Пришлось возвращаться в Сантьяго, где губернатор посоветовал корсару искать контрабандистов подальше от его провинции.

Уже на подходе К Тринидаду — фрегат шел мимо архипелага Хардинес-де-ла-Рейна — ветер весьма заметно стал усиливаться и в считанные минуты превратился в очень сильный. Сила его была не менее восьми баллов, а скорость составляла пятнадцать-восемнадцать метров в секунду. Явно приближался первый в предстоящую зиму ураган. Фрегат нес зарифленные марсели и нижние паруса. Волны упорно увеличивались. Пена барашков ложилась по ветру более густыми полосами. Шум моря принимал характер раскатов. Начинало штормить. И баллы, и сила ветра усиливались. Рулевому, который понимал, что кораблю и его экипажу предстоит тяжелое сражение со стихией, все труднее удавалось держать штурвал. Вскоре через борт начали перекатываться опасные волны. Вдоль бортов натянули леера, но передвигаться по палубе стало опасно.

Командиры мачт: старший помощник Хорхе — фок-мачты, второй помощник капитана — грот-мачты и шкипер — бизань-мачты приторочили себя к ним ремнями. Педро, держась обеими руками за поручни, отдавал команды с мостика. Часто из-за рева моря и свиста ветра их не было слышно, и Добрая Душа их повторял. Волною смыло одного матроса, второй сорвался с рея и упал за борт. Не было никакой возможности попытаться Их спасти. Фрегат бросало, как щепку. Временами Судно переставало подчиняться рулю, и тогда его произвольно несло на коралловые берега архипелага. Педро начинал креститься и думать только о том, чтобы Всевышний сохранил жизни Каталине и сыну Андресу и сделал их счастливыми. Рискуя сорваться с рей, матросы самоотверженно переставляли те немногие паруса, которые могли быть натянуты, с единственной целью отдалить фрегат от коралловой гряды. Рулевые у штурвала менялись каждые тридцать минут. Четыре часа неистового труда — фрегат Наконец оставил за кормой берега архипелага и вышел в открытое море — вконец измотали людей. Многие еле держались на ногах. Все считали счастьем, что ураган налетел днем, а не ночью. С наступлением сумерек ветер стал стихать, и волны заметно уменьшили свою высоту.

Кок ухитрился покормить людей, и Добрая Душа вспомнил, что двадцать лет назад грозного в то время и непобедимого французского пирата Грамона на пути к берегам Флориды, куда он шел с целью пограбить там испанские поселения, настиг ураган. Он был настолько силен, что все четыре корабля Грамона, его самого и более четырех сотен отважных пиратов поглотили воды разбушевавшегося Флоридского пролива.

В Тринидаде, как всегда, приход в порт корабля де ла Круса жители встретили с особой радостью. Каталина сквозь радостные слезы призналась Педро, что в этот раз почему-то очень опасалась, что он не поспеет ко дню родов. До появления на свет, как все ожидали, девочки оставалось не более двух недель.

Новый, 1710 год в доме славного корсара встречали с прибавлением семейства. Рядом с празднично накрытым столом красовалась розовая люлька. Девочку назвали Иннес, а в книгу записей рождений собора Святой Троицы занесли ее как Иннес Мария де ла Крус Андрадэ.

Месяц ровно, как фрегат «Андрес II» курсировал между Кубой и Малыми Антильскими островами, однако встречал лишь шедшие из Испании в Вест-Индию торговые и военные корабли, а пиратов словно и след простыл. Хорхе, явно скучавший по донье Кончите, которую, только сыграв с ней свадьбу, сразу и оставил в Тринидаде в одиночестве, уже не раз намекал капитану на то, что активные действия испанских и французских корсаров вынудили английских и голландских пиратов укротить свой пыл. Де ла Крус, который сам не меньше тосковал по Каталине и детям, упрямо твердил, что обязан исполнять свой долг и данное королю Испании обязательство.

Солнце ярко светило, и его жгучие лучи придавали голубым волнам изумрудный оттенок. Крикливые чайки настойчиво следовали за кормой корабля в надежде поживиться чем-либо съедобным, что люди выбрасывали за борт. Каждый член экипажа, кто нес вахту, пребывал на своем месте.

Красавец фрегат гнал к ветру — легко шел курсом бейдевинд. Все поставленные паруса работали исправно. Хорхе стоял на мостике и, уже в который раз, думал о том, как ему повезло в жизни,

— Кто пришивал бык-гордень-боуты у прямого паруса грот-мачты? Разорви мне печень на куски! — строго прокричал Добрая Душа. — Посмотрите все, что за работа! Тысяча чертей в одной бочке рома! Кто так обделывает люверсы? Ослы, а не матросы! Вам надо на суше таскать на спинах мешки, поклажу, а не плавать на славном «Андресе II».

Де ла Крус, гулявший с Успехом по палубе, улыбнулся. Он хорошо знал, что старший боцман, найдя виновного, спокойно и толково объяснит тому, как по-моряцки правильно следовало бы выполнить работу, похлопает его по плечу и заставит переделать, как надо.

«Андрес II» находился не далее чем в двадцати морских милях от входа в залив у порта Кастри на острове Сент-Лусия, когда впередсмотрящий доложил, что с северо-востока, идя тем же курсом фордевинд, движется, скорее всего в порт Кастри, трехмачтовая шхуна с английским стягом на мачте.

Педро тут же поспешил на капитанский мостик.

— Я бы приказал поставить лисели, а то она уйдет от нас, — посоветовал старший помощник.

Де ла Крус рассмотрел английское судно в подзорную трубу, произвел в уме несложный расчет, подал вахте нужные команды и сказал:

— Не похоже, что это пират. Однако все равно будем брать! Шхуна принадлежит воюющей с нами стране. Возможно, получим необходимую нам информацию. — И громко, чтобы слышал второй боцман: — Поднять флаги, приказывающие шхуне лечь в дрейф!

Когда фрегат приблизился к шхуне, имевшей на борту не менее двадцати пушек, до острова Сент-Лусия оставалось не более пяти миль. Англичанин не подчинялся. Риск состоял в том, что шхуна под обстрелом могла приблизиться к порту на расстояние, опасное для фрегата, потому как из залива ей на выручку могли выйти военные корабли.

Де ла Крус перекрестился и отдал команду:

— Бомбардиры, залп из всех орудий левого борта! Первые двенадцать по фок-мачте, вторые — по бизани! Приготовить абордажные крючья! Санчес, выводите команду на палубу!

Трудно было себе представить, почему капитан шхуны, потерявшей фок— и бизань-мачты, не отвечал на стрельбу по ней. То ли капитан боялся, что в таком случае шхуну потопят, то ли надеялся на то, что ему будет оказана помощь. Свой порт был рядом.

Абордажный бой был коротким. На шхуне практически некому было оказывать сопротивление. Корсары за полчаса овладели шхуной и вместе с ней развернулись вспять. Подальше от порта, хотя де ла Крус уже понимал, что выходить на помощь шхуне просто в порту было некому.

Санчес доложил, что капитан шхуны не желает двигаться с места до тех пор, пока не переговорит с капитаном фрегата. Де ла Крус, пригласив с собой Бартоло и Добрую Душу, перебрался на шхуну и послал боцмана и Бартоло, державшего в руке обнаженное мачете, в каюту капитана. Тот сидел в кресле, а на столе рядом лежали его шпага и два пистолета. За спиной на стене висел черный крест с изображением на нем распятого Христа, выплавленного из серебра. Крест был явно выточен из адамовой кости, окаменелого дерева, выброшенного морем на берег.