю тебя приближаться к нашему дому. Не хочу, чтобы тебе что-то напоминало о том кошмаре, в который я тебя затащил. Я купил большой дом в родном городе Глеба Давыдовича. Для тебя. Квартиру, машину, ты ни в чём не будешь нуждаться. Единственное условие – не искать встречи со мной. Знаю, это всё не то, что ты хочешь увидеть и услышать, но на большее уже не способен. Всё и всегда делаю для тебя, я спасаю тебя от себя, надеюсь, ты когда-нибудь меня простишь…

Юрист передаст тебе кредитную карту, на которую будет перечисляться ежемесячное содержание, телефон для связи со мной, номер защищён. Прошу тебя мне не звонить, я всё равно не отвечу. Звонить буду сам, два раза в месяц. Твою маму перевёл в клинику в Германии, как ты и хотела, буду навещать её, по мере возможности.

Люблю тебя… прости, что всё вышло… так.

Дементьев Д. А.»

Мне в тот момент показалось, что я сильная, что я выдержу, я докажу ему, что мы можем всё изменить и имеем право на счастье, нам нужно только время, много времени, и терпения. Позвала юриста, черканула свою фамилию в документах, убеждала сама себя, что это лишь небольшая уступка, только вот в глубине души понимала, что мои мысли, не более чем утешение. Я больше его никогда не увижу.

Истерика началась на следующий день, я снова не хотела есть, не хотела никого видеть, ни с кем не разговаривала. Раз за разом набирала единственный номер, вбитый в память телефона, слушала длинные гудки, которые сменялись короткими, а потом всё затихало. Каждый раз. Я смотрела в белый потолок и надеялась, что скоро сойду с ума, и мне станет всё равно, но ясное сознание, которое как молоток било по мозгу, не хотело отключаться. Он позвонил через неделю, трубку я взяла сразу же.

— Почему ты ничего не ешь?

Такой родной голос, я слышу, как он устал, я очень хочу помочь, но не могу, я не могу даже ответить ему, но слушаю, слушаю, затаив дыхание.

— Оксана, ты должна думать о себе. Ты ничего не изменишь. Просто прими.

— Я хочу домой.

— Завтра тебя выписывают, и мой человек отвезёт тебя. – Невозмутимо добавил Даня.

— Я хочу к тебе.

Слышу его торопливый вздох, он старается сделать голос мягче, знаю, он всегда так делает, если хочет меня убедить.

— Я вчера был у твоей матери, ей лучше.

Тихий всхлип… один, другой, и вот я уже плачу в голос, минута – и я начинаю выть в трубку, он всё слышит и от этого мне становится только больнее.

— Пожалуйста… пожалуйста, забери меня отсюда… я не могу без тебя… я не хочу без тебя!

— Я перезвоню через две недели. – Сухо, скупо, без эмоций, но я знаю, чего ему стоит это спокойствие.

Я задыхалась от слёз и рыданий, ночью приходила медсестра, чтобы вколоть успокоительное, только после этого я смогла уснуть.

После выписки меня увезли в другой город, высадили у ворот. Так началась нова жизнь, без него и без смысла. Я жила от звонка до звонка, практически не выходила из дома. Тридцать секунд его волшебного голоса и я снова жду. Вся моя жизнь – ожидание. Через полгода поняла, что он не вернётся. Однажды в сейфе нашла стопку фотографий, на них была я. Сразу после избиения. Много, много бесконечных фотографий и в конце записка: «Хочу, чтобы ты помнила, отчего ушла и к чему не стоит возвращаться». Всё сожгла и ужаснулась, когда через неделю на том же месте были те же фотографии, Данила позаботился о том, чтобы я никогда не думала о возвращении домой.