Он пристегнул кривой нож, какой носили все нуртийцы, затем завязал широкий верхний пояс с тремя мешочками — для жидкости, минеральных солей и денег. Потом испачкал руки в дорожной пыли, чтобы сделать черными ногти. Кроме ножа у него не было никакого оружия, за исключением, конечно, кольца.

Солнце наконец влезло на небо. Воздух медленно нагревался, но море находилось достаточно близко, чтобы свежий морской ветер не давал сойти с ума от жары. Джон вдохнул и пошел в сторону башен порта.

Остальные поступили так же. Война или нет, но жизнь продолжалась. Ремесленники и купцы, некоторые с небольшими караванами, направлялись в Мон-Ло, надеясь заработать на городских рынках. Кто-то шел в порт в поисках работы, другие спасались с захваченных Империумом земель и толпились у ворот. Грамматикус присоединился к ним.

На ходу Джон повторял в голове психические литании, заключительную часть погружения в чужую культуру.

Я Джон Грамматикус. Я Джон Грамматикус. Я Джон Грамматикус, прикидывающийся Конигом Хеникером. Я Кониг Хеникер. Я Кониг Хеникер, прикидывающийся Д'салом Хултой. Я Д'сал Хулта. El'chey D'sal Huulta lem tanay ek. El'chey D'sal samman Huulta lem tanay ek. El'chey D'sal samman Huulta lem tanay ek…

— Эй, приятель, ты кто такой? — спросил его один из эхвенуртов, приподняв свою фалькату. Некоторые его соратники последовали его примеру.

Остальные воины нуртийцев обыскивали каких-то торговцев водой среди проходящих через арку.

— Я Д'сал Хулта, — ответил Джон на нуртийском. — Торговец.

Фальката снова дернулась.

— Покажи свои руки, лицо и метку.

Грамматикус сделал вид, будто так и делает.

«Я не опасен, ты видел все, что просил показать».

Эхвенурт кивнул и пропустил его в город, уже обращаясь к кому-то другому.

Грамматикус ничего ему не показал.

Мон-Ло просыпался. Из-за возможности штурма он никогда не спал на самом деле, но жители уже привыкли ожидать худшего.

Внешние стены защищали отряды эхвенуртов, железные мортиры и бомбарды, а также взводы нуртардов — регулярных наземных войск нуртийцев. Они слонялись возле лестниц, ведущих на толстые городские стены, или наблюдали в подзорные трубы за противником.

Ближе к центру города уже можно было различить оживление. Рынки пробуждались от сна, торговцы кричали о своих товарах, священник громко читал утренние молитвы. Водоносы начали свой обычный маршрут по городским площадям, улицам и переулкам.

Грамматикус пытался идти той же дорогой, что и в первый раз. Встречные торговцы кивали ему и делали жесты всесолнечного света, признавая его.

Он показывал эти жесты в ответ.

Джон собирался пройти в северную часть города, в область, известную как Курнаул, чтобы оценить крепостную стену и уровень защиты. Туви оценила бы. Он отошел в сторону, пропуская проезжающую телегу. Появились дворники с ведрами и щетками. Они что-то напевали себе под нос.

Покрытые изразцами городские стены мерцали под утренним солнцем, открывая взору мозаики с изображениями тростника и рептилий. У нуртийцев не было названий улиц, только эмблемы. Джон смотрел на изображение гигантской ящерицы на красном фоне и понимал, что никогда раньше не видел подобного. Видимо, он свернул не туда. Мон-Ло был настолько сложен и запутан, что было нелегко составить определенную схему. Это было похоже на паутину Арахны, маленькой большегрудой Арахны.

Он был иголкой, ему нравилось проходить сквозь паутину судьбы.

Грамматикус остановился и огляделся. Он взглянул на солнце, чтобы установить, где находится восток, замедлил дыхание и позволил себе вспотеть, чтобы стабилизировать тело. Просто он прошел по улице слишком далеко на запад, вот и все. Курнаул заканчивался слева.

Только его там не было. Он снова остановился, не позволяя себе поддаться панике.

К нему подбежал водонос и предложил воды.

— Нет, спасибо, — ответил Грамматикус.

— Бог все равно любит тебя, — сказал водонос и ушел.

Джон задрожал. Эти слова дословно переводились как «Твоя, душа пожертвована Изначальному Уничтожителю».

«Что со мной? — думал Грамматикус. — В прошлый раз я легко нашел нужную улицу, а сейчас веду себя как дилетант. Это… это глупо».

В поисках знакомых ориентиров он прошел еще две улицы. Появилось ощущение, что Курнаул находится гораздо дальше, чем он привык считать. Что-то отвлекало Джона.

Повинуясь инстинкту, он одним движением сунул руку в мешочек с минеральными солями, висевший на поясе, и сомкнул пальцы на мемосемени, спрятанном в солях. Семя в маленьком серебристом зажиме было размером с горошину. Джон получил его от Гахета. Это какого-то ксенодерева с одного из миров, из зоны влияния Кабала. Если оно теплело, значит, рядом наличествовала психическая активность.

Грамматикус взглянул на него. В его руках семя всегда теплело, реагируя на его способности, но в этот раз оно было горячим, словно тлеющий уголь.

Джон понял, что он в опасности. Семя буквально кричало предупреждая, что нечто совсем рядом и, похоже, ищет его.

— Д'сал? Д'сал Хулта?

Грамматикус оглянулся и увидел полного торговца, махавшего ему. Тот стоял со своими коллегами, но, увидев Грамматикуса, поспешил к нему. Джон быстро спрятал семя.

«Как его зовут? Его имя? Ты же встречал его раньше».

— Д'сал, мой друг! — Торговец сделал жест всесолнечного света и поклонился. — Последние пару дней я тебя не видел на рынке. Что по поводу той сделки, которую мы обсуждали в прошлый раз? Тебе доставили?

«Х'дек. Его зовут X'дек Рутун».

— Х'дек, мой друг. Мне больно это говорить, но мой поставщик… Скажем так, он брал больше, чем давал. В общем, я не смогу совершить ту сделку. Я извиняюсь.

Х'дек махнул пухлой рукой:

— А, не волнуйся. Я понимаю. Сейчас сложные времена осады наших земель чужаками. Такие вещи случаются.

Х'дек снова взглянул на Грамматикуса.

— У тебя же есть моя генная печать? Да? Отлично, надеюсь, мы сможем вести дела в будущем!

— Я в твоем распоряжении, Х'дек, — пробормотал Джон и добавил жест полной луны, означавший, что он закончил разговор.

Он зашагал дальше по улице, чувствуя себя все так же неуютно. Он старался выйти на площадь, где было попросторнее, надеясь, что свободное место освежит голову и даст возможность найти источник психической активности, которую обнаружило семя.

Грамматикус остановился и медленно поднял взгляд.

Он стоял перед Па'хель Аван Нуртом, огромным храмом Мон-Ло. Высоко над ним, на фронтоне храма, находилась фреска, изображающая ипостаси Изначального Уничтожителя: бойня, экстаз, тлен и мутации, которые складывались в огромный и жуткий единый символ.