Но в стране ГУЛАГа вождей интересовало мнение не учёных, а спецслужб. Поэтому зелёный свет советской ядерной программе был дан только после того, как чекисты доложили о существовании таких разработок у немцев и американцев. И величайшим успехом этой самой программы стало проведение в СССР первого испытания ядерного оружия, по выкраденной у американцев документации, в 1948 году – через три года после того, как США продемонстрировали миру уже не опытные, а действующие образцы такого оружия, поразив ими цели в 10.000 км от своих берегов.

И с космонавтикой при Сталине/Берии было бы ровно то же самое: Советский Союз начал бы ею заниматься лишь после 5 мая 1961 года, когда в космос слетал американец Алан Шепард.

Государство, где наукой и техникой рулят спецслужбы, не может стать первым ни в какой области передовых современных технологий. Государство, где документам, выкраденным у немцев или американцев, доверяют больше, чем экспертизе своих собственных гениальных учёных, обречено на вечное отставание, на статус догоняющего и подсматривающего за чужими успехами в замочную скважину.

Никита Хрущёв, какой бы он ни был мудак и упырь, совершил в Советском Союзе одну очень важную вещь. Руководствуясь своими личными мотивами (страхом перед новым переворотом), он развалил твердыню сталинско-бериевской вертикали, вывел страну из-под прямого управления чекистов, положил конец экономике ГУЛАГа. Думал он при этом не о демократизации, либерализации или “социализме с человеческим лицом”, а о том, чтобы избавиться от альтернативного Кремлю центра государственной власти на Лубянке. Но одним из результатов этого разгрома спецслужб стало высвобождение творческой научной мысли из удушливых тисков невежественного чекистско-марксистского руководства. В новых условиях вчерашние узники бериевских “шарашек” получили возможность реализовать свои революционные замыслы без руководящих указаний со стороны чекистов, и так СССР – в первый и единственный раз за всю свою историю – 12 апреля 1961 года сумел поразить мир передовым научно-техническим достижением.

[08.02.2017. ЖЖ]

А знаете, что самое важное в законодательной отмене рабства?

Вот ни разу не моральный аспект, не религия, не либерте, эгалите, фратерните и все такие высокие материи.

Главное в отмене рабства – стальные яйца у того, кто на это решается.

Потому что для рабовладельческого общества это очень важный институт, системообразующий.

На нём сделаны огромные состояния, причём это не шальные богатства каких-то понаехавших нуворишей, а самые что ни на есть уважаемые и респектабельные “старые деньги”: аристократия, олигархия, наследственные капиталы, полностью легальные и с презрением глядящие с заоблачных высот на новую предпринимательскую поросль, разбогатевшую без помощи рабов. Примерно как смотрят сегодня в России сырьевики и чекисты-миллиардеры на айтишников, стартапщиков, “креаклов”.

Рабовладельцы широко представлены во всех элитах своего общества – экономических, политических, интеллектуальных (достаточно сказать, что все университеты американской Лиги плюща учреждены людьми, сделавшими состояние на торговле рабами или результатами их труда).

Важную роль в облагораживании имиджа рабства играют религиозные институты: например, англо-бурская война со стороны африканеров обосновывалась догмой о том, что рабовладение описано в Ветхом Завете, оно одобрено самим Господом Богом, заповедавшим нормы обращения с рабами в Пятикнижии, – и, следовательно, его отмена британским парламентом является безбожным актом, против которого надлежит выступить с оружием в руках.

Любой оппортунистический политик в рабовладельческом обществе станет опираться на эту важную скрепу, получая поддержку сразу и от рабовладельцев, и от церкви, и от охлоса, который высоко ценит своё наследственное право презирать рабов, считать их людьми низшего сорта, самоутверждаться за счёт их присутствия в обществе. Пролетарию, у которого собственных рабов нет и не предвидится, существование этого класса так же греет душу, как гопнику из Западного Бирюлёва – наличие поблизости “чёрных”, ларьки которых можно безнаказанно сжечь и разгромить.

В такой ситуации, чтобы выступить с лозунгами отмены рабства, нужно иметь не только твёрдые принципы, но, прежде всего, стальные яйца. Это исходно невыгодная политическая позиция: борьба начинается из заведомого меньшинства, оппоненты обладают огромным финансовым, медийным и институциональным ресурсом. Сами рабы, за свободу которых ведётся борьба, никакой помощи и поддержки реформе оказать не могут, потому что лишены и гражданских прав, и материальных ресурсов для участия в общественном процессе.

Так что если теоретически взвешивать все pro и contra, то отмена рабовладения в обществе, где оно веками практиковалось, – задача немыслимая и гибельная для политика, который озадачится её решением. Навскидку кажется, что рабовладельческому обществу проще разрушиться целиком, нежели реформироваться изнутри под влиянием чьих-либо проповедей. Но на практике мы видим примеры самых разных цивилизаций – республик, империй, азиатских и африканских царств – где такая реформа не только осуществилась мирными политическими средствами, но и обошлась без братоубийства, мятежа, кровопролития. И объективные причины, по которым это стало возможно, выглядят довольно призрачно. Зато не вызывает сомнения субъективный фактор: наличие упёртого лидера, который ради своих убеждений готов пойти и против большинства в обществе, и против элит, и против своих же соратников. Верить этот лидер должен не в либерте, эгалите, фратерните или какое-то ещё моралите, а прежде всего в свою собственную способность победить в этой схватке. Потому что без такой веры ему в неё попросту бессмысленно ввязываться.

Это касается не только отмены рабства, но и любых других глубоких общественных преобразований, при которых общество в считанные годы совершает цивилизационный скачок длиной эдак в тысячелетия. До тех пор, покуда к таким переменам призывают лишь вялые, слабохарактерные, ипохондричные мечтатели, скорей мы увидим этих мечтателей в эмиграции, чем доживём до исполнения их программы на родине. А когда приходит человек со стальными яйцами – он берётся и делает то, что всем вокруг казалось невозможным.

Важно при этом осознавать, чего такой человек делать не станет.

Он не возьмётся за задачу, которая кажется неподъёмной ему самому.

Или возьмётся, но без того упорства, которое потребовалось бы для успеха.

Уточню, что я говорю вовсе не о диктатуре, не о тирании и не о готовности правителя проливать большую кровь. Между “стальными яйцами” и “твёрдой рукой” нет ни связи, ни родства.

Утопить свою страну в крови может любой властитель праздный и лукавый, дурацкое дело – нехитрое. Вспомнить хоть Флоренцию, где порядок управления менялся по много раз за столетие, но каждая новая власть, будь она хоть республиканская и выборная, хоть тираническая, прибывшая в родной город в обозе иностранных оккупационных войск, начинала правление с пыток, казней и грабежа своих политических противников.