Старый доктор закрыл глаза, потрясенный внезапным осознанием той горькой истины, что этот ребенок решительно непостижим и чужд ему. И таковым останется. Что ему суждено до скончания века любить Казика больше, чем Казик способен любить Фрида. И что даже если ему удастся воплотить свою несбыточную мечту и мальчик вопреки всему будет счастлив и научится пребывать в мире с самим собой и со своей жизнью (см. статью молитва), все равно в нем, во Фриде, навсегда сохранятся то же отчаянье и та же горчайшая неодолимая жажда подлинной близости, которой ни при каких обстоятельствах не может быть, потому что не дано ему стать Казиком и таким образом преодолеть это отчуждение, отменить это жестокое предопределение, неизбежную обреченность на одиночество. Остается только смириться с отсечением и изгнанием из тебя некой твоей части, отныне самостоятельно пребывающей в мире. Он думал, что, возможно, лучше попросту взять себя в руки и расчетливо и хладнокровно отодвинуться в сторону, уберечь себя от этого разочарования, от этой любви, которая доставляет ему такую невыносимую боль, но знал, что ничего не получится, что он уже ее пленник. Он знал также, что есть нечто в родителях — даже самых лучших и чувствительных родителях, — что ребенок непременно должен уничтожить, умертвить, дабы самостоятельно пробить себе путь к воздуху и свету, как молодое деревце отвоевывает свое место между старыми деревьями. В тот час доктор окончательно осознал, что ему и его сыну осталось слишком мало времени быть вместе и что имеющиеся в их распоряжении инструменты для налаживания взаимопонимания, любви, способности прощать и жалеть слишком убоги. И вот, покуда Фрид пребывает в растерянности и мучительных размышлениях, Казик весело выкатывается из шкафа, пробегает мимо этажерки, мимоходом хватается ручонкой за покрывающую ее скатерку и обрушивает на пол керамическую тарелку с изображением четырех голубых оленей, величественно следующих друг за другом. Тарелка падает и разбивается на мелкие части.

(См. статью время).

— новый, новый человек, тип человека, который стремились создать теоретики нацистской идеологии.

«Новый человек» был тем великолепным созданием, которое оберштурмбаннфюрер Найгель, с восхищением и гордостью размышляя о «светлом будущем», обещанном немецкому народу идеологией и практикой Третьего рейха и его обожаемым фюрером, описал как полную противоположность убогой личности Вассермана. В целях уточнения этого понятия следует остановиться на нем более подробно и раскрыть сущность «нового человека». В своей книге «Майн кампф» («Моя борьба») Гитлер утверждал, что нордическая раса является носителем всего самого ценного, всей настоящей культуры и посему непримиримую борьбу с чужаком, «иным», то есть с евреями, славянами и прочими неполноценными расами, следует рассматривать как священную войну. Ханс Гюнтер, официальный теоретик национал-социалистической партии, провел исследование среди десяти миллионов немцев и на его основании очертил внешний облик «нового человека»: блондин высокого роста с удлиненным черепом, тонкими чертами лица, отчетливо обозначенным волевым подбородком, прямым коротким носом, прямыми (невьющимися) волосами, светлыми, глубоко посаженными глазами и белой кожей, оттененной легким румянцем. (Сам Найгель отступал от этой идеальной модели, поскольку, как большинство уроженцев Баварии, был темноволос и глаза тоже имел темные.) К великому огорчению вождей нации, в Германии не нашлось достаточного числа людей, отвечающих строгим критериям внешнего вида «нового человека», которому предстояло господствовать в мире тысячу лет. Стала очевидной необходимость каким-то образом исправить это досадное упущение природы и расширить наследственный фонд носителей ценных характеристик, то есть пополнить «ядро нордической расы». Фюрер писал своему секретарю Генри Пикеру: «Нужно во все районы с неблагоприятным составом населения направить элитные группы войск для „освежения крови“. Уже через десять — двадцать лет это принесет достойные плоды». В частности, с целью улучшения породы жителей Баварии намечалось переселить туда значительное количество норвежцев и «путем планомерного скрещивания и обильного питания за несколько поколений превратить местных жителей в настоящих норманнов». Эта идея была лишь началом грандиозного всеобъемлющего плана подгонки германских граждан к желанному образцу людей-господ. Отныне каждый немец обязывался «превратить свою интимную жизнь в орудие достижения высших государственных целей». Доктор Вилибауд Ханчел писал в газете «Дер Хамер», официальном пропагандистском органе национал-социалистической партии в Берлине: «Соберите тысячу девушек, изолируйте их в лагере и заставьте совокупиться с тысячей отборных немецких парней, молодых и здоровых. С помощью ста подобных лагерей вы вскоре получите поколение из ста тысяч чистокровных немцев». Выступая 19 февраля 1939 года перед студентами Мюнхенского университета, губернатор Баварии гауляйтер Пауль Гислер напомнил о подходе национал-социалистов к половому вопросу (см. статью секс) — интимные связи также должны быть поставлены на службу отечеству, то есть иметь своей целью повышение рождаемости. Он подчеркнул, что каждая немецкая женщина обязана дарить фюреру детей, поэтому следует всемерно поощрять секс, направленный именно на размножение. Затем призвал слушательниц немедля включиться в осуществление государственного задания по увеличению численности германского народа и заявил: «Если у вас нет на примете достойного парня, с которым можно делать детей, я готов одолжить вам моего помощника. Вы не пожалеете об этом!» Следует также отметить большой личный вклад рейхсфюрера Гиммлера в решение насущной проблемы повышения качества германского народа и создание нового человека: Гиммлер обязался перед Гитлером заселить Германию — до 1980 года — ста двадцатью миллионами нордических немцев. Он вызвался быть крестным отцом любого немецкого младенца, который родится 7 октября, то есть в день его рождения. Каждый такой счастливчик получал от рейхсфюрера в подарок подсвечник, а затем к каждому дню рождения одну марку деньгами и свечку. Десять тысяч первых подсвечников были произведены заключенными лагеря Дахау. Гиммлер любил повторять: «Если бы фрау Анна Магдалена Бах прекратила рожать после пятого, седьмого или даже десятого ребенка, великий Бах не появился бы на свет!» Он также весьма интересовался различными народными приметами и обычаями, гарантировавшими рождение младенцев мужского пола. Результаты этих его «исследований» публиковались в официальных циркулярах, рассылаемых членам СС. Не раз он сокрушался по поводу того, что достойные, серьезные и благообразные нордические девушки не интересуют членов СС, непонятно по какой причине предпочитающих девиц коротконогих, толстозадых, круглощеких и порядком потрепанных.

Касаясь этой темы, невозможно, разумеется, не упомянуть роли особых детских домов сети «Лебенсборн», организованных СС по инициативе Гиммлера в разных частях Германии и призванных служить максимальному усовершенствованию немецкой нации. «Лебенсборн» — термин, изобретенный в дни Третьего рейха, буквально означающий «источник жизни». В просторечье такие детские дома прозвали «человеческими фермами». Стараясь склонить Гитлера поддержать свою идею, Гиммлер указывал на то, что нововведение обеспечит Рейху прекрасные кадры элитных войск для дальнейшей борьбы за мировое господство. Система включала в себя не только детские дома, но и своеобразные пансионаты для будущих матерей, в каждом из которых одновременно содержалось от тридцати пяти до сорока женщин, решивших поставить свою матку на службу немецкой расе. Чтобы быть принятой в такой «питомник», кандидатка должна была выдержать самую строгую проверку. Разумеется, и отцов «просеивали» со всей ответственностью. С помощью тщательно отобранных мужчин и женщин намечалось создать в рамках этой системы подлинного нордического сверхчеловека, отвечающего самым строгим требованиям нацистской расовой теории, и воспитать его в духе национал-социалистического идеала. Исследователи предполагают, что всего через «пансионаты» прошло около шести тысяч женщин. Более точных данных не существует, и не из-за того, что историки не уделили достаточного внимания этой форме конструктивного преобразования германского общества, — просто план «Лебенсборн» осуществлялся в строжайшей секретности. Система не ограничивалась добровольными поставками «материала» — дети попадали в воспитательную сеть «Лебенсборна» не только благодаря сознательности исполнявших свой патриотический долг отцов и матерей, но и в результате неусыпной деятельности специальных агентов, которые зачастую насильственно и не гнушаясь никакими методами отрывали детей от родителей и отправляли в Германию. В различных концах Европы эти агенты выявляли детей, обладавших соответствующей «расовой ценностью». Германизации подлежали голубоглазые и белокурые малыши из Франции, стран Бенилюкса, Дании и даже славянских Польши и Чехии. Имелось указание брать только самых красивых. В дальнейшем предполагалось скрещивать их друг с другом, а также с чистокровными немцами. Генеральным директором сети «Лебенсборн» был Макс Солман (партийный членский билет № 14528), вступивший в СС в 1937 году. Фрау Инге Вайермец несла ответственность за размещение «породистых» детей в «расово благонадежных» немецких семьях, прежде всего в семьях членов СС. Естественно, что «наиболее ценными» считались дети из Норвегии. По расчету Гиммлера, совокупление доблестного немецкого солдата со здоровой, высокой и светловолосой норвежской женщиной обязано было вызвать к жизни нечто совершенно восхитительное — эдакого сверхтевтонца. Поэтому немецким солдатам, размещенным в Норвегии, а их было более четырехсот тысяч, давалось особое «боевое задание»: производить на свет по возможности больше детей для Гитлера — не важно, каким образом и при каких обстоятельствах. По воинским частям рассылалось циркулярное письмо «СС для великой Германии. Третий рейх, клинок и колыбель», в котором содержались соответствующие указания. Матерей, таков был приказ Гиммлера, следовало уговаривать добровольно сдавать младенцев, рожденных от немцев, на воспитание в Германию. «Добровольность» такого шага подкреплялась психологическим нажимом, угрозами, шантажом, а также заверениями в том, что в Германии детей ожидает лучезарное будущее. К концу войны в Германии находилось примерно одиннадцать тысяч воспитанников «Лебенсборна», отцами которых являлись прежде всего члены СС. «Я рад, — хвалил Гитлер их усердие, — что именно элитные войска СС осознали свою обязанность производить на свет ценных в расовом отношении детей». Сохранилась благодарственная телеграмма, отправленная от имени Гиммлера фрау Анне О. (фамилия полностью не обозначена) с поздравлениями по поводу того, что она сумела в течение одной-единственной недели (с первого по седьмое января 1940 года) нацедить из своих грудей двадцать семь литров восемьсот семьдесят граммов материнского молока для питания малюток в детском доме.