— Подумай. — Сказал я, стоя в дверном проёме, — Мы ещё вернёмся к этому разговору.

Выходил, блин! Можно себе лгать, но лучше не стоит, я привязался к Мэви, сильно привязался, можно сказать, втрескался по самые помидоры. Нет, как женщина она меня не интересует, я не такой любовью за неё цепляюсь, скорее это что-то отеческое, меня волнует её будущее. Сильно волнует, чёрт побери. Хочется всё послать к чертям и вернуться к ней обратно в палату. Лечить, защищать и оберегать. Но сейчас я только наврежу, нужно время. Облачившись в броню, я сел в лёгкий боевой глайдер на две персоны. За спиной у меня висел бластер, через плечё картриджи к нему. Я вынес урок из своей беспомощности в последнем бою, и теперь не брезговал ручным оружием, которым пользовалась простая пехота Нэнси.

— В чём дело, Пол? У тебя царапина на лбу. — Заметила наблюдательная Нэнси.

— Ни в чём. — Сказал я и опустил забрало, давая понять, что это не её дело.

Нэнси хмыкнула и подняла в воздух глайдер.

— Пол, мне не даёт покоя один вопрос. — говорила Нэнси, держась за рычаг управления.

— Какой?

— А что если террористы хотели попасть на поверхность?

— Тогда им сначала пришлось бы прорываться через службу безопасности дворца. А потом государственная служба безопасности уничтожила бы их в течении десяти минут.

— А если у них есть какой-то план? При каких обстоятельствах они могли бы спастись?

— Есть только одно обстоятельство, при котором они могли бы выжить. Все они свита аристократа.

Мы быстро полетели к месту назначения. За нашим глайдером тащился тяжёлый грузовик, нёсший на себе два взвода и два экзотанка. Определённо у экзотанков есть свои преимущества перед своим прототипом гравитанком. Прежде всего, это автономность. Гравитанк, с его расходом энергии, привязан к новаизлучателю. Да, экзотанк не может становиться подобием тяжёлой авиации, поливать непрерывным огнём всё сверху, но зато, работает от собственного реактора холодно синтеза. Имеет высокую автономность, обманчивый внешний вид устаревшей техники, и мощные манипуляторы, которыми может взаимодействовать с окружающими предметами.

Мы пролетали над разрушенной телестанцией. Тут уже ковырялся целый выводок собакиных. Ещё недавно тут бушевали беспорядки, и строительные работы по расчистке местности от обломков были отменены. Но сейчас тут временно спокойно и строительно-коммунальная служба, укомплектованная собакиными, блохами и роботами-прорабами, тут же взялась за работу. Люди бы объявили забастовку в связи с ЧС. Этим роботам чувства страха не прописали, так что у них логика была такая «толпа придёт — мы уйдём, толпа уйдёт — мы придём». Интересно они так по Мару друг за другом и ходят? Одни хулиганят, другие тут же за ними убирают.

Телецентр был построен на опорах ферм. Когда его взорвали очень много ферм погнулось и порвалось. Собакины, словно маленькие пауки, лазили по фермам и обрезали то, что сломано. Получившийся мусор они бросали вниз. Уже на земле, другие собакины собирали всё, что падает сверху и разбирали завалы, весь этот мусор они оттаскивали на промышленные глайдеры. С высоты цепочки собакиных-носильщиков походили на цепочки муравьёв. Позже глайдеры отвезут мусор на завод по переработке отходов, который вероятнее всего стоит без дела, потому, что был укомплектован живыми людьми. Как не посмотришь, машина лучше человека, но для машины без человека нет смысла существования. Роботы служат людям безропотно и находят в этом своё счастье. Вспоминая историю, задаёшься вопросом: «Что же такое произошло в мозгах стальных людей, что они решились на глобальную войну с людьми?». Неужели железные люди, устроив тотальный геноцид, подумали, что таким образом они сослужат службу человечеству? Какой извращённой должна быть логика, чтобы придти к такому решению? И не является ли результатом того, что мы имеем сейчас, успехом их безумной акции? Древние военные компьютеры, существовавшие в тёмную эпоху технологий, просчитывали результат даже не на миллионы, а на миллиарды шагов вперёд. Могли ли они ошибиться? Не могли, это точно. Если они хотели уничтожить человечество, они бы это сделали без шансов, но тогда чего они добивались? Да тот же самый Коперник, вырезавший почти всё население Магды, сделал это не потому, что ненавидел людей, просто каждому секботу, способному к размножению, внедрялись гены лучших представителей общества своего времени. У него был выбор: спасать элитный генофонд расы, или миллиарды посредственностей, причём размен шёл один к пяти потому, что в каждом сексботе хранятся образцы пяти представителей. Как сказал бы Легат: «Ничего личного. Только логика и математика». Сейчас, чисто теоретически, из сексботов старой модели способных к размножению, остались только мы пятеро, и у нас образцы генов пятнадцати женщин и десяти мужчин. Так что, при желании, мы можем где-нибудь продолжить магданианский род.

— Эй, Пол, ты спишь что ли? — толкнула меня в плечё Нэнси.

— А? Что? Где мы? Кто я?

— Не смешно. Мы приехали, то есть прилетели.

Мы вышли наружу, и вправду тут ничего не было, мы посреди разделительной линии между городом и лесом. В нескольких десятках километрах на условный юго-запад, место, где нас атаковали террористы.

— Значит это эпицентр. Хм, действительно ничего.

Солдатики, наученные горьким опытом, на этот раз не теряли бдительности, и даже экзотанки в боевую готовность привели. Вон как кровожадно потолок высматривают.

— Потолок, хммм, Нэнс, дайка мне свой планшет.

Нэнси протянула планшет, я включил карту и нанесённую ей окружность.

— Нэнс, в глайдер. — скомандовал я.

Солдатики тут же поспешили погрузиться на свою платформу.

— Ну, куда летим?

— Вверх.

— Просто вверх?

В этом месте было высоко до потолка — пара сотен метров. Мы поднялись к самому потолку.

— Теперь куда?

— Сто метров на запад и вниз.

Платформа с десантом повторила наш манёвр. Так мы и летали. Наш глайдер сначала поднимался, пролетал сто метров на запад, потом опускался. Платформа первые минут тридцать пыталась повторять наши манёвры верх-вниз, а потом с её краёв держась за перила люди стали блевать. У них началась морская болезнь. Да и Нэнси от этих прыжков уже стало подташнивать.

— Пол, чем мы занимаемся?

— А на что это похоже?

— На то, что мы своими возвратно-поступательными движениями пытаемся изнасиловать пространство. И это не я сказала, а парни с платформы по связи передали.

— Ладно, достаточно, смотри. — Я показал ей планшет и её окружность, — Мы сейчас, в общем-то, делали тоже самое, что и ты, только не в горизонтальной, а в вертикальной плоскости. Когда ты снижалась и поднималась, я снимал показания с пространственного щита и вот что получилось.

Па планшете, от края окружности Нэнси вверх уходила