Замок щелкнул, дверь на дюйм приоткрылась, и показалось женское лицо — или, по крайней мере, часть его: большой темный глаз и кончик носа. Секунду хозяйка изучала их, наконец дверь распахнулась. Женщина средних лет, все еще привлекательная, стояла и как будто собиралась упасть. Роджер быстро приблизился к ней и поддержал за локоть.

— Все в порядке?

— Да… да… я… я… это так… я думала… Мне показалось, что я одна осталась на свете! — Она рухнула в объятия Роджера, сотрясаясь от истерического плача.

Через полчаса хозяйка успокоилась. Они сидели за кухонным столом, обжигаясь горячим кофе, и обменивались рассказами о своих приключениях.

— В общем, в конце концов я перестала выходить из дома и совершенно не жалею об этом, — сообщила миссис Видерс. — Мне кажется, это были три самых праздных месяца в моей жизни.

— Как же вы выдержали? — заинтересовался Роджер. — В смысле еды, например?

Миссис Видерс молча подошла к коричневому, под дерево, холодильнику и открыла его.

— Каждое утро он наполняется снова, — объяснила она. — Все одно и то же: три кусочка ветчины, полдюжины яиц, бутылка молока, немного салата, всякие остатки. И консервы. Одну и ту же банку кукурузы в сливках я съела уже, наверное, раз сорок. — На ее лице показалась улыбка. — К счастью, я обожаю кукурузу в сливках.

— А как же лед? — Роджер показал на полурастаявший блок в нижней части холодильника.

— Он каждый день тает и каждое утро намерзает снова. То же самое происходит с цветами: я ежедневно их срезаю и приношу в комнату, а утром они снова распускаются на одних и тех же стеблях. А однажды, открывая консервы, я довольно глубоко порезалась, однако утром все прошло, и никакого шрама. Сначала я каждый день отрывала страничку календаря, но она неизменно возвращалась. Понимаете, ничто не изменяется, ничто и никогда. Одна и та же погода, все то же небо, даже облака… Всегда один и тот же день — семнадцатое августа тысяча девятьсот тридцать первого года.

— Вообще-то… — начал было Роджер. — Проехали, не обращайте внимания.

— Оставь это при себе, сынок, — шепнул Люк, закрывшись ладонью. — Если ей приятно считать, что она живет на двадцать лет вперед, не мешай ей.

— А как насчет того, что сейчас тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год? Что скажете на это?

— Скажу, нелегко тебе пришлось, сынок. Крыша-то, видать, поехала…

— Я бы с этим, пожалуй, поспорил, — сказал Роджер, — хотя и не по всем пунктам.

— Что такое, мистер Тайсон? Что все это значит? — настороженно спросила миссис Видерс.

— Дело в том, что мы попали в какой-то капкан, — начал Роджер. — Не знаю, правда, искусственного или естественного происхождения, однако налицо определенные закономерности и ограничения. Некоторые из них мы уже знаем.

— Да, — кивнула миссис Видерс, — действительно, вы попали сюда из другого места. А можно рассчитывать на возвращение?

— Боюсь, вам бы это не пришлось по вкусу, — ответил Роджер. — Впрочем, я не думаю, что мы попадем опять туда же. Сам я еще ни разу не попадал в одно и то же место. Похоже, что существует множество клеток или камер, соединенных в одной точке — какой-то трубопровод в четвертом измерении. Если мы уйдем отсюда, то наверняка попадем в другую клетку. Но я надеюсь, что в конце концов мы выберемся из этой тюрьмы.

— Мистер Тайсон, скажите… я могу пойти с вами?

— Разумеется, если вам так хочется, — согласился Роджер.

— Мне очень хочется, — призналась миссис Видерс. — Но вы ведь подождете до утра?

— Я бы не отказался отдохнуть сегодня ночью, — произнес Роджер, — так как уже не помню, когда делал это в последний раз.

Полчаса спустя Роджер блаженствовал в чистой постели. Комната производила впечатление очень уютной. Он взглянул на часы: двадцать минут первого. Конечно, нелепо ожидать, что в полночь по местному времени произойдет что-нибудь физически ощутимое, подвластное, так сказать, законам физики, которые, как полагают, управляют миром, но тем не менее…

Время текло.

Нет, физически это никак не ощущалось — ни звука, ни света, — и все-таки что-то случилось. И именно в ноль часов двадцать одну минуту, поскольку Роджер успел посмотреть на часы. Он огляделся. По-прежнему темно, все как обычно. Он подошел к постели Люка Харвуда и заглянул ему в лицо. От шрамов и синяков не осталось и следа. Роджер потрогал свой больной бок и поморщился.

— Этот круг замкнут в пространстве и во времени, — пробормотал он. — Все возвращается к исходному состоянию через двадцать четыре часа. Все, кроме меня. Со мной — по-другому, синяки копятся. Такое вот дело. Что ж, остается надеяться, что завтрашний день будет чуть легче сегодняшнего.

Глава 4

Ясным ранним утром следующего дня все трое покинули дом, взяв с собой небольшой бумажный пакет с провизией и винтовку двадцать второго калибра, которую миссис Видерс прихватила вместе с тремя коробками патронов. На этот раз Роджер недолго искал таинственную щель.

— Лучше бы нам держаться покучнее, — предложил он. — Давайте возьмемся за руки, чтобы, по крайней мере, нас не разбросало по разным измерениям.

Миссис Видерс с готовностью протянула руки своим новым сопровождающим: мистеру Тайсону и мистеру Харвуду. С Роджером во главе трое шагнули вперед…

…И оказались в глубоком сумраке. Последний свет догорал на серебристых соснах, которые в полной тишине протягивали свои ветви, покрытые льдом. Роджер по колено провалился в глубокий мягкий снег. Морозный воздух щекотал ноздри.

— Да уж, это был короткий день, — проворчал Люк. — Вернемся обратно и попробуем еще раз.

— Я уже подумал об этом, — признался Роджер. — Ведь здесь, очевидно, ниже нуля.

— Давайте я сбегаю домой и принесу что-нибудь теплое, — предложила миссис Видерс.

— Думаю, не стоит, — ответил Роджер. — Вдруг придется попасть в место похуже этого. Раз уж мы здесь, для начала надо осмотреться. Пока все нормально. Метрах в двадцати вполне может оказаться дорога, а вон за тем подъемом — дом! Нельзя же убегать без разведки. Люк, вы пойдете сюда. — Он показал наверх. — А я посмотрю внизу. Миссис Видерс останется здесь. Мы скоро вернемся.

Люк кивнул и, недовольный, побрел в указанном направлении. Роджер похлопал женщину по плечу и углубился в чащу. Уши, нос и пальцы начинали ныть от мороза, словно их сильно сжали плоскогубцами. Дыхание превращалось в пар, и это мешало смотреть. Он не прошел и тридцати метров, когда наткнулся на срубленное дерево, припорошенное снегом. Не очень толстая сосна, у основания сантиметров тридцать — сорок в диаметре. Сучья в основном были обрублены и аккуратно сложены рядом. Судя по месту сруба — топор хороший. Роджер посмотрел, нет ли следов — следы виднелись, наполовину скрытые снегом.

— Повалили совсем недавно, — пробормотал Роджер.