С утра начался осмотр грузов. Больше всего Хуана удивили рулоны английского сукна и брабантских кружев. Остальное не вызывало удивления.

К вечеру капитан Пьерон пригласил Хуана к себе. Опять вино, но уже не в таком количестве. Больше говорили о деле.

— Я тебе сколько раз должен повторять, что меньше чем за шесть тысяч и не рассчитывай получить товар! — капитан осушил третий кубок и налил четвёртый. Лицо его покрылось по́том и раскраснелось.

— Капитан, вы и меня должны понять. Что я буду иметь, коль столько золота отвалю, не получив даже крох прибыли? Это не разговор. Самое большее, на что я рассчитывал — четыре тысячи, — Хуан осторожно отпил глоток. — У меня больше и нет.

— А ты не думал, что я могу просто отобрать твои жалкие четыре куска? — капитан вперил наглые глаза в Хуана.

Тот спокойно поставил кубок на стол, не отводя глаз.

— Капитан, какие же они «жалкие», если вы за них торгуетесь? К тому же, кто, кроме меня, купит у вас товар? Товар, не спорю, отличный, да только происхождение у него сомнительное.

— Да я в любом порту этот товар сбагрю, никто и не посмотрит!

— Капитан, где же вы видите тут порт? — Хуан развёл руками. — Да и порты тут все принадлежат испанцам. Вы и сами знаете, что никакой порт тут вас не примет, если конечно, не хотите, чтобы вас вздёрнули. А товар сам по себе… он не превратится в те весёленькие золотые монетки, его ещё нужно продать!

Капитан отвёл глаза, шумно отпил из кубка.

— Да, сеньор, а тебе пальцы в рот не клади… — он хмуро зыркнул на Хуана. — Но всё же я не намерен отступать!

В таком духе они проспорили ещё час. Уже стемнело, когда капитан наконец сдался и согласился на четыре тысячи шестьсот песо золотом.

— Можешь с утра выбрасывать балласт, — рыгнул капитан, прищуренными глазами посматривая на Хуана. — Завтра начнём погрузку.

Работа закипела с восходом солнца. Шлюпки сновали между судами, стрелы поднимали тюки, бочки, корзины и ящики, матросы укладывали всё это в трюме, а судно медленно оседало, вода приближалась к ватерлинии.

К концу недели весь груз перегрузили. Матросы наловили нескольких черепах и пир перед отплытием устроили знатный. Обе команды веселились всю ночь, и Хуан опасался, что без происшествий не обойдётся.

Так и случилось. Возникла драка, причины которой никто потом не смог, ни вспомнить, ни определить. Один человек оказался подрезан, и Хуан выхватил шпагу, стремясь предотвратить дальнейшее побоище.

Один из пиратов пренебрежительно отстранил Хуана в сторону, пригрозив большим тесаком. Хуан ощетинился шпагой. Сзади схватили его, вырвали его оружие, но он сумел освободиться.

Тот помощник капитана, что пил с ними в первый вечер, приблизился к нему. Дыша винным перегаром в лицо, произнёс зловеще:

— Не трепыхайся, цыплёнок! И закрой пасть, пока цел! — и растопыренными пальцами толкнул Хуана в лицо.

Ярость брызнула в лицо Хуану. Он потерял контроль над собой, и его рука с вытянутыми пальцами молниеносно ткнула пирата под подбородок. Рёв возмущения и одобрения одновременно прокатился по палубе.

Помощник схватился за шею и словно остолбенел. Он ничего не мог поделать, лишь тихо хрипел, силясь выругаться.

Наконец он очухался, и тут же бросился на Хуана. Тот ожидал броска. Вроде бы неторопливо, но достаточно быстро, Хуан чуть отклонился в сторону. Помощник проскочил мимо, врезался в окружавшую их толпу матросов, которые оглушительно заорали и загоготали от восторга.

Помощнику помогли повернуться к Хуану. Тот незаметно тронул рукой рукоять кинжала за голенищем. Вопли матросо опять бросили француза на Хуана, который был начеку и опять уклонился, успев подбить его ноги. И на этот раз помощник не упал только благодаря тому, что врезался в тела матросов, продолжавших с восторгом следить за странным поединком.

Хуан услышал, как матросы стали спешно заключать пари, и ставки с каждой секундой всё возрастали.

Бледный и настороженный, Хуан следил за разъярённым французом. Тот выхватил нож, угрожающе, уже осторожнее, надвинулся на Хуана. Бросок того Хуан предвидел. Нож лишь слегка оцарапал руку, разодрав рукав сорочки.

Пришлось сунуть руку за голенище сапога. В момент, когда помощник сделал только первое движение, рука Хуана коротко взмахнула, и помощник с руганью и проклятьями выронил нож и схватился за плечо, где торчала рукоять кинжала.

Хуан почувствовал, как кто-то сунул ему в руку эфес шпаги. Пальцы судорожно схватили рукоять.

Матросы вопили, орали, свистели и тут же рассчитывались по заключённым пари, громко и возбуждённо обсуждая поединок.

Пьяный голос капитана Пьерона потребовал порядка и тишина. Она восстановилась нескоро.

— Какого дьявола? — загремел его голос. — Что тут происходит, потроха акулы? Забыли правила? Драться только на берегу!

— Капитан, это ж не наша палуба! Клянусь бородой святого Николая, тут с большим удовольствием люди повеселились. Твой помощник укололся об испанскую иголочку. Гляди, скорчился. Вытаскивай кинжал!

Капитан подошёл к помощнику, секунду молча наблюдал того и резко выдернул кинжал. Повернулся к бледному Хуану:

— Твой? Забирай! Знатный удар! Поздравляю! — Он оглядел матросов и с хриплым надрывом прокричал в толпу: — Все к себе! Сучьи дети! Быстро!

Матросы со смешками и негромкими разговорами, потянулись к трапу.

Когда последний матрос покинул борт судна, Хуан вздохнул с облегчением. Стянул мокрую от пота сорочку и полез по трапу за борт окунуться. Уже у самой воды снял ботфорты и прыгнул в чёрную воду.

— Капитан! — Хуан возвысил голос. — Ставь паруса! Выходим в море!

— Завтра, сеньор, — спокойно отозвался Рекис устало. — Я ещё не отоспался. Завтра на рассвете.

— Немедленно, капитан! Зачем рисковать своей шкурой? Поймите вы, что они в любой момент могут передумать и напасть на нас.

— Капитан, я бы последовал совету дона Хуана, — проговорил жёстко Мальгас и, кивнув в сторону огней пиратского судна, добавил: — Я знаю эту братию. От них лучше быть подальше. Ставьте паруса, капитан, прошу вас.

После недолгого раздумья, капитан тихо отдал распоряжение поднять якоря и ставить паруса.

Рассвет застал судно уже далеко на юге. Ветер был встречным.

Больше месяца судно выбиралось из зоны неблагоприятных ветров. Лишь выйдя к северному побережью Пуэрто-Рико, наконец сумели уловить ветер, и через день с небольшим вошли в тихую гавань Аресибо.

Компаньон с сияющим лицом смотрел на Хуана, и уже порядком надоел своими дифирамбами. Поэтому Хуан поспешил домой, приказав своему помощнику и компаньону:

— С утра начинай разгрузку. И договорись о продаже вина. Цену мы с тобой оговорили. И не забудь пять бочек перевезти в мой подвал. Проследи за охраной складов. Я к вечеру привезу деньги