— Ладно… — нехотя согласилась женщина, — а кристалл ты где возьмёшь?

— У Кьяра в сумке. Ты же не хуже меня знаешь, что он всегда какие-нибудь побрякушки с собой таскает, — Асин пожал плечами, уже ища глазами вещи танцора.

— Он тебе башку откусит за свои цацки, — хохотнул Шиин.

— Для Лиаса он их все отдаст. Бери, Асин, — Ная подтащила к себе подушку и осторожно переложила на неё со своих колен голову Лиаса, — сколько тебе нужно времени?

— Часа три, — неуверенно отозвался маг.

— Вы вообще знаете, что уже следующие сутки пошли? — Иран, растянувшись на своей шкуре, демонстративно зевнул.

— И что? — подняла бровь предводительница.

— Спать в тоннеле будем? — хмыкнул Иран.

— Вы можете спать, если хотите, — отмахнулся Асин, — не нужен будет только Аэн на пять минут, чтобы Лиаса опять в сон погрузить.

— Я бы послушал, что ты потом будешь ему рассказывать, — Эмиэль сел у стены, всем своим видом показывая, что собирается ждать столько, сколько потребуется.

— Я тоже, — поддержал его решение Аэн.

— И я, — кивнул Шиин.

— Когда мы выйдем из Ортарэля, мы уже не сможем разделиться, поэтому, если меня не должно быть какое-то время рядом, тянуть с этой затеей нет смысла. Делай всё сейчас, Асин, — выспимся в тоннелях. Один демон тут не безопаснее… — подвела черту Ная.

Когда Лиаса разбудили, он молча выслушал предложение Асина и, немного подумав, неуверенно согласился. Он понимал, что теперь самое главное для него — это перестать мыслить и вести себя как раб. Но сейчас его пугала даже сама эта непозволительная мысль, так что он был готов пойти на любые ухищрения, которые могли бы ему помочь справиться с самим собой. С этого момента Лиасу предстояло начать, вероятно, самое тяжёлое сражение в его жизни — сражение с собственным прошлым.

Следуя жесту Наи, светлый эльф послушно перебрался с пола на кровать, Аэн снова погрузил его в сон, Асин достал из сумки Кьяра очередную его серебряную подвеску с изумрудом и приступил к выполнению своей задачи.

— Ладно, Ариен, пошли, прогуляемся… Общество тут омерзительное, но растения красивые, — вздохнула предводительница. Ещё не прошло и суток с того момента, как они вошли в Ортарэль, а она уже вымоталась здесь так, не уставала за месяц в тоннелях, — мы вернёмся через три часа, — оповестила она остальных.

Глава 4. В тоннелях

Любое непослушание жестоко каралось: нестерпимая боль от заклинаний научила Лиаса бояться — страх стал его постоянным спутником.

Насилие, наказания, бесконечная ложь: ему давали надежду и каждый раз безжалостно лишали её, до тех пор пока он не перестал верить и надеяться.

«Ты просто вещь», — ломающая сознание магия убивала все живые эмоции, все желания и стремления, она заставляла склонять голову и молча терпеть любые издевательства и прихоти хозяев.

Просить — запрещено, задавать вопросы — запрещено, разговаривать с теми, кто выше статусом — запрещено, выражать недовольство — запрещено, проявлять эмоции — запрещено, двигаться без позволения — запрещено, иметь собственные вещи — запрещено… Когда Лиас впервые это услышал, ему показалось, что весь свод правил можно было уместить в одно предложение: быть живым — запрещено. Но рабская выучка сделала своё дело — теперь это было нормой. Нормой, которую ему предстояло сломать.

Благодаря магии Асина все связанные с этим эмоции были забыты, и у Лиаса действительно стало легче на душе.

Когда Ная вернулась в комнату, он уже не чувствовал себя в её присутствии принадлежащим ей предметом. И, когда она села рядом, ему даже захотелось улыбнуться, но пока всё же было страшно так открыто демонстрировать своё отношение к ней, хоть он, и правда, был ей очень благодарен: она ворвалась в его мёртвый мир, словно огненная буря, и начала разжигать его едва тлеющую жизнь новым пламенем.

Женщина подцепила изумрудную подвеску на шее светлого эльфа и, немного повертев её в пальцах, положила обратно на его грудь.

— Звучит, конечно, учитывая, что в ней запечатан худший кошмар твоей жизни, не очень, но тебе идёт эта побрякушка, — улыбнулась Ная, — надеюсь, скоро твои глаза снова станут такого же ярко-зелёного цвета.

— Да, камень хороший, — согласился Иран, — интересно, где Кьяр его взял? Стоит не меньше десяти серебром.

— Три золотом — сам купил, — усмехнулся танцор, заходя в комнату и закрывая за собой дверь, — теряешь хватку?

— Мы позаимствовали его, чтобы запечатать память Лиаса, ты не против? — Асин скорее поставил Кьяра перед фактом, чем спросил, но для приличная интонацию фразе придал всё-таки вопросительную.

— Конечно, нет! — танцор даже руками всплеснул для убедительности. — На нём эта подвеска выглядит даже лучше, чем на мне! Изумруд в обрамлении серебряных корней — будто капля сока, что может быть ядом или исцеляющим снадобьем в зависимости от того, в чьи руки…

— Ты узнал? — прервала его поэтические излияния Ная.

— Да, узнал. Печать не снимается, — тон Кьяра в один момент сменился с привычно лёгкого на серьёзный и тяжёлый.

— Что значит не снимается? — нахмурилась предводительница.

— Она сделана таким образом, что при любой попытке снять ошейник, взорвётся и убьёт, — пояснил танцор, — в Ортарэле не предполагается, что ошейник может захотеть снять хозяйка.

Ная от души выругалась и бросила ненавидящий взгляд на проклятую железку:

— И что теперь? Любую магию можно разрушить! Эмиэль!

— Я посмотрю, что можно сделать… — отозвался мужчина.

— Лиас, ты же всегда видел нашу магию. Как работает эта дрянь? Может, ты сам скажешь, как его снять? — Кьяр опустился перед сидящим на кровати светлым эльфом на ковёр и заглянул ему в лицо.

Лиас же смотрел на танцора с полным непониманием: его уже много лет ни о чём не спрашивали и, тем более, не просили у него совета, разговаривая с ним так, будто он действительно был таким же, как другие свободные эльфы. Но, тем не менее, он, правда, видел то, о чём его спрашивали. Когда этот обруч только надели на его шею, он постоянно пытался разрушить эту магию, поэтому успел изучить её прежде, чем в его сознании появился запрет