– Какая смерть? – не понял Гагарин. – Толком выкладывай.

– Она говорит о драке между её мужем солдатом Михаэлем Цимсом и штык-юнкером Юханом Ренатом, – негромко пояснил Дитмер.

– Михаэль бить меня. Господин Ренат защита мне. Михаэль ударить его. Господин Ренат ответить. Это жар, горячо.

– Погорячились, – подсказал Дитмер.

– Чисто цыгане, а не шведы, – хмыкнул Гагарин. – За бабу в кулаки.

– Прошу отпустить из каземат, – завершила Бригитта.

– Мужик бабу свою поучил – и в каземат его? – весело удивился Матвей Петрович. – Дожили! Это бабе плетей следовало отмерить. Какой дурень его упёк? Надобно выпустить солдата, Ефимка.

– Нет, – Бригитта покачала головой. – Михаэль иметь свобода.

В общей драке на ярмарочной площади Цимс получил удар плотницким гвоздём меж рёбер. Другой бы, может, и умер, а Цимс, здоровенная скотина, зажал рану рукой и убежал домой. Два дня он лежал пластом, но потом оклемался, и сейчас уже ковылял по двору, лишь чуть скособоченный.

– Я просить отпустить господин Ренат, – твёрдо сказала Бригитта.

– Вот те раз! – опешил Матвей Петрович. – Он же твоему мужу кости ломал, и ты за него заступаешься?

– Да, – с достоинством кивнула Бригитта. – Я любить господин Ренат. Он также мне любить. Михаэль иметь злость, гнев.

Матвею Петровичу всё больше нравилась Бригитта: её здравомыслие и трезвость странно сочетались с бесстыжим и преступным устремлением.

– Вот ведь бесова кошка! Мужиков стравила! Это тебя в каземат надо посадить, а не твоего полюбовника.

– Так, господин губернатор, – согласилась Бригитта. – Вина мне.

– Кто, говоришь, твой дружок-то?

– Штык-юнкер Юхан Густав Ренат, – повторил Дитмер.

Теперь Гагарин вспомнил штык-юнкера: с него же началось побоище на ярмарке. Пьяный Васька Чередов зарубил собаку юнкера, а юнкер расквасил Ваське рожу, и дальше пошло-поехало. Но драка с пленными шведами – это государственное злодеяние, за которое непременно надо кого-то наказать. И Матвей Петрович хотел наказать штык-юнкера: он объявит офицера Рената зачинщиком мятежа и отправит в Преображенский приказ, в безжалостные руки князя-кесаря Ромодановского. Правда, никаких писем Ромодановскому Матвей Петрович пока ещё не написал, торопиться некуда.

– Пред богом-то не совестно за любодейство? – спросил он Бригитту.

Матвей Петрович и сам грешил так, что никакой Бригитте за ним не угнаться, он всё знал про совесть и божьи заповеди, но спрашивал, потому что хотел узнать, насколько сильна страсть между этой бабой и офицером.

– Я хотеть брак, когда закон, господин губер… нар. Господин Ренат тоже хотеть. Но нет развод, где плен. Нам чужая страна. Господин пастор Лариус, господин ольдерман фон Врех отказывать нам.

– Жениться не дают, а женилка горит, – хмыкнул Матвей Петрович.

Ему всё стало ясно. У этих шведов не одна лишь срамная похоть, у них любовь. А любовь горы своротит. Хитроумие Матвея Петровича само по себе принялось выстраивать какие-то связи, которые он ещё не успевал осознать.

– Прошу прощения, господин губернатор, – сунулся Дитмер. – Драка между штык-юнкером Ренатом и солдатом Цимсом произошла во время недавних прискорбных событий на ярмарке. Солдата ударили ножом. Это сделал случайный человек, русский. Но обвинение возложено на штык-юнкера, поскольку он швед и имел причины к убийству солдата.

– Господин Ренат не держать нож, – подтвердила Бригитта.

– А солдат-то жив?

– Да, господин губернатор. Ранение оказалось лёгким.

Ренатова полюбовница и секретарь Дитмер, понятно, не догадывались об истинных причинах заключения штык-юнкера и намерениях губернатора. Матвей Петрович внимательно разглядывал Бригитту. Да, непростая баба. Была в ней какая-то несгибаемая прямота, как в раскольниках. Однако эта шведская красавица не будет расходовать себя на проклятия, оправдания или слёзы. Её решимость по-немецки расчётлива. Она не полезет в костёр, но и не отступится. Она всё обдумает, дотерпит до удобного времени и ударит на поражение. Без суеты и клятв она пойдёт ради своего мужчины до конца и сделает что угодно. Такие умеют добиваться цели – не сразу, но верно.

Бригитте шибко не повезло, что её возлюбленный один должен ответить за смуту с пленными. Там, на ярмарке, солдаты Бухгольца повязали сотни три мятежников, из них человек сто были шведами. Полковник Бухгольц предложил вместо наказания зачислить смутьянов в рекруты. У Бухгольца не хватало людей для похода на Яркенд, и он воспользовался возможностью – орёл, что сказать. С русскими мужиками никто не нянькался: их отправили в рекруты без спроса. Со шведами было сложнее. Матвей Петрович пригрозил им, что сошлёт в самые гиблые и дальние края – в Туруханск, Якутск и Нижнеколымск, на Алазею и в Жиганское зимовье; шведам будет лучше, ежели они согласятся на время похода в Яркенд послужить в шквадроне у Бухгольца. Каролинов уговаривал ольдерман фон Врех. И шведы подписали бумагу. Поход займёт года два, а войне конца не видно: до примирения держав пленные успеют сходить в Яркенд и вернуться в Тобольск. Всех шведов освободили, а Ренат, зачинщик побоища, остался под стражей.

– Чего ты хочешь, дева? – Матвей Петрович поглядел в глаза Бригитте.

– Отпустить господин Ренат.

– Не от меня, от господа.

– Быть жена господин Ренат и жить, где моя страна.

Бригитта отвечала без запинки, о себе она всё знала твёрдо.

Дитмер изобразил на лице вежливое сомнение.

А Матвей Петрович в уме уже сложил одно к одному. Ох, не зря ему подвернулись эти шведы-любовники. Не зря! Матвея Петровича обмахнуло радостной дрожью, какая бывает, когда открывается выход из безвыходного положения. Эти любовнички стремятся быть вместе и вернуться на родину, а ему надо, чтобы джунгары получили пайцзу богдыхана Канси. Всё сходится! Офицер станет ключом, который отомкнёт замок войны, а баба станет той рукой, которая повернёт ключ в скважине. И денег платить не надо!

В палате, где сидели чиновники, раздался взволнованный шум, и в дверях вдруг появился новый человек. Это был Николай Нестеров, сын фискала Лексея Яковлевича. Николай остановился и снял треуголку.

– Господин фискал к господину губернатору, – сообщил он.

– Вот принесла нелёгкая! – раздосадовался Матвей Петрович.

Бригитта не пошевелилась. Он ждала решения губернатора.

– Ладно, уже не до вас, – сказал ей Матвей Петрович. – Ступай, Евина дочь. Вытащу твоего суженого из каземата, и не таких из-под топора спасал.

Бригитта и Дитмер вышли на «галдарею» Губернской канцелярии. У крыльца канцелярии стояли сани на высоких копыльях, с кузовом, закрытым медвежьей полстью, и с задранной спинкой, украшенной двуглавым орлом. Это приехал фискал Нестеров. Его сопровождали два солдата. Один солдат, возница, соскочил с облучка и помогал выбраться из кузова рослому старику с седой гривой – Нестерову; другой солдат слез с запяток саней и вытаскивал из-под полсти толстые и растрёпанные рукописные книги.