– Слово «нет» обозначает именно это.

Кэм открыл рот и тут же закрыл.

– Сколько тебе лет?

Я закатила глаза.

– Девятнадцать.

– И у тебя еще ничего не было? – снова спросил он.

– Нет. – Мои пальцы уже комкали страницы тетради. – Мои родители… они были строгие. – Какая ложь, но звучала правдоподобно. – Я имею в виду, очень строгие.

– Могу себе представить. – Кэм постучал авторучкой по блокноту. – Ну а ты ходила на свидания или что-то в этом роде?

Вздохнув, я перевела взгляд на свои записи.

– Кажется, мы собирались рисовать созвездия?

– Мы этим и занимаемся.

– Нет, не занимаемся. У меня на карте какие-то каракули, а у тебя и вовсе ничего.

– Эти каракули соединяют Дельту и Гамму. – Он наклонился и прочертил линию между двумя точками. – Вот Тета, а это Альфа – самая яркая звезда. Видишь, мы уже половину работы сделали.

Я нахмурилась и посмотрела на небо, прослеживая звездный узор. Черт, он все правильно изобразил. Тут он снова наклонился, упираясь в меня плечом, и прочертил идеальную прямую к другой точке на карте. Нервно покусывая губы, я следила за тем, как ловко он заполняет карту, ни разу не взглянув на небо и не сверяясь с записями. Тепло его руки проникало в меня даже сквозь два слоя одежды. Оно разливалось по моим плечам и груди, заставляя сердце учащенно биться.

Он повернул ко мне голову.

– Ну, вот мы и закончили.

Я судорожно вздохнула. Наши лица были так близко друг к другу. Пожалуй, чересчур близко. Мой взгляд упал на его губы. Их уголки чуть изогнулись вверх, и на левой щеке обозначилась ямочка. Его губы зашевелились, но я не слышала ни слова. Я хотела отодвинуться, но я… не хотела этого. Смущение сковало мое тело, я пыталась побороть его… и сопротивлялась искушению податься вперед. Я как будто застряла между двумя противоположными магнитами.

Наверное, мне следовало отвести взгляд от его губ.

Я решила, что это хорошая мысль, потому что нельзя было так откровенно таращиться на губы парня. И я заставила себя посмотреть вверх. О боже, что я наделала – теперь я тонула в этих раздевающих глазах, как назвал их Джейкоб в своей недавней эсэмэске. И ведь он был прав, проказник Джейкоб. Готова была поспорить, что раздетых тел был легион всюду, куда ступала нога Кэма. Нет, определенно надо было объявить вне закона такие густые ресницы. Даже в темноте его глаза отливали синевой денима. Тепло его тела переросло в жар, который распространялся по моей коже.

Я снова заерзала, не в силах припомнить, испытывала ли я когда-нибудь чувство, подобное этому. По крайней мере, после той вечеринки на Хэллоуин – ни разу. Может быть, прежде. Да, пожалуй. Было в Кэме что-то особенное, что заставляло меня забыть обо всем на свете, кроме того, что происходило сейчас. И мне казалось, что так и должно быть. Мне это нравилось.

– Ты меня слушаешь?

Я очнулась.

– А? Да! Да. Очень внимательно.

Он выразительно усмехнулся, и мне захотелось уползти под какой-нибудь колючий куст.

– Да… так, значит, ты никогда не была на свидании?

– Что?

Кэм тихонько засмеялся.

– Ты и впрямь меня совсем не слушаешь. Слишком увлеклась, разглядывая меня.

– Неправда, я тебя не разглядывала! – Лицо мое вспыхнуло от этой невинной лжи, и я спешно отвернулась в ту сторону, где сидела парочка. Но их уже след простыл.

Он слегка подтолкнул меня локтем.

– Еще как разглядывала.

Я попыталась сохранить лицо.

– Ты слишком самонадеян.

– Самонадеян? Да я просто констатирую факт. – Кэм отшвырнул свой блокнот и прилег на землю, опираясь на локти, глядя на меня сквозь опущенные ресницы. И снова на его губах блуждала эта невыносимо сексуальная усмешка. – Нет ничего плохого в том, что ты любовалась мной. Мне это нравится.

От такой наглости я просто растерялась. И что я должна была на это ответить?

– Я совсем тебя не разглядывала. Скорее, была… в прострации. Вот видишь, как возбуждают разговоры с тобой.

– Во мне все возбуждает, – ответил он.

– Да, примерно так же, как зрелище твоей черепахи, переходящей через дорогу.

– Ха-ха. Утешай себя, милая.

– Прекрати называть меня «милая», иначе останешься инвалидом.

У Кэма округлились глаза.

– О, слушаюсь и повинуюсь.

– Твое дело.

– Нам стоит попробовать.

Мои мысли тотчас устремились к запретным высотам, и по коже побежали мурашки.

– Попробовать что? Вернуться домой? Я только об этом и мечтаю.

– Устроить свидание.

Очевидно, я пропустила что-то очень важное в этом разговоре. Я закрыла тетрадь и потянулась за сумкой.

– Что-то я не успеваю за ходом твоей мысли.

– Это не так уж сложно. – Он засмеялся, встретив мой суровый взгляд. – Нам стоит сходить на свидание.

У меня внутри все оборвалось, когда я посмотрела на него. Разлегшийся на земле, он выглядел таким самодовольным. Шутил ли он? Или говорил серьезно? Я убрала в сумку тетрадь и авторучку.

– Не понимаю, о чем ты.

Кэм лег на спину и вытянул руки над головой, от чего его рубашка задралась, обнажая полоску загорелой кожи плоского живота… о боже. Я отвернулась и глотнула воздух.

– Как правило, свидание – это встреча двух людей, которые вместе выходят куда-нибудь вечером, реже днем. На самом деле это может происходить в любое время суток. Чаще всего оно включает в себя ужин. Иногда кино или прогулку в парке. Хотя лично я не гуляю по паркам. По берегу моря еще куда ни шло, но, поскольку здесь такой возможности нет…

– Я в курсе, что такое свидание, – я резко прервала его и вскочила на ноги.

Он остался в той же позе и, похоже, пока не собирался двигаться. Надо было мне ехать на своей машине.

– Ты же сказала, что не понимаешь, – игриво произнес он. – Вот я тебе и объясняю, что такое свидание.

Меня взбесили… и невольно рассмешили его слова, и я воинственно скрестила на груди руки.

– Речь шла совсем не об этом, и ты это знаешь.

– Я просто хотел убедиться, что мы говорим на одном языке.

– Так вот, мы говорим на разных языках.

Кэм опустил руки, но полоска кожи между рубашкой и джинсами никуда не делась. Интересно, носит он нижнее белье, мелькнуло у меня в голове? Все, что я видела, так это кожаный ремень и джинсы. Ну, да ладно. Это не стоило моего внимания.

– Так что теперь, когда мы оба знаем, что такое свидание, нам надо его организовать, – сказал он.