— Лицо Джадвея было оторвано?

— Не знаю, чье лицо.

— Она когда-нибудь говорила о Джадвее?

— Кажется, нет. Кстати, я ни разу не слышала от Кэти и о Касси Макгро.

— Какая у нее фамилия?

— У Кэти? Миссис Кэтрин Салливан.

— Салливан. — Барретт попробовал фамилию на вкус. Она так долго ускользала от него. — Наверное, это фамилия человека, за которого она вышла замуж вскоре после смерти Джадвея. Он погиб во время Второй мировой войны. Она когда-нибудь говорила о нем?

— Пару раз, только не называла Салливаном. Говорила как-то, что овдовела и это заставило ее девочку обратиться к Богу.

— Понятно. Значит, она — Кэтрин Салливан. Отлично, загадка фамилии разгадана, но интересно, откуда взялось имя Кэтрин?

Едва он успел задать себе этот вопрос, как нашел ответ. Несколько недель назад он наткнулся в «Бен Фремонт бук эмпориум» на книгу под названием «Происхождение имен», в которой описывались христианские имена и производные от них. Он тогда посмотрел свое имя и имя Зелкина. Барретт узнал, что имя Майкл вовсе не ирландское, как он всегда думал, а еврейского происхождения и означает «похожий на Бога», а уменьшительное от него — Майк. Еще он выяснил, что Абрахам тоже еврейское имя, означает «отец множества детей» и имеет одно уменьшительное — Эйб. Увлеченный Майк Барретт начал просматривать другие имена. Касси оказалось древнегреческим именем, значило «чистая» и было одним из уменьшительных от имени Катерина. И только сейчас до него дошло, что еще одним вариантом имени Катерина было Кэтлин, имя героини «Семи минут».

Барретт забыл о своих исторических изысканиях и вспомнил о них только сейчас. Теперь все стало ясно. После женитьбы Касси отказалась от своего прошлого и приняла новое имя, но, как бы отдавая дань бессмертию героини и Джадвея, она сохранила очень тонкую нить, связывающую ее с прошлым, и назвалась Кэтрин.

Мисс Джефферсон остановилась перед открытой дверью, рядом с которой на стене было написано: «34-А. 34-Б», и сказала, указывая полусогнутым пальцем:

— Сюда.

Майк вошел вслед за ней. В комнате стояли две односпальные кровати, аккуратно заправленные красновато-коричневыми покрывалами и разделенные больничной ширмой. Стеклянные двери за кроватями вели во внутренний дворик.

Мисс Джефферсон дотронулась до изголовья первой кровати.

— Это кровать Кэти. Мы разрешаем ей после ужина немного погулять перед сном.

Барретт внимательно посмотрел на уголок Касси, такой далекий от парижского «Дома» и «Брэссьер Липп». В изножье стоял столик на колесах с полупустым стаканом апельсинового сока и розовыми таблетками в бумажном стаканчике. В изголовье на металлическом ночном столике стоял графин с водой, стакан, транзистор, лежали очки.

Барретт повернулся. Эвис Джефферсон стояла на коленях перед встроенным гардеробом, из которого она достала коричневый чемодан. Она открыла его, но Майк не видел, что она делает. Потом негритянка издала победный возглас и достала прямоугольный фотоальбом в голубом переплете из искусственной кожи.

Майк Барретт так часто терпел разочарования, что решил в последний раз усомниться.

— Мисс Джефферсон, интересно, Кэтрин Салливан, которой принадлежит этот альбом, хоть немного похожа на девушку с той старинной фотографии на фоне Эйфелевой башни?

— Конечно нет. Кто будет похож сам на себя после стольких лет? Возьмите меня, к примеру. Неужели я сейчас похожа на себя, какой была в школе? Ни капельки.

— Тогда как мы узнаем, что на фотографии из альбома мисс Салливан изображена она сама? Может, это просто подарок на память от Касси Макгро, с которой она дружила.

Эвис Джефферсон широко улыбнулась, показывая кривые зубы.

— Вы очень любите сомневаться. В альбоме есть много других ее фотографий, под некоторыми из них она написала: «Я в Париже в тридцать пять». Я хочу сказать, что на них та же самая женщина, что и на этом снимке, сделанном перед Эйфелевой башней. Сейчас сами увидите.

Мисс Джефферсон начала листать страницы, потом неожиданно остановилась и протянула альбом Барретту.

На развороте было четыре фотографии. Две совсем выцвели и стали хрупкими. Слева была приклеена фотография, которую Майк нашел в коллекции Шона О'Фланагана — с самим ирландцем, Касси Макгро и обезглавленным Джадвеем. Рядом находилась фотография Касси на фоне какого-то средневекового здания, а под ней была надпись: «Музей де Клюни, окт. 1936». Почерк был тот же, что и на фотокопии снимка, которая лежала у Майка в кармане. На одной фотографии на первой странице Касси снялась, очевидно, в Понт-Нефе, потому что на заднем плане виднелась Сена. На другой она шутливо отдавала честь, стоя навытяжку под табличкой с названием улицы «Бульвар Сен-Мишель».

Вспомнив о присутствии долговязой сестры, которая заглядывала через его плечо, Майк Барретт торопливо пролистал весь альбом от начала до конца. Страницы в большинстве своем оказались пустыми. Кроме четырех уже виденных, он нашел еще от силы десяток фотографий. Два совсем древних снимка — наверное, родителей Касси, детские фотографии: Касси в вагоне, на санях, на дереве. Молодой Шон О'Фланаган в Париже. Несколько снимков Касси в Цюрихе и один из Венеции, на котором она кормила голубей на площади Святого Марка. Единственная фотография кудрявой девочки лет четырнадцати с простым неулыбчивым лицом и подписью «Джудит». Очень светлый из-за плохой выдержки снимок молодого солдата с короткой стрижкой и кривой улыбкой в форме рядового Соединенных Штатов Америки. Несомненно, Салливан перед отправкой на фронт. И наконец, последняя фотография. Людей нет. Простая дверь, над которой ясно видна надпись: «„Этуаль-пресс“, 18, рю де Берри».

Барретт долго смотрел на последнюю фотографию, и его руки слегка дрожали. Вот оно, последнее доказательство. Он закрыл альбом. Наконец он нашел Касси Макгро.

Эвис Джефферсон спрятала альбом в чемодан и поставила его в гардероб на верхнюю полку.

— Где она? — нервно поинтересовался Барретт.

— В комнате отдыха. Я всегда оставляю ее там в кресле-каталке после ужина. Хочу, чтобы она посидела с кем-нибудь перед сном.

Барретт взял букет роз и сказал:

— Идемте.

Они опять вышли в коридор и направились в комнату отдыха. Мисс Джефферсон одобрительно посмотрела на него.

— Вы правильно сделали, что принесли розы. Когда я увидела на доске объявлений записку, я подумала, что вы какой-нибудь дальний родственник или что-нибудь в этом роде. Я надеялась, что вы ее родственник, потому что к ней никто не приезжает.

Барретт покачал головой:

— У нее никого не осталось, кроме дочери в монастыре.

— Но фотография меня озадачила, и я спросила о вас старшую сестру. Она рассказала, что вы адвокат, что защищаете в Калифорнии эту сексуальную книжку и что наша Кэти Салливан как-то связана с ней.