За мгновение до того, как веревка натянулась и сдавила ему горло, Сэм Боуэлз снова крикнул:

— Получше взгляни на лезвие, которое порезало твою непотребную девку, капитан. Думай о Сэме Боуэлзе, когда коснешься его острия.

Веревка перехватила ему горло и подняла в воздух, и следующие слова умерли, не дойдя до губ.

Экипаж выл по-волчьи, глядя, как Сэм Боуэлз в петле поднимается в воздух, а палуба «Золотого куста» уходит вниз. Он сучил ногами так, что кандалы звенели, как колокольчики на санях.

Он еще дергался, когда его шея прижалась к блоку на конце реи высоко над палубой.

— Пусть висит всю ночь, — приказал Нед Тайлер. — Утром срежем и бросим его акулам.

Он наклонился, поднял стилет с палубы, куда его бросил Хэл, и его загорелое лицо посерело.

— Святая Мария, только не это!

Он снова взглянул на труп Сэма Боуэлза, качавшийся высоко над ним.

— Ты слишком легко умер. Будь ты моим пленником, я бы убивал тебя сто раз, каждый раз более мучительно.

Хэл положил Сакину на койку в капитанской каюте.

— Я хотел бы обеззаразить рану, но раскаленное железо оставит шрам. — Он наклонился, разглядывая рану. — Рана глубокая, но крови почти нет.

Он вытер руки куском чистой тряпки, которую Аболи достал из сундука в изножье кровати.

— Принеси мою сумку, — приказала Сакина, и Аболи немедленно повиновался.

Едва они остались одни, Хэл наклонился и поцеловал ее в бледную щеку.

— Ты приняла на себя бросок Сэма, — прошептал он, прижимаясь к ней лицом. — Ты рисковала ради меня своей жизнью и жизнью ребенка в твоем чреве. Это плохо, любовь моя.

— Я бы сделала то же…

Сакина замолчала, и он почувствовал, как она напрягается в его руках.

— Что с тобой, моя милая?

Он отстранился и посмотрел ей в лицо. У него на глазах из пор ее кожи начали проступать капли пота, как капельки росы на желтой розе.

— Тебе больно?

— Жжет, — прошептала она. — Жжет хуже твоего раскаленного железа.

Он быстро развернул повязку и увидел, что рана за короткое время изменилась. Рука разбухала у него на глазах, как обитающая в коралловых рифах рыба, которая раздувается в несколько раз, когда ей угрожает хищник.

Сакина подняла руку и прижала к груди. Она невольно застонала: боль заполняла ей грудь словно расплавленным свинцом.

— Не понимаю, что происходит. — Ее была крупная дрожь. — Это неестественно. Смотри, как она меняет цвет.

Хэл беспомощно смотрел, как ее рука продолжает раздуваться и покрывается алыми и пурпурными пятнами, которые постепенно поднимаются до плеча. Из раны начала сочиться вязкая желтая жидкость.

— Что мне делать? — воскликнул он.

— Не знаю, — с отчаянием ответила она. — Это превосходит мое понимание. — Судорога боли исказила ее лицо, спина выгнулась. Потом это прошло, и Сакина попросила: — Мне нужна моя сумка. Я не могу терпеть такую боль. У меня есть порошок опиумного мака.

Хэл вскочил и пробежал по каюте.

— Аболи, где ты? — крикнул он. — Принеси сумку! Быстрей!

На пороге стоял Нед Тайлер. Он что-то держал в руке, и на его лице было странное выражение.

— Капитан, я кое-что должен вам показать.

— Не сейчас. — Хэл снова крикнул: — Аболи, быстрей ко мне!

По трапу сбежал Аболи с седельными сумками.

— В чем дело, Гандвейн?

— Сакина! С ней что-то происходит. Ей нужны лекарства…

— Капитан! — Нед Тайлер отодвинул Аболи и схватил Хэла за руку. — Это не может ждать. Посмотрите на кинжал. Посмотрите на его лезвие.

Он поднял стилет, и все посмотрели на него.

— Во имя Господа! — прошептал Хэл. — Пусть это будет неправдой.

Вдоль всего лезвия тянулась узкая бороздка, заполненная черной смолистой массой, засохшей и блестящей.

— Это кинжал убийцы, — негромко сказал Нед. — Бороздка заполнена ядом.

Хэл почувствовал, как палуба уходит у него из-под ног, будто «Золотой куст» подняла высокая волна. В глазах у него потемнело.

— Не может быть, — сказал он. — Аболи, скажи, что этого не может быть.

— Будь сильным, — ответил Аболи. — Будь сильным ради нее, Гандвейн.

Он сжал руку Хэла.

Это пожатие вернуло Хэлу спокойствие, перед глазами у него прояснилось, но когда он хотел вздохнуть, словно свинцовая ладонь ужаса стиснула ему грудь.

— Я не могу без нее жить, — простонал он.

— Не давай ей знать, — сказал Аболи. — Не делай расставание для нее более тяжелым.

Хэл, не понимая, смотрел на него. Потом, с постепенным осознанием окончательного, смертельного значения этой бороздки на стальном лезвии, до него дошел смысл последней угрозы, которую выкрикнул Сэм Боуэлз, когда петля уже стискивала его горло.

— Сакина умрет, — сказал он удивленно.

— Это будет тяжелей всех прошлых битв, Гандвейн.

С огромным усилием Хэл попытался взять себя в руки.

— Не показывай ей кинжал, — сказал он Неду Тайлеру. — Иди. Выбрось эту проклятую штуку за борт.

Вернувшись к Сакине, он попытался скрыть черное отчаяние, охватившее его сердце.

— Аболи принес твои сумки. — Он снова наклонился к ней. — Расскажи, как приготовить лекарство.

— Сделай это побыстрей, — попросила она; у нее снова начались судороги. — Синяя бутылочка. Две ложки на чашку теплой воды. Не больше: это очень сильное средство.

Когда она попыталась взять чашку, ее рука сильно дрожала. Теперь Сакина могла пользоваться только одной рукой. Раненая рука раздулась и потемнела, некогда изящные пальцы так разбухли, что кожа натянулась и грозила лопнуть. Ей было трудно держать чашку, и Хэл поднес питье к ее губам и держал, пока она лихорадочно глотала настойку.

Потом Сакина с трудом легла и задергалась; простыня промокла от ее пота. Хэл лег рядом и прижал любимую к груди, пытаясь успокоить, но зная, сколь тщетны его усилия.

Немного погодя настойка мака, по-видимому, подействовала. Сакина прижалась к Хэлу и спрятала лицо у него на плече.

— Я умираю, Гандвейн.

— Не говори так, — взмолился он.

— Я знала это уже много месяцев. Видела в звездах. Поэтому и не могла ответить на твой вопрос.

— Сакина, любовь моя, я умру с тобой.

— Нет. — Голос ее зазвучал чуть решительнее. — Ты будешь жить. Я была с тобой, сколько мне было позволено. Но тебе Судьба назначила особую участь. — Она замолкла; ему даже показалось, что она впала в беспамятство, но Сакина продолжила: — Ты будешь жить. У тебя будет много сильных сыновей, и их потомки будут процветать в этих землях Африки, сделают их своими.