— Домине, — сообщил Ренделл, выпрямляясь на своем месте. — Мне кажется, я бы выпил еще.

Священник поднялся.

— Похоже, что и я с удовольствием выпью.

Пока де Фроом относил пустые стаканы к холодильнику, Ренделл нервными движениями набил трубку. Он все время искал эту дверь к истине, и вот теперь, когда эта дверь приоткрылась, он не мог ясно различить, что же за ней находится.

— Но ведь это же еще не вся история, — сказал он. — Слишком много тут…

— Нет, это уже практически все, — ответил ему де Фроом, занимаясь напитками. — Хотя, еще должна прийти развязка, а точнее — две развязки: одна, связанная с Лебруном и Монти, а вторая, связанная с Лебруном, Пламмером и мной.

Голландец уже закончил разливать выпивку и вернулся с виски для Ренделла и коньяком для себя. Вновь усевшись в углу дивана, домине де Фроом продолжил рассказ.

— По словам Роберта Лебруна, после того как подлинность находки была подтверждена, и она была продана издателям из Воскрешения Два, профессор Монти честно отдал ему половину денег. Но, не станем забывать, первоначальной целью Лебруна были вовсе не они. Настоящая его цель состояла в том, чтобы открытие было принято церковью, после чего он обнародовал бы, что открытие — это только подделка, и насладился окончательной местью. Год за годом он ожидал публикации Международного Нового Завета, и всякий раз, когда наш терпеливый преступник начинал уже терять свое терпение, Монти убеждал его, что находка уже переводится, или подтверждается, или уже отдана в набор, так что очень скоро она сделается достоянием общественности. Этого момента Лебрун и ожидал. Момента, когда открытие станет всем известным, а он сможет доказать публике, что все это ложь, и церковь при этом будет опозорена. Но в прошлом году с Лебруном произошло нечто примечательное. Он уже проиграл большую часть полученных от Монти денег, беззаботно потратил их на уличных женщин и сидел практически без гроша в кармане. Хотя он и привык к безденежью, но даже этого было недостаточно, чтобы спровоцировать его на новые действия. Вновь встретиться с профессором Монти его заставила влюбленность. В свои старческие годы Лебрун совершенно потерял голову, влюбившись в одну из проституток, что промышляла в Садах Боргезе. Я уверен, что это была юная, глупенькая, но практичная девица, и она не собиралась обслуживать старика, пока тот не обеспечит ей удобства, если не шикарную жизнь. Лебрун честно признался Пламмеру, что он отчаянно желает обладать ею. И он видел только одно решение. Шантаж.

— Шантаж? И кого же он хотел шантажировать? Профессора Монти?

— Абсолютно верно. Прошедшие годы вовсе не смягчили мании Лебруна, его страстного желания выставить религию, церковь на посмешище. Но теперь, наряду со старой, появилась новая мания. Нужда в средствах, деньгах, способных купить любовь. И вот по этой причине, где-то прошлым годом, он договорился о личной встрече с профессором Монти…

— И когда же в прошлом году?

— Точно я не знаю.

Вполне возможно, что год и два месяца назад, подсчитал Ренделл.

— Могло это произойти в мае прошлого года?

— Похоже, что где-то так. В любом случае, он встретился с профессором Монти не в университете. Он настойчиво хотел знать, когда же будет опубликована находка. К этому времени перевод уже был передан Хеннигу, в Майнц, для подготовки к печати. Монти удалось убедить Лебруна, что Библия будет опубликована в будущем году, то есть, уже в этом. Он даже сообщил Лебруну название новой Библии. Удовлетворенный этим, Лебрун нанес свой удар. Он сообщил Монти, что крайне нуждается в деньгах, как можно быстрее и как можно больше, и он ожидает, что Монти даст ему эти деньги. Но Монти оказался несговорчивым. У него не было лишних денег, а даже если бы и были, он не видел никакой причины отдавать их Лебруну. Все прошлые договоренности между ними уже были исполнены. И Монти выполнил свои обязательства, выплатив Лебруну его долю. Теперь же не было никакого резона платить ему больше. “Э, резон имеется”, — сказал Лебрун профессору. “Если вы не заплатите мне еще, я уничтожу вас лично и ту Библию, которую издатели готовят к печати. Я покажу, чем является все ваше открытие, что это подделка, мистификация, мною задуманная и мною же изготовленная”. Можете представить себе, как это подействовало на бедного Монти?

Ренделл вынул трубку изо рта.

— Понятное дело, Монти ему не поверил.

— Естественно, Монти ему не поверил. Не имелось никаких причин верить в это. Опять же, как он мог поверить? Но только Лебрун, как он потом признался Пламмеру, был готов к этому. Он принес с собой абсолютное, неотвратимое доказательство собственной подделки.

— Что же это было за доказательство?

— Этого он Пламмеру не сообщил, — признался домине де Фроом. — Но, скорее всего, доказательство, реальное доказательство своей подделки у него имелось. Потому что, когда профессор Монти увидел его, он был в состоянии шока. Лебрун сказал профессору: “Если вы дадите нужные мне деньги, то я отдам вам это доказательство, так что ваша карьера и репутация будут в безопасности, а Международный Новый Завет все посчитают подлинным. Если же вы мне откажете, тогда я представлю это доказательство на публике, и ваши Иаков с Петронием окажутся фальшивыми. Так что вы скажете?” Монти на это лишь пообещал, что поищет возможности каким-то образом найти эти деньги.

— Он нашел их?

— Как вам это прекрасно известно, мистер Ренделл, ему это не удалось . Он вернулся в свой университетский кабинет, к своему личному столу. Можете представить испытываемые им чувства, когда он сидел там один, в состоянии окаменения, страдая от осознания того, что его выставили дураком, и что вся его работа рухнет, что сам он будет опозорен, а поверившие ему люди из Воскрешения Два и церкви тоже обанкротятся. Естественно, он впал в беспамятство, в сильнейшее нервное расстройство. Когда несколько дней спустя Лебрун попытался встретиться с ним, чтобы вытянуть деньги с помощью шантажа, он узнал, что профессор слишком болен, чтобы даже с кем-либо говорить. Лебрун не поверил тому, что услышал, он сунул нос в университет, но узнал там, что профессору предоставили длительный отпуск. Находясь в сомнениях, в один прекрасный день Лебрун проследил за дочерьми профессора Монти до Виллы Беллависта за городом. Когда он узнал, что их целью была больница для душевнобольных, ему пришлось согласиться с фактом, что из профессора Монти больше ничего не вытянешь.

— А не пытался ли он переговорить с дочерьми Монти? — хотелось узнать Ренделлу.

— Об этом мне ничего не известно, — ответил на это де Фроом. — После этого, как он сам признался Пламмеру, Лебрун рассматривал ряд других жертв для своего шантажа. Он даже обдумывал идею обратиться в Министерство общественных работ Италии и вытащить деньги от них, чтобы замять скандал. Только у него оказалось достаточно мозгов в голове, чтобы понять: с правительством шутки плохи; ведь они могут его просто арестовать, конфисковать имеющееся у него доказательство подделки и забыть о нем. Тогда он стал думать над тем, чтобы отправиться в Амстердам и предъявить издателям свое доказательство подделки. Но тут же он почувствовал, что те могут сделать все, что угодно, лишь бы защитить те миллионы долларов, которые они инвестировали в проект. Так что он опасался и их. Он боялся, что издатели смогут найти возможности арестовать его, свидетельство подделки отобрать, а самого его бросить в тюрьму. Он даже обдумывал возможность обращения к прессе. Но, снова же, ему было страшно того, что пресса посчитает его безумцем, да еще и откроет его нечестивое прошлое. В конце концов он надумал, что следует найти кого-то, приватное лицо, с безупречной репутацией, который бы хотел уничтожить Воскрешение Два так же сильно, как и он сам. Тут ему в руки попала серия статей Седрика Пламмера, и он почувствовал, что обнаружил такого человека и свою единственную надежду. И он был прав.