убийство должностного лица, — проскрипел мистер Беллигейл, — Вы осознаёте, что это значит?

— В полной мере. И, прежде чем мы продолжим нашу беседу, которая по всем признакам будет интересной, вам, джентльмены, тоже стоит осознать две вещи, — человек, бывший ещё минуту назад Питерсоном, выставил вперёд два тонких пальца, — Во-первых, я явился сюда только лишь потому, что имел на то собственное желание. Этот разговор — демонстрация моей доброй воли, учитывайте это. Как минимум для того, чтоб не использовать на мне свои канцелярские фокусы.

Мистер Беллигейл кивнул.

— А во-вторых?

— Во-вторых, я буду говорить лишь с полковником Уизерсом. Наедине. Не сочтите это за неуважение к вашей должности, мистер Беллигейл, но это непременное условие нашей дальнейшей беседы.

— Исключено.

— В таком случае разговор не состоится, — холодно сказал Брейтман, — И я вынужден буду откланяться, как выражаются в вашем обществе. Будет ли это подходящей ценой за вашу щепетильность?

— Не далее как вчера вечером вы уже стреляли в полковника, — невозмутимо заметил мистер Беллигейл, — И только удачное стечение обстоятельств спасло его. Не думаете же вы, что я позволю вам исправить собственную ошибку?

— Мне не понадобится вторая попытка, довольно было и одной.

— Так легко отступаетесь от цели?

— Напоминаю вам, что я учёный, а не убийца. Револьвер не относится к списку моих излюбленных инструментов. Слишком примитивный механизм.

Брейтман-Питерсон остановил свой взгляд на Герти, который, всё ещё прижавшись спиной к стене, оставался безмолвным слушателем. И с удовольствием оставался бы таковым и далее.

— А что скажете вы, полковник?

— Я?

— Даю слово, что более не буду посягать на вашу жизнь. Взамен прошу лишь уделить мне немного вашего времени. К нашей обоюдной пользе. Дело в том, что нам с вами следует многое обсудить.

Герти сглотнул. Он слишком хорошо помнил эти глаза. И знал, что их обладатель, доведись ему ещё раз спустить курок, сделает это без колебаний. Такие люди, как этот Брейтман, не колеблются. А во второй раз счастливая случайность уже не позволит ему растянуться на полу. Второй раз может стать для полковника Уизерса последним, как и для Гилберта Уинтерблоссома.

С мрачной мысленной усмешкой, вполне отвечающей моменту, Герти подумал, что на его могильной плите и в самом деле может быть написано два имени. Но это должно быть что-то броское и исполненное чувства. Например, «Под этой плитой нашли покой две мятущиеся души. Бесстрашный полковник Уизерс, доблестный сын Англии. И канцелярская сошка Уинтерблоссом, так и не понявший ничего до самой своей смерти».

— Ваше предложение мне подходит, — с достоинством кивнул он, — Мистер Беллигейл, вас не затруднит оставить нас с этим джентльменом наедине?

Мистер Беллигейл стиснул челюсти. Было видно, что предложение Герти совершенно его не вдохновляет. Но и резко возразить, в силу сложившейся ситуации, он не мог.

— Полковник, вы отдаёте себе отчёт…

— Всё в порядке, — заверил его Герти, — К тому же, я вооружён, а вы будете неподалёку.

— Этот человек не далее как вчера собирался вас убить, — напомнил второй заместитель, — Не очень-то дальновидно верить ему на слово.

Но Герти уже взял себя в руки. Его сумрачное альтер-эго, полковник Уизерс, принял штурвал на себя.

— Обыкновенно у людей есть лишь один шанс меня убить, — многозначительно улыбнулся Герти, — Второго шанса я им уже не даю. Со мной всё будет в порядке. К тому же, я не один. Со мной будет это.

Нарочито аккуратным жестом он достал из кармана револьвер и положил его стол прямо перед собой. Брейтман практически не удостоил оружие взглядом, точно это был какой-нибудь столовый прибор из древней эры, не представляющий никакого интереса, кроме археологического.

— Считаю своим долгом заметить, что этот человек опасен, — всё-таки сказал мистер Беллигейл, — Он пытался вас убить и, следовательно, может совершить ещё одну попытку. И при всём вашем мужестве…

— Вы не учёный, — в голосе Брейтмана прорезалось что-то вроде лёгкого презрения, — Иначе бы вы давно уже поняли. Я пытался убить полковника Уизерса, не отрицаю. И именно поэтому я не совершу второй попытки. Не знаю, как в девятнадцатом веке, а там, откуда я прибыл, люди, способные раз за разом биться головой о кирпичную стену, редко достигают научных успехов.

— Я буду в соседней комнате, полковник, — сказал на прощание мистер Беллигейл, снимая шляпу со спинки стула, — На тот случай, если понадоблюсь.

— Конечно, — Герти улыбнулся подрагивающими губами.

Он только сейчас в полной мере осознал, что по доброй воле лишился единственного своего защитника. А ведь это вполне могло быть ловушкой. Примитивной ловушкой, в которую глупая мышь сама сунула морду, вынюхивая невесть что.

«Не мышь, — Герти попытался закрепить улыбку на лице, сделав её более уверенной, — Крыса».

Человек, назвавшийся Брейтманом, не сразу отреагировал на перемену обстановки, точно и не заметил, как остался с Герти наедине. Некоторое время он рассеянно щёлкал суставами, сооружая из пальцев Питерсона странные фигуры. Возможно, это помогало ему сосредоточиться. Впрочем, судя по его глазам, горевшим постоянным светом, ровным, как свет гальванической лампы, этот человек постоянно пребывал в состоянии полного сосредоточения. Герти тоже молчал, не зная, с чего начать. Тишина вокруг них стала немного неестественной, как вокруг плохо знакомых джентльменов в курительной комнате какого-нибудь лондонского клуба. И даже, как будто, пропитанной едкими испарениями, по сравнению с которыми самый вонючий табак показался бы райским ароматом.

Когда Брейтман резко поднялся на ноги, Герти уже был так нагальванизирован, что мгновенно схватил револьвер. Но гость этого даже не заметил. Открыв буфет, он запустил туда руку, что-то нащупывая.

— Где-то здесь он держит бисквиты… — пробормотал Брейтман, — Наш хозяин, мистер Питерсон, во всех смыслах образцовый джентльмен и образец добродетели, но кормить гостей вчерашним пудингом… Если вы не против, я немного подкреплюсь. Тем более, что разговор, скорее всего, предстоит долгий, а я чувствую себя чертовски вымотанным после этого темпорального скачка.

— Будьте как дома, — фальшивым голосом сказал Герти, — Не стесняйтесь.

Судя по тому, как легко Брейтман вёл себя на кухне Питерсона, он и был здесь как дома. Немало не смущаясь, он налил себе чая и принялся за еду. Ел он неспешно, вдумчиво, подолгу жуя и подбирая пальцем даже мелкие крошки. Так ест воспитанный человек, испытывающий нечто большее, чем голод.

— Нравится местная кухня? — натянуто улыбнувшись, поинтересовался Герти. Сам он не смог бы сейчас съесть и макового зёрнышка.

Брейтман сдержанно кивнул.

— Необычайно. Возможно, это лучшее из того, что я здесь нашёл.

Герти ощутил себя немного уязвлено. Как будто бисквиты и холодная телятина были единственным стоящим достижением Британской Империи за все века её существования.

— Могу одолжить вам поваренную книгу, — немного язвительно сказал Герти, — Если, конечно, ваша тамошняя полиция не конфискует её.

Брейтман дёрнул щекой, не обратив внимания на сарказм.

— Всё равно мне не найти ингредиентов. Знаете, полковник, никогда не страдал чревоугодием. Но оказавшись здесь… Фунтов десять мистера Питерсона, боюсь, на моей