Впрочем, эти неудобные вопросы вряд ли могли сильно повредить судьбе гипотезы питерских археологов. Как мы уже видели, катастрофизм сегодня в палеонтологии явно в моде, и трактовка любого вымирания — даже одного-единственного вида — как результата какого-нибудь светопреставления (которое, конечно же, всегда найдется где-нибудь неподалеку в геологической летописи) принимается научным миром если не на ура, то во всяком случае всерьез. Но как быть с многочисленными находками неандертальцев в Европе позже роковой черты в 40 тысяч лет? Авторы «вулканической» гипотезы ничтоже сумняшеся объявляют все их датировки результатом методической ошибки, порождаемой загрязненностью неандертальских останков современной бактериальной и вирусной ДНК — что якобы приводит к занижению возраста находки. Оставим в стороне вопрос о том, каким образом бактериальное загрязнение может «омолодить» человеческую ДНК и почему молекулярные биологи знают об этом меньше, чем археологи, никогда сами с ДНК не работавшие. При всей своей пикантности этот вопрос не имеет отношения к делу — поскольку ни одна неандертальская находка не датирована по тем или иным параметрам содержащейся в ней ДНК. Их датируют совсем другими методами — причем весьма различными, основанными на разных принципах (радиоизотопными, палеомагнитными, оптическими, измерением толщины пещерных натёков и т. д.). Разумеется, не все эти методы применимы в каждом конкретном исследовании, но как-то трудно представить, что все они врут в одну и ту же сторону и примерно на одну величину. Поверить во что-то подобное могут разве что креационисты.

За год до публикации «вулканической» гипотезы в Ле-Руа (юго-западная Франция) были найдены кости неандертальцев, несущие характерные следы фирменной сапиенсной разделки. Как совместить эту находку с утверждением, что два вида в Европе никогда не встречались? Неужели сапиенсы выкапывали из-под вулканического пепла и расковыривали древние неандертальские кости?

Не удивительно, что «вулканическая» версия нашла мало сочувствия у специалистов. Подавляющее большинство антропологов связывает исчезновение неандертальцев именно с появлением в местах их обитания сапиенсов. Но как именно одно предопределило другое?

Homo homini homo est

Не только среди широкой публики и в популярных изданиях, но и у серьезных ученых большим успехом пользуется версия, что неандертальцев просто съели. («И один вид съел другой вид. Как это у нас принято… Причем, поскольку разумные, то есть с памятью и возможностью прогноза ситуации — едят усиленно и с расчетом на будущее», — пишет в своем блоге один из самых эрудированных и оригинально мыслящих современных российских биологов.) Эта версия подкупает своей простотой и наглядностью и к тому же прекрасно соответствует распространенному сегодня в массовом сознании образу человека-хищника, непрерывно уничтожающего все живое. Находка из Ле-Руа была воспринята сторонниками этой точки зрения как долгожданное прямое и окончательное доказательство: раз ели, значит, точно съели!

Спорить с тем, что сапиенсы ели неандертальцев, было бы странно — конечно, ели. Точно так же как неандертальцы ели неандертальцев и сапиенсы ели сапиенсов. Прямых археологических свидетельств того, что неандертальцы ели сапиенсов, пока не найдено, но, скорее всего, это вопрос времени. В любом случае это вряд ли имеет отношение к вопросу о судьбе неандертальцев — в конце концов, и сапиенсы, и неандертальцы куда регулярней ели многих других животных, прежде всего крупных копытных. Что, однако, не помешало этим животным дожить до наших дней или, по крайней мере, — до исторических времен[304]. Совершенно непонятно, почему смышленый и неплохо вооруженный неандерталец должен был оказаться более уязвимым, чем, скажем, дикий кабан — благополучно процветающий по сей день даже в густонаселенной Европе, несмотря на интенсивную охоту.

Здесь надо сказать еще вот что. Ни один хищник не будет систематически охотиться на добычу, чьи боевые возможности сколько-нибудь сопоставимы с его собственными. Героические лоси, сокрушающие трех-четырех волков прежде, чем пасть от клыков остальных, водятся только в мультфильмах и в таксидермических группах старых зоомузеев. На самом деле гибель такого специализированного хищника, как волк, в схватке даже с самой крупной и могучей жертвой — редкий несчастный случай, результат роковой ошибки или исключительного невезения. Даже при обратном соотношении потерь (один волк за трехчетырех добытых лосей) волчья стая не пережила бы и одной зимы. Тем более это справедливо для человеческих семейных групп (будь то сапиенсы или неандертальцы): если вспомнить, с какой скоростью люди размножаются и сколько времени им нужно для достижения полной зрелости, то будет ясно, что для стаи таких хищников регулярно охотиться на сколько-нибудь опасную дичь — верное самоубийство. Допустить же, что сапиенсы могли регулярно убивать неандертальцев, практически не неся при этом потерь сами, было бы слишком невероятно — если вспомнить, что по силе, сплоченности, интеллекту и вооружению противники были примерно равны.

Разумеется, хищникам-конкурентам, в том числе стайным, случается вступать в прямые схватки друг с другом. И порой бывает так, что победителям в такой схватке достается не только предмет спора — добыча или территория, — но и тела одного-двух противников. В таких ситуациях победившая сторона обычно безо всякой брезгливости употребляет эти почетные трофеи в пищу наравне с основной добычей (не пропадать же добру!). Можно не только допустить, но и предполагать с большой долей уверенности, что примерно так и складывались отношения сапиенсов и неандертальцев при непосредственной встрече. Но такие инциденты все же остаются случайными эпизодами (как правило, связанными с тем, что проигравшие фатально ошиблись в оценке соотношения сил или вообще не ожидали нападения) и практически не влияют на численность участвующих в них видов — не говоря уж о том, чтобы привести к полному истреблению одного из них.

Все вышесказанное относится не только к сакраментальному «съели», но и к более общему варианту данной версии, согласно которому исчезновение неандертальцев — результат прямого истребления их сапиенсами (вне зависимости от того, что делали с телами убитых). Насколько реально истребить прямым преследованием многочисленный, хорошо приспособленный к условиям своего обитания вид, показывает хотя бы эпопея борьбы с волками. На протяжении всей своей истории человек использовал для уничтожения этого вида все имевшиеся в его распоряжении средства — которые становились все изощренней. К середине прошлого века, когда борьба достигла апогея, техническое превосходство человека стало подавляющим: нарезное оружие, капканы, яды, отстрелы с самолетов и вертолетов. Волков убивали любыми способами, во все сезоны, на всех территориях (включая заповедники), без каких-либо ограничений.