– Так ты же не король, вот станешь королем – тогда другое дело. Может, я поэтому и не могу взлететь!

Мне надоела его философия, я хотел было сесть на грифоншу, но юная гасительница остановила меня, дернув за рукав:

– А мне он нравится. Пушистенький такой, просто лапочка.

– Дарю, – не поворачиваясь, буркнул я, прилаживая седло.

– Мы возьмем его с собой в Элатас?

– Кто это мы? – От такой наглости я чуть не уселся прямо на крылья Чары.

– Ну ты и я. Или ты опять передумал?! – Она схватила меня за перевязанную руку так, что я сразу решил быть послушным. – Или ты шутки решил со мной шутить?! – заводилась она. – Моя мама, известная на все четыре княжества гасительница, в таких случаях… – Она жестикулировала, намеренно привлекая внимание присутствующих. – Знаешь, Карлес, что она делала с неверными мужчинами?

В толпе раздались смешки.

– Прах тебя побери, Милица! Да что тебе от меня-то надо?! Целуешься ты со своим Брасом и целуйся дальше! Я же вам не мешаю! Ну и оставьте меня в покое!

– С Брасом?! – вытаращила она свои до невероятности честные глаза. – А что, собственно, изменилось от того, что мы малость поболтали?! Тоже мне – нашел грех! – разливала она свое справедливое негодование. – Ну так во-первых: этому причина есть, а во-вторых: не твое это дело, я дочь знаменитой гасительницы…

– Ваше высочество! – протолкнулся ко мне Брас. – Простите нас, ваше высочество. Помните, я просил вас замолвить перед королевой словечко обо мне и Брине? Так вот она, – он кивнул на бушевавшую девушку. – Она ее дальняя родственница, Брина и Милица росли вместе, воспитывались…

– Ну если и у княжны такое же воспитание, можешь забирать обеих. Я сейчас же поговорю с Джулией, пойдем.

– Спасибо. Как я могу вас отблагодарить? – Он прижал к груди перевязанную руку.

– Говори мне ты!

Мы всей компанией подошли к небольшому столу, где сестра и ее приближенные жарко обсуждали свое скорое возвращение в Танаталатес.

При виде меня и Браса она улыбнулась и указала на пустые места рядом с ней и Карлом.

– Извини, что отрываю тебя от дел, но… в общем, пользуясь тем, что весь свет в сборе, я хочу просить руки княжны Брины для моего командующего, благородного рыцаря Браса, чьему воинскому искусству, силе и мужеству мы немало обязаны, в том числе и уничтожением Повелителя, а значит, и победой в целом. – Я опустился на одно колено, прекрасно понимая, что за мной стоят как минимум два грифона, и это придавало мне веса.

– Признаться, я думал, что ты попросишь для себя руку прекрасной княжны. – Отец посмотрел на меня в упор. – Ибо так диктуют интересы мира.

– Мурра, – высказала свое мнение Чара, после чего отец сел, схватившись за сердце, не в силах продолжать.

– Я согласен с грифоном. Брас немало сделал для Элатаса, да и я тоже. Не забывайте, что это именно я привел грифонов со «Святого острова»! И между прочим, из-за этого так и не узнал истинное имя мира, которому я теперь также принадлежу!

– Никто не уменьшает ваших заслуг, дорогой Кир, – поднялся Карл. – Но Брас не князь, он даже не дворянин! Он просто рыцарь, а значит, мы не можем благословить столь неравный союз!

– А ладно вам, – вмешалась Джулия. – Встань, Кир, что это еще за новости?

– Не дворянин – значит, станет таковым, а древность рода…

– Позвольте, ваше величество. – Гурий Град вышел из-за стола и встал рядом с нами.

– Говори, летописец, может, в твоих книгах сказано что-нибудь о том, кто были родители Браса? – Она выразительно потерла свой перстень.

– Да нет у меня ни…

Джулия посмотрела на рыцаря, и тот замолчал.

– Ваше величество! – начал Град. – Господин командующий вполне может носить мое родовое имя. В молодости… – Он покраснел.

– Но мы не можем просто так без доказательств называть даже самых достойных рыцарей древними именами! – возмутился Карл.

– Минуточку! – вскинула руки королева. – Господин летописец! Слышали, что сказал Трорнт? Есть ли у вас доказательства того, что рыцарь Брас ваш сын?

– Как же… найдутся.

Фобиус беззвучно смеялся в кулачок.

– Сделаем. Я помогу господину Граду.

– Прекрасно! – Джулия откинулась в кресле. – Теперь, отец, что ты скажешь, если я попрошу у тебя, как у опекуна Брины, ее руку для командующего войск Восточного княжества, благородного рыцаря Браса Града?

– Что же тут скажешь? – Он развел руками. – Я согласен.

– Ты не представишь меня королеве? – толкнула меня в бок Милица.

Я утратил всякую волю к сопротивлению и кисло глянул на сестру, но она уже сама подошла и обняла меня за плечи:

– А тебе, я вижу, нравятся темпераментные женщины.

Я взглянул на чудовище и принужденно улыбнулся.

– Джулия, разреши представить тебе Милицу, дочь знаменитой гасительницы Рагнеды.

Девушка склонилась, и сестра упомянула о доблестях ее матери в битве за Элос и отвела меня в сторонку.

– Я вижу, ты не очень-то расстроился историей с Лаурой? – прошептала она. – Мой тебе совет – отправляйся с этой красоткой в Элос и забудь обо всем.

– Но я вовсе не собираюсь на ней жениться, – запротестовал я.

– А кто тебе велит? Скажи только, она тебе нравится?

– Да.

– Ты ведь влюблен в нее по уши! Я видела, как вы обнимались.

«Главное, чтобы она не видела, как на меня свалилась эта пушистая задница, – вот позор-то».

– А ты видела, как мы ругались? – бросил я пробный шар.

– Мы с Карлом тоже орем друг на друга. Не глупи, Кир. Вы же влюблены. Сделаешь ее своей наложницей, а женишься… женишься ты на племяннице Эльлинсинга. Не взыщи. – Она чмокнула меня в щеку. – Кстати, а как там насчет крылатых кошек? Ты поделишься или как?

Я поклонился.

– Ты будешь блистательно смотреться на белом грифоне, я бы даже сказала, грифонище! – Она, смеясь, уткнулась лицом в грудь подошедшего Карла.

– Нет уж, лучше на черной. – Я повернулся к своим спутникам, когда вдруг заверещал Фобиус.

– Ваши величества! Ваши высочества! Ваши сиятельства! Ужас и нищета! Разверстая бездна! Стоны и крики!.. – завел он свою излюбленную песню.

– Нельзя ли попроще, Огюст? – взмолилась Джулия, которая абсолютно не выносила напыщенности.

– Проще? Да… да… как же… можно и проще. Проще, гм… А вот что мне делать с яйцами?

– С чем? – Отец приподнял брови. – Я не ослышался?

– Не будет платиновых драконов – не будет чернил для особо ценных летописей, не сможем сохранить важнейшие документы – потомки никогда не узнают о наших деяниях и начнут повторять прошлые ошибки.