Пайк выдвинул роту поддержки, чтобы обеспечить максимальным огневым прикрытием направление наступления роты «В»[513], но и бойцы с ПТРК MILAN также вскоре очутились под сильным вражеским обстрелом. Один состоявший из трех человек расчет ракетной установки стерло с лица земли прямым попаданием из безоткатного орудия[514]. Некоторых выводил из строя, раня в разные места, один и тот же снайпер — приходилось воздавать невольное уважение меткости аргентинцев. Британский артиллерийский наблюдатель, капитан Уилли Маккракен, скорректировал огонь пушек на участок буквально в нескольких ярдах от собственной позиции[515]. Хью Пайк позднее замечал, что-де ближе всего от него падали британские снаряды, однако артиллеристы, обеспечивавшие огневую поддержку 3-го парашютного батальона, били так точно, что от их выстрелов не пострадал никто из своих. Одно отделение 5-го взвода очутилось под сильным пулеметным огнем. Двое солдат, Гоф и Грей, бросились на вражескую огневую точку и подавили ее гранатами и штыками, захватив в плен одного уцелевшего бойца[516].

Рота «В» сделала паузу для перегруппировки перед новой попыткой очистить последние неприятельские позиции, а тем временем какие-то снайперы постреливали в них то с фронта, то с тыла. 4-й взвод роты Аргью сократился с двадцати пяти человек до двенадцати, но и другим доставалось ничуть не меньше[517]. Всего рота потеряла тринадцать человек убитыми и двадцать семь ранеными[518]. Парашютисты вновь устремились на штурм, но орешек, который они собирались разгрызть за часы ожесточенных боев и после тяжелого урона, оказался слишком крепким. Хью Пайк, командовавший из точки рядом с майором Аргью, приказал роте «В» остановиться и пропустить через свои расположения роту «А», а кроме того, распорядился вызвать более сильную артиллерийскую поддержку[519]. Перестрелки начали потихоньку затихать лишь с первым светом восхода на склонах. Бойцы батальона, несмотря на колоссальную усталость, чувствовали, как слабеет вражеское сопротивление. «Никогда не забуду вида роты «А», наступавшей в густом тумане с примкнутыми штыками», — вспоминал Пайк[520]. Многие из последних защитников аргентинского рубежа пали именно от штыков. Битва за гору Лонгдон и обстрелы вражеской артиллерии на протяжении тех суток стоили 3-му парашютному батальону двадцати трех погибших и сорока семи раненых[521]. Целые процессии санитаров-носильщиков спешили с тяжелыми и скорбными ношами к пункту первой помощи. «Два доктора боролись, чтобы спасти жизнь раненым, — записал в дневнике сержант 3-го парашютного батальона Кит Хоппер. — Но проиграли битву за одного из них. Это особенно накрывало, поскольку тот солдат пробыл на Лонгдоне всего несколько минут, когда разорвался снаряд и осколок перебил артерию у него в бедре. Пока доктора старались остановить кровотечение и прилаживали капельницу, мы только стояли и держали над ними пончо, поскольку падал снег, и слушали, как раненый кричит нам что-то». «Я полагаю, деяния 3-го парашютного достойны всяческих похвал, — писал домой офицер батальона после боя за гору Лонгдон. — Но какой ценой! Сколько людей потеряли мы, таких молодых — по большей части чертовски молодых…» Неудивительно, что те, кто сражался, так огорчались по поводу потерь, в действительности же их стоит считать поразительно малыми.