От одного медика, по имени Мордехай, который, хоть и иудей, но достоин доверия, слышал, что многих дев привлекает в маврах невиданных размеров пенис. Будто бы поэтому мавры являются не людьми, а разновидностью больших животных, живущих в Африке. Древние называли их гориллами. Там они ходят нагишом, потому что покрыты шерстью. Когда же пожелают переселиться в города, сбривают всю шерсть, облачаются в одежду и становятся похожи на людей. Полагают, что у них имеется длинный хвост, позволяющий им висеть на деревьях. Не раз разглядывал великого сенешаля Роберта, пытаясь выяснить, есть ли у него хвост. Вероятно, он его искусно прячет под одеждой. Недаром здесь говорят: «Любовь не без изъяна, полюбишь обезьяну», ибо мавров в этом королевстве великое множество.

Тем не менее для пользы нашего дела не существенно, имеет великий сенешаль Роберт хвост или нет. Важно, как далеко готов он зайти в своей страсти к госпоже Иоанне. Несмотря на приписываемую маврам свирепость, не вижу я в нем ни воли, ни вспыльчивости.

Будучи происхождения низкого, умеет он скорее служить, чем повелевать. К тому же черный цвет кожи не дает ему права претендовать на трон католического королевства. Я уже не говорю о хвосте. Такого бесчинства да не допустит святой архангел Михаил.

Все. Не могу долее писать. Девушке по имени Клара уплачено пять флоринов и еще три послано ее матери в отдаленную деревню на юге, что зовется Ашея. Три флорина ушло на стол и еще два – на вино.

Жизнь на чужбине скрашивает мне этот напиток, который почти так же хорош, как и у нас в Авиньоне, хотя и вызывает частое опорожнение желудка. Так и все мирские радости, каковых обычно желают маловеры. Даруют они веселье призрачное и кратковременное, чтобы затем опорожнить тебя и наполнить страданием.

Неаполь, лето Господне 1345, месяца марта 3-й день

Мавр Роберт – не единственный претендент на ложе королевы. Номер второй – кузен Иоанны, а именно принц Роберт из Таранто, сын императрицы Константинопольской[19]. Благородному принцу идет двадцатый год. Он высок, кожу имеет гладкую и розовую, волосы золотистые. Чтобы подчеркнуть свою красоту и знатность, носит он одежды из золотой парчи, обильно украшенные жемчугом. Хотя этот Роберт напоминает мне разряженную женщину, нрава он не изнеженного, а самого свирепого. В любом деле надо ему быть первым. И если он видит, что кто-то обходит его, то страшно злится. Думаю, что Роберт из Таранто уверен: не будь Андрея Венгерского, Иоанна сделала бы его мужем и королем. Но нет ничего удивительного, что сама королева Иоанна предпочитает этому надменному принцу мавра. Ведь не ищет она мужа, которому должна будет подчиняться, но желает мужчину, покорного ее прихотям. Муж у нее уже есть. К тому же в последние месяцы король Андрей все чаще дает понять, что как только будет коронован, многое изменится. Мышь показывает свои зубы. Вот и сегодня сказал нам, что намерен разогнать зверинец при своем дворце, поскольку дворец есть обиталище льва, а не обезьян и павлинов. Последние слова он произнес настолько громко, что их услышали те, кому они были предназначены. Мавр, хоть и блеснул глазами, словно бес, но благоразумно промолчал. А Роберт из Таранто, напротив, язвительно ответил: «Наш дворец скорее обиталище хорька. Будем надеяться, что когда-то сюда придет лев». В зале повисло тягостное молчание. Одна королева, выдержав паузу, произнесла: «Хорош лев, который будет сражаться с хорьком, обезьяной и павлином!» Сказала – и вышла, полная достоинства. Будь Роберт из Таранто умнее, то заполучил бы Иоанну улыбкой, красотой и кротостью, но не натиском. Однако он, будем откровенны, глуп и заносчив. И для наших целей совершенно непригоден, ибо королева Иоанна не хотела бы подчиняться, наоборот, она жаждет повелевать. Еще Философ[20]считал знатных и богатых плохими гражданами, высокомерными и не заслуживающими доверия. А уж для королев из них получаются отвратительные мужья.

Теперь расскажу о номере третьем. Это самый интересный экземпляр, и он вполне годится на ту роль, для которой ищем исполнителя. Зовут его Людовиком. Означенному Роберту из Таранто является он младшим братом, а королеве кузеном. Между Людовиком и Робертом всего год разницы. Природа наградила его почти той же красотой, что и Роберта. Однако черты у Людовика грубее, нос крючковат и сильно выдается вперед. Впрочем, в этих местах такие носы не редкость, а потому, я думаю, люди не считают их чем-то уродливым, но, напротив, ими гордятся. Не раз видел, как в минуту гнева они буквально задирают носы, как будто те заменяют им меч. В одной арабской анатомии я прочел, что большой нос свидетельствует о великой мужской силе, которая, надо полагать, и привлекла госпожу Иоанну к означенному Людовику. Чем другим объяснить ее выбор? Ни добродетелей, ни богатства за Людовиком мы не обнаружили. Ведь по праву старшинства вся слава и имущество рода Таранто достались брату, Роберту. Речи Людовика грубы так же, как и черты лица. Впрочем, не раз могли убедиться, что неверные и слабые создания, каковыми являются все женщины, предпочитают изысканности манер грубость, уму – ребячество, а добродетели – похоть. К стыду, королева Иоанна не исключение, а подтверждение этого печального правила. Истинно говорил Платон, нет отличных женщин, одна хуже другой. Единственный закон ими правит: они ищут пустого, а страшатся малозначительного.

Увы, не в состоянии женщина различить внутренней красоты за внешней скромностью. А потому надлежит нам совершенно оставить свои пустые мечтания о королеве и больше внимания уделять тому, кто не будет мучить меня ежедневно своим звонким голоском, ибо голос у Людовика низкий и хриплый, несмотря на юность лет. Ведь для целей, ради которых прислал меня наш господин папа, Людовик этот может оказаться очень полезным. Во-первых, он не мавр и доподлинно не имеет хвоста. Во-вторых, принадлежит благородному роду, а потому в состоянии повелевать. В-третьих, и это по справедливости надо признать главным: умея повелевать, повелевать не может, ибо младше брата своего Роберта. И то, что Роберту досталось без всяких усилий, Людовик вынужден будет завоевывать сам. А пока он постоянно нуждается в деньгах на утехи юности и служение своей высокородной даме. Поэтому решил его снабдить приличной суммой золотом. Чем другим могу я привязать его к себе, не беседой же о духовных истинах? Ведь и раньше случалось, что Святой матери церкви приходилось избирать себе слуг ничтожных и нечестивых, чтобы стали они в руках ее нерассуждающим оружием.

Означенному Людовику вручил я пятьсот флоринов, каковых денег тот, кажется, отродясь не видел, потому как благодарил меня самым униженным способом и даже поцеловал руку, будто добрый христианин. Еще пятьдесят уплатил я некоему Джованни Боккаччо из Чертальдо[21], который когда-то познакомил меня с девушкой по имени Клара. Боккаччо состоит здесь в купеческой компании отца, но не испытывает к этому делу нужного рвения, равно как и к любому другому. Всему предпочитает Джованни шумные компании да женщин, именуя себя поэтом. Многие праздные люди, вроде того же Франциска Петрарки, оправдывают свое безделье тем, что якобы служат музам. Мы же знаем, что служение их заключается в пьянстве, сочинении скабрезных песен и блуде. Впрочем, такие люди иногда могут быть полезны в нашем деле. Веселый нрав сделал Боккаччо желанным при этом дворе, а потому не раз давал ему разные секретные поручения. Вот и сейчас без его глаза, опытного во всем, что касается женщин, не смог бы распознать, какому из любовников королевы выпадет главный приз. За это и заплатил Боккаччо означенные пятьдесят флоринов, ибо тот всегда без денег.