— Мы глядим, вы уже часть работы сделали, — пожали ему руку оперативники. — А откуда землекопы?

— У начальника милиции одолжил, хулиганы и пьяницы.

Вскоре рядом с грузовиком остановилась «Нива», откуда вышли прокурор со следователем, обменялись приветствием. Работа между тем продолжалась. Рядом с могилой росла куча грунта, потом лопаты заскребли по дереву.

— Теперь вытаскивайте, — приказал Рюмин.

Кряхтя и тихо матерясь, землекопы извлекли чуть подгнивший сосновый гроб, опустили на траву рядом с ямой.

— Ничего выглядит, целый, — пробасил один из небритых.

— Открывайте.

Действуя гвоздодером, второй приподнял крышку, а потом они вдвоем ее сняли, почувствовался запах тления. Внутри лежало мумифицированное тело в остатках робы заключенного и рабочих ботинках.

— Получается, труп есть, — сказал Левитин. — Это Кормаков? — обернулся к Рюмину.

— Сложно сказать, — наклонился тот вперед. — Хорошо бы поглядеть зубы и наколки. У него была золотая фикса, а на ключицах воровские звезды.

— В таком случае везем тело в морг, — принял решение прокурор. — Там все и выясним.

Гроб с телом загрузили в грузовик, и кавалькада автомобилей направилась обратно. Морг, или, как здесь его почему-то звали, «морфий», находился в глубине старого парка на территории городской больницы, в отдельно стоящем небольшом здании. Автомобили остановились на площадке перед ним, начальство вышло и исчезло внутри.

Там, как обычно в подобных местах, было тихо и мрачно. Шедший первым прокурор открыл одну из трех дверей, выходящих в коридор, все оказались в небольшом, с салатного цвета стенами кабинете. За одним из его столов сидел грузный, в белом халате старик, с одутловатым лицом и красным носом, прихлебывавший из стакана чай, за другим, напротив, в таком же халате мрачного вида женщина.

— О, Сергей Бадмаевич, — полуобернулся к вошедшим старик. — Чем обязан?

Прокурор коротко объяснил, тот еще раз прихлебнул из стакана и согласно кивнул:

— Заносите в секционную, поглядим убиенного.

Секционная оказалась довольно обширным прохладным помещением с характерным запахом, в центре которого стояли два стола из нержавейки, а на бетонном полу у одной из стен лежали несколько накрытых простынями тел. Вскоре очередное, извлеченное из гроба, лежало на столе, лишних убрали, эксперт приступил к исследованию. Золотой коронки на зубах трупа не оказалось, как и наколок на ключицах.

— Получается, это не Грач? — взглянул на Рюмина Левитин.

— Выходит, так, — нахмурил майор брови.

— Альберт Павлович, подготовьте мне заключение об осмотре трупа, — сказал эксперту прокурор, когда все вышли на свежий воздух. Там, отойдя чуть в сторону, оговорили ряд вопросов. Они касались возобновления следствия по вновь открывшимся обстоятельствам и установления личности убитого.

Глава 12. Прерванная нить

В одиннадцать утра Левитин с Гуляевым и Рюмин сидели в кабинете начальника колонии. Туда же был приглашен и заместитель по режиму.

— Да, дела… — выслушав доклад Рюмина, повертел в руках карандаш полковник. — Есть основания полагать, Кормаков вышел на свободу под чужой фамилией. Тем более что побегов из колонии за последние пять лет не было.

— Вопрос в том, под какой именно? — пробубнил заместитель по режиму.

— Это и придется установить, иначе нам погоны посрывают. Напрягите агентуру и поработайте по низам, возможно, чего-нибудь накопаете.

— А мы займемся делами заключенных, которые освободились после убийства, — сказал Левитин.

— Вот-вот, займитесь, — согласился Угрюмов.

Чуть позже они с Гуляевым сидели в архиве, расположенном в подвальном этаже, просматривая стопу серых папок.

— Это все равно что искать иголку в стогу сена, — вздохнул спустя три часа Гуляев.

— Похоже, — дымя сигаретой, согласился Левитин.

На исходе четвертого в архив вошел Рюмин и устало присел на стул.

— Вроде есть.

— Что именно? — насторожились опера.

— Один мой штык[7] вспомнил, что в зоне был заключенный из мужиков, очень похожий на Грача. Только фамилию запамятовал.

— Уже кое-что, — переглянулись москвичи. Теперь папки стали просматривать трое.

Когда стопка уменьшилась и подходила к концу, а надежда таяла, Гуляев присвистнул: «Вот это да!» и передал Левитину папку, которую только что открыл. С первого листа анкеты угрюмо смотрел Грач, снятый в фас и профиль.

— Браташ Михаил Григорьевич, — прочел майор строкой ниже.

— Ну-ка, ну-ка, — протянул руку начальник оперчасти и уставился в фотографию, — не припоминаю такого.

Из документов следовало, что Браташ, 1930 года рождения, уроженец Архангельской области, помор, отбывал наказание за убийство рыбинспектора. Срок истекал в апреле 94-го.

— Все сходится, — пришли к общему мнению.

— Ну что же, теперь мы будем ловить воскресшего Грача, а вы искать убийцу, — отложил Левитин папку в сторону.

На следующие сутки, в полдень, командированные приземлились в Домодедове со снующими в залах пассажирами, откуда, взяв служебный «Москвич» в отделении милиции на транспорте, отправились на Лубянку. Беседовавший у себя с начальником управления делами Орлов встретил их хмуро.

— Ну ладно, я пошел все готовить, — скорбно сказал хозяйственник и вышел.

— Что-то случилось? — проводил его взглядом Гуляев.

— Убили Мишу Шутова. Завтра похороны.

— Как Мишу? Не может быть! — отвердели скулами приехавшие.

— В тот день, когда вы улетели, мы получили срочную информацию и поехали в Очаково брать Кабана, — уставился в стол Орлов. — Заблокировали квартиру на первом этаже в отселенном доме, где он прятался, и я в рупор предложил сдаться. Тот в ответ открыл пальбу, и мы пошли на штурм: основная группа в дверь, а Миша с Рыбаковым высадили рамы — и в окна. Они его и завалили, но последним выстрелом Кабан пробил Мише бронежилет вместе с сердцем.

— Что ж у него был за ствол? — вскинул брови Левитин.

— СПС[8], как у нас. Наверное, увел, когда был в спецназе.

Кабан действительно служил там на Кавказе, а после уволился и приехал к себе на родину в Саратов, где занялся разбоем. Дела пошли, через два года перебрался в Москву и сколотил из бывших военных банду. Небольшую, в десяток человек, но особо дерзкую.

Нападали среди белого дня на инкассаторов, а как-то даже ограбили коммерческий банк на окраине, расстреляв охрану. Пару месяцев назад банду поймали на автомобиль-ловушку. Положили всех, но Кабану удалось скрыться.

— Когда похороны? — мрачно спросил Гуляев.

— В десять на Покровском кладбище, поедем всем отделом.

В кабинете возникла тягостная тишина, почти осязаемая.

— Ну, а вы как слетали? — нарушил ее Орлов.

— Нормально, — ответил Левитин и рассказал о результатах. — Сейчас проеду к нам, пробьем этого Кормакова по ГИАЦу[9] на предмет прописки. Возможно, где-то вынырнет. — После этого встал, попрощался и, взяв сумку, покинул кабинет.

Оставшиеся помолчали, а потом Гуляев сказал:

— У Мишки, насколько знаю, остался пятилетний сын.

— Двое, — вздохнул Орлов, — еще и дочка. Теперь сироты.

— А жена, помнится, врач?

— Да.

— На ее зарплату двоих не поднять.