это был красивый человек! И как грустно сложилась его судьба. Храню подаренную мне книгу стихов Тарковского, буквально исписанную его аккуратным почерком. Карандашом он восстанавливал свои стихи, не пропечатанные в этом бракованном экземпляре. Лежа, больной!

Не рассказала я и о блестящем Льве Гинзбурге, нашем с мужем друге. Это был человек огромного таланта. А как он умел смеяться над самим собой! И как честно делал свое дело — переводы с немецкого. И не только с немецкого, но и со староверхненемецкого, с языка Средневековья. Чудесным образом Лева воскрешал поэзию людей, живших триста — четыреста лет назад. Воскрешал песни, которые они слагали. В его переводах эти песни становились песнями протеста. И их пели советские студенты в конце злосчастного XX века… Да и книгу воспоминаний «Разбилось только сердце мое» Лев написал замечательную.

Глава X. ГРУППОВОЙ ПОРТРЕТ С БЁЛЛЕМ

1. Первые встречи

Заголовок этой главы подсказал сам Бёлль, его роман «Групповой портрет с дамой»… И вправду — говорить о Бёлле в России, где он оказался едва ли не более знаменитым, чем у себя на Родине, нельзя без того, чтобы не попытаться создать (скорее, наметить) некий «групповой портрет»…

Вот я и попытаюсь. Но, поскольку речь идет о переводах, сперва сделаю l ноего рода переводческую врезку.

Бёлль был звездным автором не только для меня. Он занял почетное место и в «послужном списке» Лилианны Лунгиной, хотя она перевела всего лишь некоторые его рассказы, собрав их в сборник183. Бёллевский роман «Глазами клоуна» перевела и вовсе ас «советской школы перевода» Рита Райт184, о чем всегда говорится при упоминании ее заслуг. Прекрасная переводчица Соня Фридлянд совершила благое дело: познакомила советского читателя с публицистикой Бёлля — с его «Ирландским дневником» (опубликованным в «Новом мире»)185. В переводе Фридлянд в соавторстве с Португаловым186 вышел и замечательный антифашистский роман Бёлля «Дом без хозяина»187. В свою очередь 11ортугалов в соавторстве с редакторшей Худлита Гимпелевич188 перевел ранний роман Бёлля «Где ты был, Адам?»189. Насколько я знаю, Португалов воспитывался в Германии, стал двуязычным и был журналистом-международником, то?сть, как никто другой, разбирался в проблемах западногерманского общества того времени. К сожалению, на Бёлле переводческая карьера Португалова закончилась. Португалов не принадлежал к «советской школе перевода». И не мог ебе позволить ждать, пока его туда «примут». Он, насколько я знаю, занялся переводами политических текстов на немецкий язык. Это была постоянная >абота, и она приносила постоянный заработок.

Боюсь, что в первое время не только Португалову, но и мне давали возможность заниматься Бёллем лишь по одной причине: никто не предполагал, по Бёлль станет у нас одним из самых тиражных писателей, не предвидел, что бёллевские переводы будут приносить и известность, и деньги. Впрочем, слово «деньги» в советском мире произносить было зазорно. Разве мы работали за деньги?

Однако вернусь к переводам Бёлля. Повесть или, скорее, короткий роман (в немецком языке нет слова «повесть») «История одной командировки» перевела Наталия Ман, можно сказать, глава клана переводчиков с немецкого190. Наконец, поздний роман (повесть) Бёлля «Потерянная честь Катарины Блюм» перевела Е. Кацева191. Она же перевела и несколько его политически острых статей и памфлетов.

Совсем позднего Бёлля переводил и такой амбициозный переводчик, уже не моего, а более позднего призыва, как М. Рудницкий192.

Других имен я не стану называть, ибо Бёлль написал огромное количество прекрасных рассказов, которые часто появлялись на страницах наших журналов. Рассказы переводили и перечисленные выше люди, и другие переводчики.

Не стану я называть и фамилий переводчиков, которые по воле составителей Собрания сочинений Бёлля пере-перевели произведения, которые вышли ранее в моем переводе… Пусть сами себя называют.

Итак, Бёлля переводили многие. И все-таки хочу похвастаться — основным переводчиком Бёлля была я. Чтобы не быть голословной, перечислю бёллевские книги, переведенные мной. Я перевела короткие ранние романы для Издательства иностранной литературы: «И не сказал ни единого слова…» и «Хлеб ранних лет»193. Замечательные произведения, давшие старт небывалой популярности Бёлля в России. Позже перевела еще два коротких романа для «Молодой гвардии» — «Поезд прибывает по расписанию» и «В долине грохочущих копыт»194. Перевела ключевой, на мой взгляд, бёллевский роман «Бильярд в половине десятого», а также роман «Глазами клоуна»195. «Глазами клоуна» напечатал в переводе Р. Райт журнал «Иностранная литература». Но и я переводила его по договору с издательством «Иностранная литература». Когда журнал вышел, Е. Блинов отказался расторгать договор со мной. Перевод был опубликован и много раз переиздавался. Для «Нового мира» я перевела и недооцененную, по-моему, у нас «Самовольную отлучку»196 — короткий роман, в котором Бёлль с сарказмом, даже с откровенной ненавистью расправляется с тем, что мы называем иногда «казарменным духом», иногда солдатчиной, иногда пруссачеством, иногда солдафонством, — словом, с немецкой идеологией милитаризма, даже в ее, казалось бы, самом безобидном обличье — с восхвалением солдата, когда он всего лишь отбивает строевой шаг на казарменном плацу.

И, наконец, я перевела чрезвычайно важный для творчества Бёлля роман «Групповой портрет с дамой», который был опубликован в «Новом мире»197. К глубокому моему сожалению, в «Новом мире» уже без Твардовского…

Роман «Групповой портрет с дамой» поставил точку в моей дружбе с Бёллем. Очень тяжело об этом вспоминать. Еще тяжелее писать. Но без этого «группового портрета с Бёллем» не получится.

А теперь начну с начала…

Начало было неправдоподобно хорошее… Почти «оттепель». Муж, член редколлегии престижного журнала «Международная жизнь», отбыл в свою первую командировку в Западную Германию. Полетел один, без «искусствоведа в штатском», как тогда говорили, то есть без гэбэшника, стало быть, может встречаться с кем хочет. Железные правила для командированных, видимо, еще не установлены. Командировки в капстраны пока в диковинку.

На дворе не то поздняя весна, не то уже лето. И мы с Аликом в благословенном Коктебеле.

И вот за несколько дней до отъезда я получаю письмо от Д.Е., который накануне прилетел в Москву из Бонна. Не телеграмму: «Приехал жду целую», <i длинное письмо. Замечу в скобках, мы с Д.Е. за пятьдесят лет брака никогда не переписывались, так как были врозь только во время ссор. А при ссорах — какие письма. И вообще, какие письма, если ты знаешь, что их перлюстрируют, пусть выборочно. Ну а писать из-за границы в СССР вообще разрешено только через МИД. Естественно, людям, находящимся на постоянной загранработе.

Письмо Д.Е. в Коктебель я обнаружила совсем случайно. Даже