Хой выполнял миссии по воздушному прикрытию и по поражению наземных целей на своем винтовом штурмовике A-1 Skyraider, вооруженном 70-мм ракетами, 113-кг бомбами и четырьмя 20-мм пушками. В жаркие дни кабина и приборы невыносимо раскалялись под палящим солнцем, так что Хой обливался по́том, пока проверял все системы и разгонял двигатель перед взлетом. Но в небе всегда царила восхитительная прохлада. Хой любил ощущение полета; иногда он снижался на высоту всего 15 м и несколько километров летел над землей на бреющем полете. Он не видел ничего предосудительного в своих почти ежедневных боевых вылетах, поскольку был уверен, что воюет за правое дело. Однажды он получил приказ атаковать скопление хижин, где якобы скрывались партизаны, но, снизившись над целью, не увидел никаких признаков присутствия врага — только одного человека с собакой[842]. Он сообщил об этом в командный центр, но диспетчер ответил, что они уверены в точности разведданных, и передал приказ: «Уничтожь их!» Хой без колебаний сбросил напалм: «Я знал, что вьетконговцы были мастерами маскировки».

В другой раз Хою и его ведомому было приказано атаковать большую джонку, которая двигалась вверх по устью Меконга[843]. Они быстро обнаружили цель, но на джонке развевался флаг ЮВ. Не обращайте внимания, сказал им диспетчер, это просто уловка. Хой спикировал на цель и выпустил пару ракет, которые попали точно в корпус лодки и взорвались. На палубу тут же высыпали одетые в черное человеческие фигурки и начали прыгать за борт. Хой снова зашел на атаку и принялся расстреливать из пушки выживших, которые барахтались в бурой воде. Однако его ведомый сделал «сухой заход», ни разу не нажав на гашетку. Для молодого пилота это был первый боевой вылет, и он в сердцах воскликнул: «Я не могу стрелять! Это слишком бесчеловечно!» Когда они повернули домой, Хой жестко отчитал его по радиосвязи: «Это наша работа. Мы делаем это не ради развлечения. Если ты не изменишь свое отношение, тебе лучше сменить место службы». Его молодой ведомый больше не дрогнул.

Как пилот южновьетнамских ВВС, Чан Хой занимал привилегированное положение. Но основное бремя войны несли на себе простые солдаты, большинство из которых хотели только одного — выжить. В ответ на предложения американских советников провести более агрессивные операции южновьетнамские офицеры обычно качали головами: «Нет, мы не можем. Слишком опасно». Однажды сержант Майк Саттон отправился в ночное патрулирование вместе с отрядом Региональных сил, чьи бойцы несли с собой кудахчущих кур и металлические котелки, звякавшие на каждом шагу. Он попытался настоять, чтобы они оставили все это в лагере, но их офицер возразил, что не может держать своих людей голодными. «Понятно, что они просто хотели наделать как можно больше шума, чтобы вьетконговцы услышали их и ушли»[844], — сказал Саттон. В подразделении Саттона служил медик по имени Престон Бойд, индеец из племени сиу, который обожал свой шведский пистолет-пулемет Carl Gustaf. После двух ночных контактов, когда ополченцы из Региональных сил побросали оружие и сбежали с поля боя, Бойд предупредил их: «Только попробуйте сделать это сегодня — я сам пристрелю вас».

Но насколько их можно было винить в таком отношении? В абсурдистском романе «Уловка-22» (Catch-22) Джозефа Хеллера рассказывается об эскадрилье бомбардировщиков, пилоты которой никак не могли вернуться домой: всякий раз, когда они совершали установленное количество боевых вылетов, их безумный командир увеличивал норму. У южновьетнамских солдат была еще худшая участь: у них не было никаких норм и сроков; в отличие от своих американских собратьев, которые отправлялись домой всего через год службы, они воевали уже много лет и не видели войне конца. В 1966 г. через учебные лагеря новобранцев прошли 159 138 человек; спустя четыре года — уже 503 740. Дезертирство носило массовый характер и, как и во всех войнах, больше всего было распространено в пехотных частях, где служба была самой тяжелой и опасной. Пойманные дезертиры объясняли свое бегство тоской по дому, нежеланием воевать, личной неприязнью к начальству и невозможностью содержать семью[845]. Южновьетнамские военнослужащие всех рангов получали мизерное жалованье: рядовой получал вдвое меньше, чем обычный рабочий; один 105-мм снаряд стоил дороже, чем месячное жалованье майора. С 1964 по 1972 г. цены на основные потребительские товары в ЮВ выросли в 9 раз, рис подорожал в 12 раз, тогда как армейские выплаты повысились всего в 2 раза. По словам одного лейтенанта ВСРВ, он «никогда не думал о женитьбе, потому что мог погибнуть в любой момент и не хотел причинять страдания любимым людям. По этой же причине девушки не хотели выходить замуж за военных»[846].

Богатые вьетнамцы на обед часто ели крабовый суп или мясную лапшу, жареную рыбу, пряные стейки или тушеную утку с рисом, на десерт — плоды лотоса, фаршированные орехами. Их менее привилегированные соотечественники редко голодали, но хуже всего питались те, кто служил их стране в военной форме. Солдаты зачастую голодали не только в походах, но и в казармах, потому что бо́льшая часть риса разворовывалась офицерами. Многие по вечерам подрабатывали таксистами, учителями, строителями. Один американский советник обнаружил, что, когда его не было в лагере, его водитель сдавал его джип напрокат. Южновьетнамские офицеры и солдаты говорили: «Как мы можем воевать с пустыми животами?.. Чтобы идти „Праведным путем“ — быть честным человеком — сначала нужно как следует поесть»[847]. Рацион американских солдат на один прием пищи содержал 3800 калорий — почти вдвое больше, чем дневной рацион солдат ВСРВ, которые не получали даже этого минимума.

Один генерал ВСРВ писал, что бо́льшую часть выдаваемых им пайков лейтенанты относили домой: «Я видел, как перед целым днем полевых учений инструкторы пехотных школ клали в свои рюкзаки по одному куску хлеба или по шарику липкого риса — это было все, что они могли позволить себе на завтрак и на обед… Многие офицеры влезали в большие долги, чтобы прокормить свои семьи»[848]. Чем выше по командной цепочке, тем больше было возможностей подзаработать: некоторые генералы продавали печатные машинки, сигареты, мопеды «Хонда» и даже оружие, включая мины Claymore, которые, разумеется, попадали в руки врагу. По словам одного руководителя НФОЮВ, «немало американских солдат погибло от мин, которые мы купили у их союзников из ВСРВ»[849]. Вьетконговцы не жаловали винтовки М-16, как и американцы, считая АК-47 более надежным оружием, но охотно скупали американские радиостанции PRC-25.