Иван понял, что рисковать больше не стоит. С такими парнями надо быть поосторожнее, каким бы сильным и смелым ты себя не ощущал. Нет, пора! С ними можно будет и в следующий раз потолковать.

– На землю! – заорал он тоном, не терпящим возражений, властным и грубым.

Напарники остановились, переглянулись.

– А ну, мразь!

– Чего ты шумишь-то? Давай разберемся, побеседуем, – примиренчески предложил Гмых. – Куда нам торопиться-то?

– Оставь! – оборвал его Хмаг. – Это не наш, точно! Я его телепатом не слышу, понимаешь, совсем нету!

– Ах, вот оно что-о! – протянул Гмых. – Вон оно ка-ак! Он нас дурить собрался?! Ну уж нет, будем брать. Давай!

Иван опередил их на миг. Он стрелой бросился к столбу, прыгнул, обхватил его, полез. Что-то твердое и звонкое клацнуло под ним. Что-то сорвалось и шмякнулось. Но он ничего уже не видел и не слышал. Он пробивался сквозь решетку, хлам. Он был на чердаке, на спасительном чердаке.

На отдых ушло не больше трех минут. После этого Иван решил заняться собою основательно. Он ощупал голову – каждый квадратный миллиметр, каждый бугорочек, каждую впадинку. Да, голова была типическая, негуманоидская. Но стоило оторвать от нее руки, и Иван ощущал ее своей собственной прежней головой, человечьей, двуглазой, обтянутой мягкой и упругой кожей, а не пластинами, наростами, щетинистой шерстью. Все было очень странно. Но Иван не забыл мысленно поблагодарить Гуга Игунфельда Хлодрика Буйного, верного друга, так пригодившегося своим необыкновенным подарком. Гуг ворочал ныне гидромолотом на подводных шахтах… Ну да ничего, Иван поклялся вызволить его оттуда! Дай только Бог самому выбраться!

Он прощупывал и осматривал свои новые руки, ноги, пытался понять – из чего эта чешуя, из чего пластины. Хитин ли это, или роговые поверхности, а может, просто уплотненная кожа? Но так и не сумел разобраться. Больше всего поверхностные ткани напоминали хитин. Но нужен был анализатор, а анализатора у Ивана не было. У него вообще сейчас ничего почти не было.

– И все же вы, молодой человек, спешите, – прозвучал вдруг голос ного и неспившегося Хука Образины, – вы совершаете ошибку за ошибкой. Ну разве так можно?!

Иван завертел головой. Но ничего и никого не увидал.

– Не ищите! Я не буду вас смущать чужими обличиями. Вы ведь помните меня?

– Еще бы! – отозвался Иван.

Голос звучал от табурета. Но на том никто не сидел.

– Так вот, Иван, если бы вы не своевольничали, не вели бы себя неподобающим образом, вас еще бы, как они выразились, раунда три-четыре поиспользовали бы в качестве тренировочной груши, а потом бы отправили восвояси… предварительно, конечно, лишив памяти, ясно?! А вы все напортили!

Иван пропустил мимо ушей суть сказанного. Его зацепило другое.

– Мне непонятно вот что, – сказал он недовольно, – иная Вселенная, ладно! Иные законы, ладно! Но почему эти наши «раунды», «гонги», «груши» и прочие вещи, которых у вас не должно быть, что все это означает?!

Незнакомец громко и протяжно вздохнул.

– Конечно, у нас ничего этого нет, Иван, но в разговоре с вами мы употребляем ваши понятия, это же так просто, вы же имеете переговорник, знаете принцип работы… ну что вам скажет наше слово «рйяхй», а? Как его передаст переговорник?

– Ясно, не надо разжевывать! – Ивана захлестнула волна раздражения.

– Как хотите.

– Я хочу лишь одного – убраться отсюда как можно быстрее! – сорвался Иван. Но тут же вспомнил про Лану, осекся.

– Вот видите! – проговорил незнакомец извиняющимся тоном, будто он был виноват во всех Ивановых бедах. – Вы уже связаны с этим миром кое-какими ниточками, вам не так-то просто будет их сразу перерезать.

– Это моя забота, – грубо ответил Иван. – И вообще, кто вы такой?! Чего вы привязались ко мне? Если помогать вдруг надумали в честь этого вашего года всеобщих лобызаний, так помогайте, только без нравоучений и глупых советов! А нет, так проваливайте туда, откуда появились! Не больно-то нуждаемся в помощничках, понятно?!

Невидимый Хук Образина вздохнул тяжко и проскрипел своим обычным запьянцовским голосом:

– А все, ж таки дурак ты, Ванюша! Ну, как знаешь!

Иван в сердцах пнул ногой табурет – тот подлетел к потолку, даже застрял на миг в тенетах густейшей паутины, но рухнул вниз, увлекая за собой немалую ее часть. Ударил Иван машинально, совсем позабыв, что он не в башмаках теперь, а босиком. Но боли не почувствовал – кожа на стопах и когтистых пальцах была толстая, грубая, непрошибаемая.

Он осмотрел кармашки своего новенького непривычного комбинезона, имевшего коротенькие рукава и штанины. Ничего в них не было. Иван хотел было переложить в нагрудный карман из пояса, обтягивавшего его талию под комбинезоном, главное сокровище – яйцо-превращатель. Но потом раздумал – хоть и дольше доставать при необходимости, да зато целее будет, надежнее.

Он немного походил по чердаку, попрыгал на одном месте, потом присел несколько раз, отжался от пола, встал на руки, подпрыгнул на них, перевернувшись в воздухе дважды, потом проделал тройное сальто, оттолкнувшись ногами – новое тело было послушным, сильным, гибким. Для пробы Иван ухватился за ножку табурета, сжал ее в полсилы – ножка хрустнула и разлетелась, словно была сделана из сверхпористого пенопласта. Иван нагнулся и ткнул пальцем в сиденье – крепкую трехдюймовую плаху – и прошиб мореное дерево насквозь, не оцарапав при этом ни ногтя, ни пальца. Нет, ему положительно нравилось в этом новом необычайно приспособленном к тяготам жизни теле. Но предаваться восторгам он не собирался. Так же как не собирался и оплакивать свое прежнее изуродованное и истерзанное тело.

– Эх, была, не была! – буркнул он себе под нос. И без разбега прыгнул вниз головой в кучу хлама.

Из интервью с писателем Юрием Петуховым

Корр. Что Вы скажете о денежных реформах, повышении цен, распродаже наших территорий, «свободных зонах»?

Ю. П. Ничего не скажу. Мы проиграли третью мировую войну, вот и все! Теперь с нас берут контрибуции, берут в новой изощренной форме. И будут брать до тех пор, пока не отнимут всего. Что касается этих ваших «свободных зон», пора кончать игру в звучные определения и заимствованную терминологию, хватит льстить самим себе… «свободная зона»! Все это называется простым и понятным словом – колония. А в каждой колонии есть колониальное население, рабы, и есть колонизаторы. Но еще есть вожди-посреднички, которые выполняют установки и распоряжения колониальной администрации и за это имеют доходы и льготы.

Корр. В прессе, по радио и даже в пресловутых «голосах» муссируют вопрос о том, что за Вашей спиной, дескать,