— Да, как же у тебя, граф, рука поднялась и не дрогнула… Я бы не смог.

— За то и орден.

— И что перешли бусурмане в христианство?

— Перешли. Все триста тридцать семь человек.

— Удивительно. Будет, что внукам в старости рассказать, — адмирал потянулся к китайской чашечке фарфоровой. Пустая. — Хороший кофе. Ваше Высокопревосходительство, а кто же поведёт эту новую флотилия в бой? Жаль адмирала Апраксина нет.

— Сколько же ему было, не молодой должно быть? У него, кстати, сыновей не было, не продолжили династии? — Брехт сам долил в децельную кофейную чашечку ароматный напиток из кофейника с длинным причудливо изогнутым носиком.

— Точно не скажу, около семидесяти. А наследников нет. Всё своё состояние огромное Фёдор Матвеевич завещал брату и племянникам. Он же был родным братом царицы Марфы Матвеевны — жены Фёдора Алексеевича.

Пётр Петрович, что-то продолжал рассказывать про адмирала, который, как и он сам пострадал от произвола жадных с загребущими руками Долгоруких, мол отправили его по навету в опалу, там старый адмирал в деревеньке своей и сгинул от тоски.Брехт его слушал в пол уха. Ему вспомнился рассказ Дарьюшки Бенкендорф про эту царицу Марфу и про Петра, который первый. Там про девственность зашёл разговор… Что-то про непорочность девиц. Сейчас уже точно не вспомнить, но про Екатерину вторую точно. Да, и бог с ней с Екатериной. Там с Марфой история произошла шокирующая, что ли. Для человека двадцать первого века, так просто перебор.

Да, там ещё про свинец. Нет, это не Дарьюшка рассказа про свинец, это Иван Яковлевич сам вспомнил тогда и вот сейчас всплыло в мозгу. Хотел ведь. Самое время, завтра нужно найти хоть какого завалящегося химика, хоть того же Якова Брюса, и отправить проверять эту версию. У России было два больных цингою царя. Второй был соправитель Петра — Иван пятый, якобы батянька Анхен. Пусть будет батянька, а то сместят её, как незаконную императрицу. Так вот, а перед Иваном и Петром был на Руси матушке ещё один царь — Фёдор Алексеевич. Очень хороший, между прочим, царь, жаль мало пожил. И он тоже болел цингой. И рано помер, и почти всё царствование его рынды всякие носили на специальном троне — стуле с прибитыми жердинами. Сам ходить Фёдор не мог. Цинга. А ещё в детстве он упал с коня, и ехавшие следом сани его переехали. Зимой было дело, а снег приличный, но испугом Фёдор не отделался, остался инвалидом с вечной болью в груди. Так про цингу. Читал Брехт версию, что это от того, что немцы всякие по команде Алексея Тишайшего провели в Кремле водопровод из свинцовых труб. Почему бы не послать Брюса завтра в Кремль эту версию проверить, раз уж в этом времени оказался. И пусть возьмёт пробу воды и попробует определить концентрацию свинца. Может и херня всё это. Есть же и другая версия, что обоих царевичей и Ивана, и Фёдора травили царедворцы, чтобы наследником стал Нарышкин. Ну — Пётр. Сможет ли сделать Яков Брюс количественный и качественный анализ воды? Пусть попробует. Попытка — не пытка.

А история, рассказанная Дарьюшкой Бенкендорф такова.

Второй женой Фёдора после того, как первая умерла родами, а следом за ней и царевич… Кажется Илья, но не точно, стала как раз Марфа Апраксина. Но Фёдор был уже при смерти и через три месяца умер, оставив царицу непорочной. А вот состояние у неё было огромное, не деревеньками считалось и не рублями, а волостями и областями, и миллионами. Жила она вместе с семейством Анхен, то есть, с царицей Салтыковой и её дочерями, особо никуда не вмешивалась и потому ни в какой монастырь Пётр её не отправил. А когда она умерла, завещав всё огромное состояние братьям, Петр перед тем, как завещание это утвердить, решил убедиться, а вела ли царица Марфа праведный образ жизни. Достойны ли её браты наследства царского⁈ Дал команду делать вскрытие почившей в бозе, и сам при этом присутствовал, проверял девственность. И только убедившись в непорочности царицы утвердил завещание.

— Надо бы узнать, что сейчас с этими мильонами и волостями. — про себя пробурчал Брехт.

— Что, Ваше Высокопревосходительство?

— Говорю, у них денег, куры не клюют, а нам, блин, на флот свой не хватает. Нужно, найти потомков Апраксина и подключить их к строительству второй Азовской флотилии. Пусть тряхнут мощной. Займись и этим Пётр Петрович, если будут артачиться — мне письмецо отправь. Я тех башкир отправлю их подумать на досуге о вреде стяжательства. Не унесёшь же в рай или ад с собой денег. Лучше их для пользы России потратить. Да, оставляй бумаги по Сестрорецким заводов, передам их Ушакову. Он любит на дыбе деньги в казну возвращать. И по тому товарищу, что Долгоруким на тебя жаловался тоже докладную напиши. Теперь посмотрим, как Иван Долгорукий за него заступится. Разве в Уральской тайге в Берёзове перед медведями.

— Так время…

— А значит, и проценты накапали. Езжай в Воронеж, Пётр Петрович, и шли доклад о состоянии дел, что с верфями, что с мастерами, что с навигацкой школой. И смету, и список необходимого. Чем быстрее начнёшь, тем быстрее Азов взад вернём. Прощевай. 

Глава 7

Событие семнадцатое

Стратегия без тактики — это самый медленный путь к победе. Тактика без стратегии — это просто суета перед поражением.

Сунь-Цзы

Две недели Иван Яковлевич занимался с башкирами. Учил стрелять их из лука. Шутка? Нет, не шутка. Стрела, пущенная твёрдой и умелой рукой, это гарантированная смерть метров на сто — сто пятьдесят. Из хороших составных луков или композитных. Так потом назовут. На животе лука крепится костяная вставка. Всё это было у башкирских лучников, не просто так стрелы у них летели на сто пятьдесят метров. Но когда Брехт был в теле князя Витгенштейна, то внедрил у своих диверсантов новшество, что привезли от алеутов наши промышленники пушнины. Там для охоты на моржей применялся и вовсе лук, что и на двести метров бил. Если у лучника сил хватало его натянуть. Луки алеутов имели усиление из одной-двух связок жильных шнуров, примотанных к спинке лука, которые повышали силу натяжения. Луки те Иван Яковлевич много раз держал в руках и даже сам стрелял, так что трём мастерам по изготовлению луков, что нашлись среди башкир, он всё доходчиво объяснил и показал. Съездили на рынок, нашли жилы и сделали через неделю новый композитный лук. Акай его опробовал и пришёл в неописуемый восторг. Что-то похожее на джигу станцевал. Сейчас мастера переделывают луки, а башкиры тренируют руки по особой методе, что совместно с Иваном Яковлевичем капитан для них разработал. Из трёхсот с лишним человек только полторы сотни смогли с новым луком совладать.

На этом учение не заканчиваются, а только начинаются. Эти охотники и пастухи никогда не воевали толком, если не считать мелких стычек между собой и совсем уж редкими с русскими. И тем более не умели воевать в составе подразделений. Вот это сейчас и отрабатывали. Залпы, например. Брехт им объяснил, как устроить непрекращающийся дождь из стрел. Разделил их на сотни и поставил в шеренги. Примерно в полутора метрах одна от другой, чтобы не мешались друг другу. Стреляет первая сотня, сразу вторая, потом третья, а первая за это время уже успевает достать стрелу из колчана и натянуть лук. Десять стрел. Три тысяч смертей. Пока сто пятьдесят метров и за минуту. Научатся и быстрее, и дальше, но и сейчас уже «ОРУЖИЕ». Не надо никакого пулемёта. Если будет даже полк неприятельский наступать, он просто не дойдёт до башкир.

Брехт не понимал, почему с появлением медленно и неточно стреляющих пищалей и мушкетов луки полностью исчезли из армий европейских стран. Что такое знаменитая штыковая атака? Это пусть полк будет. Выстрелили из хреновых пищалей эти тысячу человек на расстояние примерно в сотню метров, да даже со ста пятидесяти, при этом совершенно не целясь. Сейчас и мушек нет и прицелов толком на ружьях, и схватив неудобное и тяжёлое ружьё с хреново закреплённым на нём штыком бегут эти сто — сто пятьдесят метров. В огромной меховой шапке или с тяжёлым медным налобником, в ботфортах, да даже если в простых сапогах. Это на олимпийских играх негры будут сто метров в шиповках