сунул в рот сигару и повернулся к Хейворд.

— К Святому Луке? — спросила она.

Лейтенант молча кивнул.

Дверцы открылись, чтобы выпустить их в просторный вестибюль, и д’Агоста замер. За стеклянными дверьми бесновалась толпа. С того момента как он в два часа ночи прибыл на службу, количество протестующих явно утроилось. На капоте машины стояла миллионерша Вишер и что-то негодующе выкрикивала в громкоговоритель. Средства массовой информации также успели развернуть свои силы — на улице то и дело сверкали вспышки фотоаппаратов, вокруг своей аппаратуры суетились телевизионщики.

Хейворд положила ему на запястье ладонь.

— Почему бы вам не взять дежурную машину из гаража в цокольном этаже?

— Прекрасная мысль, — ответил д’Агоста, отступая в глубину лифта.

Дежурный врач заставил их ждать. Пришлось добрых сорок пять минут просидеть на пластиковых стульях кафетерия. Доктор был молод, суров и к тому же смертельно устал.

— Я же говорил капитану — никаких допросов до шести, — сердито произнес он.

Д’Агоста поднялся и протянул руку:

— Я — лейтенант д’Агоста. А это — сержант Хейворд. Счастлив познакомиться с вами, доктор Вассерман.

Доктор буркнул в ответ что-то невнятное.

— Доктор, я сразу же хочу сказать, что мы не сделаем ничего такого, что могло бы причинить вред миссис Муньос.

Доктор молча кивнул.

— Вы будете единственным, кто имеет право решать, продолжать беседу или прекратить ее.

Доктор промолчал.

— Насколько я понимаю, здесь побывал некий капитан Уокси и своим посещением доставил вам массу неприятностей. Не исключаю, что он даже прибегал к угрозам в ваш адрес.

И тут доктор Вассерман взорвался:

— За все годы моей работы в приемной неотложной помощи никто не смел так обращаться со мной, как этот мерзавец!

— Что же, теперь вы с нами в одной компании, — фыркнула Хейворд.

Доктор бросил на нее быстрый взгляд и, казалось, немного оттаял.

— Доктор, в резне участвовало от шести до десяти человек, — сказал д’Агоста. — Я думаю, это те же типы, что убили Памелу Вишер, Николаса Биттермана и множество других. Я также полагаю, что они населяют тоннели подземки. Может случиться так, что единственным человеком, способным идентифицировать убийц, окажется миссис Муньос. Если вы по-прежнему настаиваете на том, что беседа со мной может причинить этой женщине вред, я не стану протестовать. Я лишь надеюсь, что вы поймете — от нашего с ней разговора зависят жизни других людей.

Доктор долго смотрел на д’Агосту. Наконец, изобразив некое подобие улыбки, он кивнул:

— Хорошо, лейтенант. Но с тремя условиями. Во-первых, при разговоре должен присутствовать я. Во-вторых, задавая вопросы, вы будете проявлять максимальную мягкость. И в-третьих, вы прервете беседу по первому моему указанию.

Д’Агоста понимающе кивнул.

— Тем не менее я опасаюсь, что вы только зря потратите время. Она перенесла шок, и, кроме того, наблюдаются ранние проявления травматического стрессового синдрома.

— Понимаю, доктор.

— Прекрасно. Насколько мы знаем, миссис Муньос родом из маленького городка в центральной Мексике. Она работает нянькой в семье, проживающей в Верхнем Ист-Сайде. Нам известно, что она говорит по-английски. Больше мы ничего не знаем.

Миссис Муньос лежала на больничной койке точно в такой же позе, как и на носилках. Руки вдоль тела, невидящий взор, устремленный в пустоту. В палате пахло глицериновым мылом и спиртом для растираний. Хейворд заняла позицию в коридоре у двери — на случай, если Уокси появится раньше времени, — а доктор и лейтенант сели на стулья по обе стороны постели. Некоторое время они сидели неподвижно, затем, не говоря ни слова, доктор Вассерман взял женщину за руку.

Д’Агоста вынул из кармана бумажник, достал из него фотографию и поднес ее к лицу женщины.

— Это моя дочь Изабелла. Ей два года. Скажите, разве она не красавица?

Он терпеливо держал фотографию перед женщиной до тех пор, пока ее взгляд не обратился на снимок. Доктор нахмурился.

— У вас есть дети? — спросил д’Агоста, убирая фото.

Миссис Муньос смотрела на него. Молчание продолжалось довольно долго.

— Миссис Муньос, я знаю, что вы находитесь в стране нелегально, — продолжил наконец д’Агоста.

Женщина быстро отвернулась, а доктор Вассерман бросил на него предупреждающий взгляд.

— Мне также известно, что множество людей давали вам обещания, которых потом не сдержали. Я тоже дам вам обещание, которое, клянусь своей дочерью, сдержу обязательно. Если вы поможете мне, я лично прослежу за тем, чтобы вы получили «зеленую карту».

Женщина не отвечала. Д’Агоста достал еще одну фотографию и поднес ее к лицу женщины:

— Миссис Муньос?

Долго, очень долго женщина оставалась неподвижной. Затем ее взгляд обратился на снимок.

— Это Памела Вишер в то время, когда ей было два года. Столько же лет, сколько моей дочери.

Миссис Муньос взяла снимок в руки.

— Ангелочек, — прошептала она.

— Ее убили те же люди, которые напали на ваш поезд, — проговорил он быстро, но без нажима. — Миссис Муньос, прошу вас, помогите мне, пожалуйста, найти этих ужасных людей. Я не хочу, чтобы они убили еще кого-нибудь.

По щеке миссис Муньос поползли слезинки, губы задрожали.

— Ojos…

— Прошу прощения, не понял?

— Глаза.

Последовала длительная пауза, после которой губы миссис Муньос снова зашевелились.

— Они появились тихо… глаза, как у ящериц. Дьявольские глаза. — Женщина всхлипнула.

Д’Агоста хотел задать очередной вопрос, но доктор Вассерман остановил его взглядом.

— Глаза… cuchillos de pedernal… лица, как у дьяволов.

— Почему?

— Старые лица, viejos…

Она прикрыла лицо ладонями и застонала.

Вассерман поднялся и дал знак д’Агосте:

— Достаточно. Пошли отсюда.

— Но то, что она…

— Хватит. Уходите немедленно.

Оказавшись в коридоре, д’Агоста достал записную книжку и, как умел, записал слова, произнесенные по-испански.

— Что это? — спросила Хейворд, заглядывая ему через плечо.

— Испанский язык.

— Видимо, это не тот испанский, с которым мне приходилось сталкиваться.

— Только не говорите, что вы, помимо всех прочих своих талантов, еще и habla Espanol[26]

— Невозможно работать «чистильщиком», изъясняясь только по-английски, — удивленно вскинула брови Хейворд. — И что эти закорючки должны, по-вашему, означать?

Д’Агоста сунул записную книжку ей в руки.

— Попробуйте сами сообразить, что это значит.

Хейворд, шевеля губами, стала изучать запись. Затем она подошла к медицинскому посту и подняла телефонную трубку.

Из палаты вышел Вассерман, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Лейтенант, ваш подход традиционным не назовешь… мягко говоря. Но в конечном итоге, как мне кажется, он может принести больной пользу. Благодарю вас.

— Не надо меня благодарить. Лучше поставьте ее как можно быстрее на ноги. У меня осталась еще масса вопросов.

Хейворд положила трубку и подошла к ним.

— Это все, что мы с Хорхе смогли сделать. — Она протянула лейтенанту записную книжку.

— Ножи из кремня? — недоуменно спросил д’Агоста,