– Да, и у нас есть одна привилегия – мы можем спасти приговоренную к казни женщину, если она согласится стать женой одного из нас.

– Но девушка уже помолвлена, – соврал Вадим, глазом не моргнув. – Вон с ним, – он кивнул на кряхтящего Андрюху. От удивления тот снова забыл о боли. – Ким, подтверди.

– Да, – безразлично отозвалась Таня.

– Они ждут восемнадцати лет, чтобы пожениться.

– Но она так и не узнала моего имени. – Улыбка толстяка потускнела. – Обещала и не сделала.

– Вы так торопитесь умереть? – Бокштейн, казалось, впервые посмотрел на собеседника. – В вашем городе, если не хранят тайну имени, обычно падают с церковных шпилей. Вы какую церковь выбираете?

Кулаки у мужчины сжались.

– Она сама искала со мной встречи.

– Всем свойственно ошибаться. Небольшая ссора влюбленных. Кому это незнакомо? Ким, хорош играть в Дюймовочку, подбирай жениха!

– При чем тут Дюймовочка? – Андрюха с трудом встал, всем телом наваливаясь на Таню.

– Она с солнцем прощалась. Ты разве не заметил? А Крот бы ее потом под землю утащил. Кстати, любезный, давайте обмен. – Палач напрягся. – Не беспокойтесь, себя в жены взамен Ким я не предложу, но могу взять на себя ее обязательство. Вы хотите, чтобы кто-то узнал ваше имя? Хорошо, я это сделаю. Даю слово.

И он протянул руку.

Палач в раздражении сжимал и разжимал кулаки.

– Впрочем, мне ваше согласие и не нужно, – убрал свою руку Бокштейн. – Я пообещал, я это сделаю.

– У тебя не получится.

– Ну, почему же? – Бокштейн был спокоен. Как обычно. – Всегда есть у кого подслушать, как вас зовут. Есть соседи, есть друзья, есть в конце концов полиция. До встречи, любезный. А церковь себе приглядывайте, не забывайте. Скоро вам понадобится высота.

– Я ее спас, чтобы жениться, – как заведенный повторил палач.

– Ну что ж, у каждого свои обязательства. – Вадим кивнул Тане с Андрюхой. – А нам пора. Тоже, знаете ли, обещали вернуться вовремя.

Он подхватил Василевского под свободный локоть и поволок прочь с площадки.

– Идем, не оглядываемся, говорим о своем, – посоветовал гений девятого «А».

– Погодка сегодня ничего, – неубедительно затянул Андрюха и тут же сбился с предложенной темы. – Зачем привидению жена?

– Чтобы блины пекла и цепи смазывала, – рявкнул Вадим. – Не тупи! Шевели ногами.

– Не могу. Мне Танька что-то отбила.

– Радуйся, что отбила. Значит, живой.

Они доковыляли до лестницы, скатились по ней вниз, при этом воротина двери была гостеприимно распахнута. Из Верхнего города их согласны были выпустить без лишних условий. Оказавшись на площади с Колодцем, они перевели дух.

– Что с тобой было-то? – привалился к стене Андрюха. Он с трудом выпрямился.

Таня озиралась, словно все еще ждала, что новоявленный жених погонится за ней.

– Сама не знаю, – настроилась она плакать, но Бокштейн строго взял ее за руку, не давая расслабиться.

– Только по-быстрому. – Он пристально посмотрел ей в глаза.

– Он мне все-все мои несдержанные обещания продемонстрировал. Как я обещала хорошо учиться, как убраться собиралась, как клялась не врать и не обижать маму. Обещаний было столько, – она схватилась за голову. – До школьных обещаний мы не дошли, домашних дел хватило. Я когда все это увидела, мне самой умереть захотелось. А этот в красном сказал, что меня казнят за то, что я так редко держу слово. Но он может меня спасти.

– Ага, тут-то он с предложением и подкатил, – догадался Вадим.

– Меня уже на помост вывели, а там такая штука стояла, вроде рамки. Я как увидела…

– Ладно, обойдемся без лирики, – поморщился Бокштейн, угадав по описанию, что одноклассницу пугали банальной гильотиной. – Бежим, если не хотим записать на свой счет еще одно невыполненное обещание. Только ничему не удивляйся! У нас сейчас вроде осадного положения.

– Почему? – Таня все-таки заплакала.

– Потому что ты не одна такая необязательная. Нашлись и другие несознательные граждане.

– А как вы общались? – встрял в их милую беседу Андрюха.

– С кем? – посмотрев на него, Ким сразу успокоилась.

– Ну… с этим, с палачом? Вот он предложил тебе стать его женой, вот ты согласилась – и вы должны были познакомиться. Прежде чем свою Дюймовочку в подземелье тащить, Крот должен был сказать, что его зовут Крот.

Ким шмыгнула носом. Ребята с любопытством посмотрели на нее. Она потянула руку, чтобы почесать нос, и остановилась.

– Это не ответ, – подогнал одноклассницу Андрюха.

– Ты ему свое имя назвала? – решил подойти к этому вопросу с другой стороны Вадим.

– Он сказал… – Таня всхлипнула. – Он сказал…

Вадим с Андрюхой напряглись, предположив самое худшее.

– Он с тобой что-то сделал? – округлил глаза Василевский.

– Он просил называть его Волчонок, – быстро выдохнула Таня.

– Так… – Андрюха оттолкнулся от стены. – Я этого Волчонка заставлю спрыгнуть не с Олевисте, а с Останкинской башни.

Около гостиницы они были ровно в десять. Маргариты Викторовны видно не было, что было всем на руку. Им еще не хватало с учительницей разбираться. Ленка стояла в арке одна, потерянная и одинокая. Около церкви урчал мотором микроавтобус. Около него улыбался своей фирменной ухмылкой с ямочками на щеках Эдик.

– Добрый день! – бодро приветствовал всех Вадим.

Андрюха кинулся к призраку. Машина дрогнула от столкновения с инородным телом – Эдик неуловимым движением в последний момент успел отойти в сторону, Василевский не сориентировался и врезался в дверь микроавтобуса.

– Улыбайся, улыбайся, – прошипел Василевский, потирая ушибленное плечо. – Я тебе потом эту улыбку, знаешь, куда засуну?

– Здравствуйте, дорогие мои! – выплыла из автобуса Марина. – Все собрались?

Не давая Ленке ответить, Андрей с Вадимом хором крикнули:

– Все!

– У нас только кое-кто должен душ принять и переодеться, – вставил Бокштейн, – а то ее всю ночь кошмары мучили, и она лунатиком по крышам бегала.

– Мы можем подождать, – разрешила Марина.

Вадим выразительно посмотрел на Таню:

– Давай по-быстрому.

Голубева с Ким скрылись в арке двора.

– Что, думал, твоя возьмет? – прошипел Андрей, заметив, каким взглядом Эдик провожает Ким. – Русские своих на войне не бросают. Мы и остальных вытащим, даже не сомневайся. Хочешь, я тебе это пообещаю?

– Не надо. Кое у кого уже достаточно своих обещаний. Как бы потом тебя не понадобилось спасать.