Риз поцеловал меня в пупок:

– Помнишь, как ты впервые совершила переброс и опрокинула меня в снег?

Я шлепнула его в плечо и чуть не отбила ладонь о каменные мускулы.

– И это ты называешь «мысль за мысль»?

Теперь его пальцы кружили по моему животу.

– Твоя атака была по-настоящему иллирианской. Прекрасная форма, прямой удар. Но потом ты оказалась на мне. Я и сейчас слышу твое шумное дыхание. Мне тогда больше всего хотелось, чтобы мы оба были голыми.

– И почему меня это не удивляет? – спросила я, вновь запуская пальцы в его волосы.

Теплый халат показался мне тонким, как паутинка. Под ним – ничего.

– Все эти месяцы ты сводила меня с ума. Я и сейчас еще не до конца верю, что ты рядом. Моя.

У меня сдавило горло. Наверное, Риз давно мечтал поделиться этой мыслью.

– А знаешь, я тебя хотела еще в Подгорье, – тихо призналась я. – Я списывала это на одурманенный разум. Но после ее убийства… я никому не могла рассказать о своих чувствах, о том, как все отвратительно, но я рассказывала об этом тебе. С тобой я всегда могла говорить. Мне думается, сердце первым поняло, что ты мой. Потом и я догадалась.

Глаза Риза засверкали. Он вновь уткнулся мне в грудь. Пальцы нежно гладили мою спину.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Больше жизни, больше моих владений и короны.

Я знала. Риз отдал жизнь, дабы восстановить Котел – первооснову мира. Он был готов умереть, чтобы я продолжала жить. Ни тогда, ни в последующие месяцы я так и не решилась отругать его за самопожертвование. Риза спасли, как когда-то в Подгорье спасли меня. За этот подарок я буду вечно благодарна. В конце концов, мы спасли друг друга. Все мы.

Я поцеловала Риза в макушку, шепнув в гущу иссиня-черных волос:

– И я тоже тебя люблю.

Руки Риза обхватили мои бедра, и через мгновение я оказалась на кровати, а он тыкался носом мне в шею.

– Неделя, – прошептал он, изящно складывая крылья. – Хочу целую неделю провести с тобой в постели. Это будет для меня лучшим подарком на День зимнего солнцестояния.

Я едва слышно засмеялась. Риз придавил меня еще сильнее. Халат был единственной преградой между нашими телами. Через мгновение ее могло не стать. Риз поцеловал меня в губы. Его крылья были похожи на темную стену, окружавшую нас.

– Думаешь, я шучу?

– Конечно, фэйцы несравненно крепче и выносливее смертных, – рассуждала я вслух, а это было делом непростым, поскольку зубы Риза покусывали мне мочку уха. – Но неделя телесных утех? Сомневаюсь, что потом я смогу встать на ноги. И ты тоже. Твоя любимая часть тела онемеет.

Его зубы коснулись изгиба ушной раковины, и у меня по всему телу пробежала дрожь.

– Лекарство очень простое. Ты поцелуешь мою любимую часть, и ей сразу полегчает.

Рука сама скользнула к этой любимой части – его и моей. Риз застонал и сбросил с себя остатки одежды. Мои пальцы обхватили его произведение искусства. Бархатную кожу, под которой напряглась стальная пружина.

– Надо одеваться, – пролепетала я, продолжая ласкать нашу любимую часть.

– Успеем, – простонал Риз, закусывая мою нижнюю губу.

Конечно успеем. Риз отстранился. Его татуированные руки уперлись в одеяло. Одну руку покрывали иллирианские знаки. На другой красовалась половина парной татуировки. Вторая была на моей руке. Наш последний договор: оставаться вместе, что бы ни ждало впереди.

Мое сердце бешено колотилось. Мое тело дрожало от желания ощутить Риза глубоко во мне, почувствовать его…

И словно в насмешку над дрожью, сотрясавшую мое тело, раздался стук в дверь.

– Довожу до вашего сведения, – вкрадчиво произнесла Мор, – что нам действительно скоро выходить.

Риз зарычал и поднял голову. Его глаза, остекленевшие от желания, уставились на дверь.

– У нас еще полчаса, – обманчиво спокойным голосом произнес он.

– А потом ты еще два часа будешь одеваться, – язвительно заявила Мор. Я как наяву видела ее ухмылку. – Это ты, Риз. Я не говорю про Фейру.

Риз басовито засмеялся и приник к моему лбу. Я закрыла глаза, вдыхая его запахи, хотя мои пальцы покидали наше любимое место.

– Мы обязательно продолжим, – пообещал он.

Поцеловав меня в шею, Риз слез с кровати.

– Поищи другой предмет для насмешек, – крикнул он Мор. – Я вовсю готовлюсь к визиту.

С этими словами он встал. Его крылья исчезли, а сам он скрылся в купальной. Мор, посмеиваясь, удалилась.

Я привалилась к подушке и глубоко дышала, гася разожженное желание. Из купальной сквозь шум воды доносилось сопение. Похоже, не я одна нуждалась в охлаждении.

Мои подозрения подтвердились. Когда я зашла в купальную, Риз усердно тер себя мочалкой, продолжая кряхтеть. Я опустила палец в пенную воду. Так и есть: ледяная.

Света в этом месте не было никогда. Не появился он и сегодня. Ни хвойные гирлянды, ни венки из остролиста, ни даже пламя очагов, в которых по случаю праздника трещали березовые поленья, не могли разогнать вечной тьмы, обитавшей в Каменном городе.

Мор любила тьму Велариса – неотъемлемую часть Риза, такую же, как кровь. Но там была скорее темнота. Здесь царила тьма особого свойства: в которой все гнило, приходило в упадок и лишалось жизни.

Снова тот же тронный зал с колоннами, украшенными изображениями скользких чешуйчатых тварей. И фэец с золотистыми волосами, вышедший навстречу, был порождением здешней тьмы. Он жил в своей стихии. Кейр. Ее отец.

– Прошу извинить, если мы нарушили ваше торжество, – с учтивостью придворного произнес Ризанд, обращаясь к Кейру и другому фэйцу, стоявшему рядом.

Эрис.

Тронный зал пустовал. Одно слово Фейры – и весь здешний сброд, обычно пирующий, танцующий и плетущий интриги, исчез. Остались лишь Кейр и старший сын верховного правителя Двора осени.

Кейр заговорил первым.

– Чем мы обязаны такому удовольствию? – спросил он, поправляя лацканы черного камзола.

Насмешливый тон, под которым не слишком глубоко скрывались оскорбления. Мор и сейчас слышала их, хотя это было очень давно, и не в тронном зале, а в покоях ее семьи. На каждой встрече, если ее двоюродный брат отсутствовал. «Полукровка. Недоразумение. Позор для династии».

– К верховному правителю так не обращаются.

Слова вырвались сами собой. А голос, каким они были произнесены… Таким голосом она говорила только здесь… Этот голос не имел ничего общего с Мор, и она не имела ничего общего с живущими во тьме.