осеклись и не в положении выбирать, в этом разбираетесь, не мне вас судить, хотя бы вы еврей по маме или по папе, роль андердога взяли, не ваше дело откуда я и где работаю, факты остаются фактами, значит так, если хотите жить как жили, без проволочек, есть вариант мирный, сделать дело — обычное самое, и разойтись как в море корабли, дело на вас, реализация на мне, профиль ваш — управляйте и докладывайте, ну что есть интерес?”

Нил сходил за шампанским, одним глотком выпил содержимое предыдущего. Что тут скажешь, вляпался по полной. На самом деле, искромётный ум предвидел такой расклад, после выхода на ФБР, очередь падала именно на шантаж со стороны осведомителя и участника транзакций, коим Том и являлся. Поэтому Нил в своих предположениях остановился именно на этом варианте. Такого мамонта во врагах иметь он не собирался, свидетель как и соучастник имел место быть, может быть даже с нестабильной психикой, кто знает, чего ему стоит вскрыться, скольких он за собой потянет, остаётся только предполагать. Надо было отвечать, играть или в бега, не мешало бы больше конкретики, в каких областях они плавают вместе и как далеко заплыв, задница Нила не врала, точка джи была простимулирована настолько, насколько этого требовала воля к свободе. Всё было решено, избавление ждало, чувство преследования и присутствия съедали живьём. Нужда в гарантиях, конечно, была не первой строчкой в разборе помётов, и Нил ответил некоему Тому из чата…

«Что же, раз пошла такая пьянка, начнём с того, что мне нужна неприкосновенность, эти ваши дешёвые трюки с машиной не для моих прозорливых глаз, каковы гарантии, что вы откажитесь от преследования?»

«Упаси господь, знаете что, вы бельмо на глазу, видимо попали под слежку из-за своих многочисленных неполноценных связей, весь этот скарб, наворованный бесчестным путём, тянет вас ко дну, вы барахтаетесь, но краёв не видно. Я и духом о вас не знал до определённого времени, речь не о тех марках, нет, всё началось гораздо раньше, так давно, вы и не помните, пытаетесь забыть и забыться, пьёте вот… Представьте, что это дело последнее, сработаемся на славу, я дам вам гарантии… Не сегодня… Не сейчас…»

Нил понимал, что стыд теперь можно засунуть в зад, и остаётся не что иное как игра ва-банк.

«Хорошо, Тогда ответьте на ещё один вопрос, почему я? Если вы знаете многое обо мне, тогда вы можете сказать, зачем вам я, пятидесятилетний дилетант с опытом и стажем, но без профессиональной подготовки, эдакий профура криминального мира, менеджер и контрабандист».

Том медлил с ответом, вертикальный слэш мерно мерцал на своём месте. Нилу вдруг стало до боли жалко себя.

«И что ему надо от меня, чем я ему насолил… Нет, когда раскидаюсь, обязательно поставлю все точки над «и». Сложно, но можно скинуть с себя ярмо, даже в форме некоего искусственного интеллекта, коим представлялся ему этот провокатор».

Когда терпение начало сдавать, и правый глаз Нила задёргался, тик начал передаваться сердцу и всему телу, перегруженный действием алкоголя — невралгия в её тяжёлом проявлении, раздался долгожданный звонок — это его недоброжелатель, а теперь и работодатель Том обдумал, наконец, вариацию своего ответа.

«Если вы, Нил, наследили и думаете, что в этом причина, то это не так, вернее не совсем так. Вам должно быть известно как репутация подкашивает связи, передаётся моровым поветрием, исключая нас из деловых кругов. Вы не лучше и не хуже остальных в этом преуспели и не мне осуждать, но выражаясь скрупулёзно ВАС выбрали задолго до этих наших пертурбаций с марками. Вы лучший в своём деле и знаете лучше других, при том работаете с лучшими. Вы, Нил, некий привратник, некий паромщик, тот кто помогает истокам двигаться. Ваша команда даёт нам преимущество. В ней есть мармоты, особенно тот, что лидер. Ваше дело маленькое, вы тот кто называется Лазарем, доведите их до ручки и я обещаю, эта ваша напасть исчезнет навсегда…”

Нил впал в транс… Какое-то безволье накатило волной от ног и к туловищу, дыханье замедлилось, голова стала ватной и словно у “Страшилы” соломенной. Этот тип или кем он был на самом деле, знал какие-то неподъёмные вещи от которых тяжелели веки и вообще тяжелело всё. Этот, без иронии сказать, августейший знает про Фрая, и какого чёрта он вообще несет, что это за игрища намечаются.

“Не стоило отвечать”, — промелькнула первая мысль. Но её сразу же сменила другая:

“Это кто-то из них, из его нынешних джентельменов удачи, Том сам выдал себя”.

“Но нет, эти ребята просто исполнители… Все, но не Фрай… Этот мог бы быть соучастником этому нахалу… И что он несёт, что за пьесу разыгрывает, команда роли, предназначения, нет, это бред чистой воды. Парень заигрался в драматурга-сценариста, отпустит ли он поводья, отдаст ему — Нилу его обещанную свободу, и почему он называл их этими словами, какими-то религиозными терминами апеллировал… Ладно переть так до конечной, свою работу он сделает, а уж слежку заставит этого архипреступника, будь он хоть сам дьявол, свернуть, попомните слова Нила Сеймура».

Так началась новая глава в жизни теневого воротилы и его команды, в лице Фрая Ричардса и Краймена Веллена.

1 день до ночи X

Дженкинс так и не позвонил. Фрай досадовал:

«Какого чёрта мы преступаем к финальной подготовке за сутки, что за рамки, какие-то лоты-дешёвки аля мазня, дают две недели на всё про всё, кто знал, что вербовка секьюрити займёт почти все дни! Фрай ходил по залу кругами, нервы были стальными канатами, рвущимися от малейшего дуновения ветра. Хорошо что план действий он представлял себе очень хорошо и без анонса, чертёж помещения был на столе. Донести до Краймена детали прогресса предстояло после встречи с охранником. Он попросил Слевен снять посуточный номер для назначенной встречи, тем временем, свой Малибу он заложил в ломбард, дали за него нормально, так как Нил следил за ним, плюс покупал новым с автосалона в столице. От скуки он начал помогать Слевен собирать их вещи, всё барахталось вокруг этого расстройства, приобретённого недавно, да вокруг его компаньонов: если один устанавливал смешные сроки, то второй был наполовину неуправляемым, пока что без документов, ещё одним пировали черви, да будет земля ему пухом, подобралась команда единоличников и решение завязать постромки было первостепенным. После того как дело выгорит, а выбора тут у них не было, предстоял нелегкий путь через всю страну по новым паспортам. Своё имя он уже запомнил