Аналогичная история зафиксирована в мифе африканцев зарамо. Двое первопредков однажды отправились за медом. Пока один, вырубая соты, орудовал топором на дереве, другой дожидался его внизу, и надо же — первый выронил топор, который, падая, стесал второму между ног все для женщины лишнее. Спустившись вниз с сотами, первый решил — раз уж так случилось — извлечь пользу из происшедшего и завалил товарища на спину. В дальнейшем это вошло у них в привычку, возникла крепкая семья, стали рождаться дети, и даже то, что примерно раз в двадцать восемь дней рана начинала кровоточить, не омрачало идиллии.

Неосторожность предопределила появление женщин у ливов. Как-то ливы, состоящие сплошь из мужчин, косили сено, и один из них прилег отдохнуть, а косу свою оставил лезвием вверх. В это время мимо пробегал другой лив, напоролся на лезвие со всего маху и разом перестал быть мужчиной, но зато благодаря правильному разрезу сделался женщиной. Есть, между прочим, версия (сочиненная, вероятно, ливами-женоненавистниками), что косу в траве бросил не рядовой косарь-разгильдяй, а затесавшийся среди людей черт, давно мечтавший внедрить в ливов женщину и тем самым отравить им жизнь на все времена.

В племени индейцев гуаяберо первая женщина появилась после несчастного случая на рыбной ловле. Рыба — видимо, это была очень большая и сильная рыба — так врезала одному из гуаяберо по гениталиям, что он мигом переменил пол. У него отпал член и появились все женские репродуктивные органы, хотя и без малейшего намека на входное отверстие. Тут, однако, подоспел трикстер Лис, у которого в пенисе была кость, и довершил превращение — если называть вещи своими именами, продырявил бывшего мужчину в соответствующем месте.

Индейцы уфайна добросовестно следовали указаниям своего божества, и, когда поступило предостережение не употреблять в пищу вдруг поперший из земли черный, белый и красный тростник, они не стали включать его в свой рацион. Однако нашлись двое, которые пренебрегли инструкциями и принялись запрещенный тростник сосать. За этим увлекательным занятием они не заметили, как у них образовались вагины и выросли груди, а когда хватились, уже было поздно.

Необъяснимая трагедия случилась с чукотским культурным героем Куйкынеку, у которого однажды вдруг ни с того ни с сего отвалились гениталии. Задумчиво глядел Куйкынеку на свое мужское достоинство, лежащее на полу яранги, но ничего не придумал и зажил нормальной женской жизнью. А из достоинства был сделан игольник с двумя колокольчиками — он висел под потолком яранги и напоминал Куйкынеку о былом. Один из вариантов этого мифа, правда, свидетельствует, что не все в жизни чукотского культурного героя было так мрачно: иногда он прилаживал игольник на прежнее место и на некоторое время вновь становился мужчиной. Но так и до серьезных проблем с гендерной идентичностью недалеко.

Эскимосы иглулик, живущие на берегах залива Фокс, прекрасно обходились без женщин, ибо были склонны к однополым связям. Но затем один мужчина забеременел и пережил то же неприятное удивление, что и оказавшийся в аналогичной ситуации мужчина-ягуар из племени кабияри. Но при эскимосах дятла-хирурга не оказалось, поскольку дятлы до берегов Северного Ледовитого океана не долетают, и, когда пришло время рожать, пенис бедняги расщепился на множество лепестков и в конце концов превратился в вагину. Ужас, конечно, но эскимос-мать остался жив и, надо признать, еще хорошо отделался. Что любопытно, рожденные от этого оборотня девочки не имели вагин, и им их проковыривали вилками.

В любом случае ужас у эскимосов не идет ни в какое сравнение с ужасом, пережитым первым поколением индейцев камса. Все поколение состояло из двух братьев, и вот младший зачем-то стал тереть свои гениталии волокнами местного растения, по свойствам своим напоминающими вату. Эффект получился неожиданный — он тер-тер, тер-тер и протер дыру. Старший брат — отдадим ему должное — в отличие от мифологических героев многих других народов, которые, как правило, тут же начинали использовать появившуюся женщину по ее прямому назначению, переполошился и сделал все, чтобы вернуть брата в прежнее состояние. Какие только средства он не применял и наконец привлек лесных зверей, чтобы они зализали новоявленную вагину или даже слизали на корню. Это было роковое решение, потому что звери, полизав немного и войдя во вкус, сожрали младшенького, оставив от него лишь голову. Эта голова, однако, смогла произнести последнюю просьбу, чтобы ее поместили в барабан и бросили в реку. Когда барабан спустя некоторое время выловили, в нем оказался мальчик, в будущем культурный герой, от которого и пошли индейцы камса. Причем женскую проблему этому мальчику, когда он вырос, решать не пришлось: женщины-камса появились возле него ниоткуда, налетели, словно мухи на мед...

Но если кто-то думает, что для изготовления женщины в качестве материала требовался мужчина или хотя бы его ребро, — он глубоко ошибается. В ход шло все, и некоторые решения демиургов выглядят весьма экзотично.

Четверо братьев, культурных героев индейцев тайно, после всемирного — во всяком случае, с точки зрения тайно — потопа обнаружили полное отсутствие женщин. То ли они утонули, то ли уплыли в неизвестном направлении. Однако, несмотря на это печальное обстоятельство, обязанность продолжения рода никто с мужчин не снимал. И они нашли выход из сложного положения: один брат плюнул в другого и у того — таким ядовитым оказался плевок — немедленно образовался нарыв. Когда гнойник хорошенько созрел, братья его вскрыли, и наружу вышла женщина, которая всем четверым стала доброй женой. От этой дружной семьи и вели свое происхождение тайно, пока их не извели на корню приплывшие по пути Колумба европейцы. Впрочем, есть и другая версия появления женщин у тайно. Она сообщает, что женщины выросли на дереве и посыпались оттуда, как спелые плоды. Одна беда — у них не было вагин. Но тут, к счастью, прилетел дятел и продолбил недостающее. Кстати, такие же отверстия — а в качестве бесплатного приложения и анусы — сделала женщинам индейцев санема птичка зеленая оропендола, имеющая весьма крепкий клюв, похожий в раскрытом виде на остро заточенный пинцет.

А индейцам санти даже плевать не пришлось — нарыв у Хакайкайны, младшего из пяти братьев-первосанти, возник после того, как он наступил на какую-то колючку. Из нарыва он извлек маленькую девочку, и непонятно было, что с ней делать, но потом в течение одного дня изобретательные старшие братья превратили ее в половозрелую девушку — для этого, как показали проведенные ими многочисленные эксперименты, девчонку достаточно было перебросить через крышу. Ту же роль сыграла колючка и в появлении первой женщины у арапахо. Но вообще-то миф арапахо какой-то «бесполый»: появление дамы не вызвало у первомужчин этого племени интереса, а завершилось все тем, что и первая женщина, и первые мужчины вместе вознеслись на небо и стали там Плеядами.

Из нарыва на мужской ноге (миф уточняет, что это была нога вождя, но кто бы сомневался?) явилась на свет, по одной из версий, и первая женщина индейского племени яномами; звали ее Канаболокома. До этого мужчины яно-мами грешили анальным сексом и пробовали совокупляться с деревьями. В конце концов они даже научились рожать себе подобных, но с Канаболокомой, надо признать, дело пошло веселее. Вторая версия сводится к тому, что первую женщину яномами, обрели, собирая плоды какой-то лианы. И один плод — вероятно, это был тот случай, когда желания материализуются и так воплотились мечтания яномам-ских мужиков — превратился вдруг в женщину с очень большим влагалищем. Но есть еще и третья версия — о первой женщине яномами родом из рыб. Это была дама с норовом, чему, вероятно, способствовали пираньи, обосновавшиеся в ее вагине, — чтобы их прогнать оттуда, мужчинам пришлось изрядно потрудиться. Что в первом, что во втором, что в третьем варианте свежеиспеченная женщина не только умудрилась удовлетворить всех яномами так, что никто не остался обиженным, но и родила множество девочек, которые, в свою очередь, от все тех же мужчин произвели на свет кучу детишек обоего пола, чем и обеспечили продолжение жизни яномамского народа.