Она шумно втянула воздух.

– Как тебе это удается? Как ты научился вступать в бой, зная, что не все твои соратники покинут поле сражения?

Эдион вслушивался в каждое ее слово. Прерывистое дыхание Лисандры показывало, что слезы совсем близко.

– Тебе тоже придется этому научиться, – сказал он, сожалея, что подобные мысли наполняют ее голову и тяжелым грузом ложатся на душу. – Страх потери… сокрушает не меньше самой потери.

Наконец Лисандра повернулась к нему. В ее зеленых глазах было столько печали, что Эдион воспринял это как удар в живот. Ему стоило немалых усилий не потянуться и не обнять Лисандру.

– Думаю, в ближайшем будущем нам обоим придется часто напоминать себе об этом, – сказала она.

Эдион кивнул:

– Не только об этом. Воин привыкает ценить минуты радости и наслаждаться каждой.

Ему подумалось, что как раз это Лисандра уже умеет. Ее красивая длинная шея вздрогнула, ресницы опустились.

– Я и наслаждаюсь. Сам знаешь… когда это бывает.

У Эдиона забилось сердце, совсем как на гребне дюн, при виде кораблей с серыми парусами. Оставалось лишь выбрать стратегию: незаметное продвижение или стремительный натиск. На размышления у него были считаные секунды. Эдион избрал маневр, всегда выручавший его и на поле сражения, и на других полях: открытая атака, усиленная такой же неприкрытой самоуверенностью. В прошлом это не раз застигало противников врасплох. Предметы его внимания – тоже.

– Когда это бывает… между нами? – слегка улыбаясь, спросил он.

Как он и ожидал, Лисандра заняла оборонительную позицию:

– В моей истории… нет ничего хорошего.

– Не говори так. – Эдион подошел ближе. – Ты хороша во всем. Уж можешь мне поверить. Я был близок со многими. С женщинами, с мужчинами… Я достаточно искушен в подобных делах.

Лисандра удивленно вскинула брови. Эдион небрежно пожал плечами:

– Мне доставляли наслаждение те и другие. Это зависело от моего настроения и от второй половины.

Один из бывших возлюбленных Эдиона – смелый и опытный командир легиона Беспощадных – оставался в кругу его близких друзей.

– Влечение есть влечение, – продолжал Эдион, сдерживая нараставшую страсть. – Я знаю о нем достаточно и понимаю, что мы с тобой…

Лисандра моргнула. Эдиону показалось, что она захлопнула ставни. Его словесный поток оборвался. Слишком рано. Поспешил он с подобными разговорами.

– Мы сами поймем, что к чему, – поспешно добавил он. – Не будем ничего требовать друг от друга, кроме честности.

Сейчас он мог предложить Лисандре только это. И только это мог попросить от нее.

Легкая улыбка тронула ее губы.

– Да, – прошептала Лисандра. – Начнем с этого.

Эдион шагнул еще ближе. Его не волновали возможные зрители на палубе и снастях кораблей армады. Щеки Лисандры порозовели. Как же ему хотелось погладить их, а потом поднести пальцы ко рту и насладиться вкусом ее кожи.

Нет, он больше не будет торопить события. Он насладится каждым мгновением, к чему сам призывал Лисандру.

Это будет его последняя охота, и он не собирался комкать прекрасные мгновения, сжимая их до одного броска. Он воспользуется каждой минутой, подаренной судьбой, чтобы быть рядом с Лисандрой. Ему ведь нужно столько ей показать.

Каждую речку, каждый уголок леса, каждую пядь террасенского побережья. Ему хотелось увидеть Лисандру, смеющуюся на осенних балах. А весной она будет привязывать ленты к праздничным столбам. Он представлял, как она, распахнув зеленые глазищи, слушает древние сказания о войне и призраках, сидя возле пылающего очага где-нибудь в их горном доме, а за окнами бушует вьюга. Он все ей покажет и расскажет. Вот только на поля сражений он Лисандру не возьмет. Зато ему будет к кому возвращаться.

– Рада, что мы хоть раз пришли к согласию, – улыбнулась Лисандра, беря его за руку.

Вино пили прямо из бутылок, сидя на корабельном камбузе. Аэлина и Ансель чокнулись и надолго припали к горлышкам.

Завтра, на рассвете, они снимутся с якорей и поплывут на север. В Террасен.

– А теперь я готова выслушать пожелания и претензии, – сказала Аэлина, упираясь локтями в липкий стол.

Рядом на скамье разлеглась Лисандра, предпочитавшая вину леопардовое обличье. Голова ее покоилась на коленях Аэлины. Услышав эти слова, Лисандра ехидно мурлыкнула.

– Неужели будут претензии? – удивилась Ансель.

– Будут, – ответил Эдион, сидевший поодаль вместе с Рованом. – Аэлина, мы были бы тебе очень признательны, если бы впредь ты нас посвящала хотя бы в часть своих замыслов.

– Но тогда я лишусь неподдельного изумления на ваших лицах, – невиннейшим тоном произнесла Аэлина. – Это было такое зрелище! Неужели вы хотите лишить меня удовольствия?

Мужчины ответили глухим рычанием. Аэлина знала: оба на нее сердиты. Еще как сердиты! Появление Ансель и кораблей было для них почти тем же, что вторжение армии илков. Но ей так хотелось поколебать эту непрошибаемую мужскую самоуверенность… Могут же и у нее быть маленькие развлечения?

– Значит, в Мелисанде вы не столкнулись ни с илками, ни с валгами? – подавляя раздражение, спросил у Ансель Рован.

– А ты думаешь, моим солдатам не удалось бы захватить город, если бы он был напичкан этими тварями? – дерзко спросила Ансель.

Она отставила бутылку. Красно-коричневые глаза озорно сверкали.

Дорин сидел между Фенрисом и Гарелем. Все трое предпочитали помалкивать. Лоркан с Элидой удалились на палубу.

– Нет, принц. Всей этой нечисти там не было, – продолжала Ансель. – Я спросила у мелисандской королевы, неужели она позволяет, чтобы над ее подданными издевались, как над остальными жертвами Мората. Поначалу она не хотела говорить, но потом призналась: используя дипломатические и иные ухищрения, она добилась от Эравана неприкосновенности для своих солдат. И для себя тоже.

Аэлина пожалела, что успела выпить лишь треть бутылки и ее мозги недостаточно затуманены вином. Она очень устала, чтобы вести такие разговоры на трезвую голову.

– Когда война закончится, Мелисанда окажется в щекотливом положении, – продолжала Ансель. – Они не смогут оправдаться игом Эравана. Все действия королевы и армии были добровольными, сделанными без всякого принуждения. Никакие демоны у них внутри не сидели.

Ансель насмешливо взглянула в дальний угол стола, где устроилась Манона Черноклювая:

– И потому Мелисанда вместе с Железнозубыми будут сожалеть о своем опрометчивом выборе.

Манона сверкнула железными зубами. Настроение у нее было паршивое. Столько времени прошло, как они вернулись на корабль, а Аброхас до сих пор не появился. И на палубе, разговаривая с Элидой, она без конца всматривалась в небо.